Мне Мишка не нравился. Какой-то он был странный с виду, и поэтому я не торопился с ним знакомиться. Да и Мишка не особо был расположен к местным парням. Он был неформалом и анархистом. Мишка дружил с Генкой из своего класса.

Однажды Мишку избили местные «старшаки». Возможно, это было сделано просто так, ради развлечения, из-за его внешнего вида. А может быть, потому что он переехал из другого района.

Мишка учился в нашей музыкальной школе. Вечерами, когда он играл на гитаре и пел песни группы «Кино», я слышал это через стену. И хотя я раньше не был большим поклонником творчества Виктора Цоя, мне нравилось слушать Мишкины каверы перед сном.

Мишка Шмель был среднего роста, худощавого телосложения, с не стриженными взъерошенными светлыми волосами и голубыми глазами. Его лицо обычно было серьёзным, но в тоже время он обладал какой-то особой харизмой и имел хорошее чувство юмора. Шмель часто носил чёрную кожаную куртку «косуху», чёрные драные джинсы и тёмные очки, что придавало ему более панковский вид.

Однажды мы с Женькой поссорились. Тогда-то он и познакомился с Мишкой. И пока мы были в ссоре, Женька проводил время в компании Мишки и Генки. А когда через время мы с Женькой помирились, то таких дружеских отношений, как раньше, у нас уже не было. Но у нас образовалась компания из четырёх человек, и мы начали «отжигать».

У Мишкиного отца всегда было что выпить, причём «элитное пойло». Он приторговывал спиртным. Может это и была «палёнка», но все бутылки были запечатанные и очень красивые. Когда Мишкины родители уходили на работу, то мы заваливались к нему в гости и устраивали дегустацию «аристократических залежей». Посчитать, сколько алкоголя исчезло, отец Мишки всё равно бы не смог, так как после первой им выпитой «пол-литры» счёт был плюс-минус один – два литра. Ну и соответственно, если у Мишкиного отца было что выпить, то и мы были при «горючке». Мы много не пили. Так, для веселья. Но иногда бывало так, что мы теряли над собой контроль и совершенно случайно упивались вусмерть. Из-за этого возникали скандалы между нашими родителями. Но через какое-то время всё успокаивалось, и наши посиделки происходили вновь.

Почему мы Мишку прозвали Шмелём? Тут произошла целая пьяная логическая цепочка. Это было двадцать шестого апреля. Мы сидели и выпивали. Говорить особо было не о чем. И мы решили поиздеваться над Мишкой. Так получилось, что именно на него всё указывало. Нужна была жертва для насмешек. Ну и, значит, мы начали с издёвкой произносить вслух имя и фамилию Мишки: «Мишка Мельников, Мишка Мельников».

– Что-то длинное имя у тебя, Миха. Кто тебя так назвал? Сейчас мы тебе «обрезание» будем делать, – Смеясь, сказал Женька.

После чего мы начали понемногу сокращать, убирая первые и последние слоги из его имени и фамилии: «…Шка Мельник, Шкамельник». Мишка психовал, кидался с нами бороться, но не злобно, а как-то по-доброму. И в один момент Генка засмеялся и произнёс: «Ш. Мель, Шмель!» Мишке так понравилось это прозвище, что он успокоился и даже выпил рюмку водки залпом за своё новое имя. Так и прилипло к Мишке это прозвище. Мы договорились, что каждый год в этот день мы будем праздновать Мишкин второй день рождения «День Шмеля».

Иногда мы сидели у Шмеля в гостях, даже когда его родители находились дома. В этот момент грандиозных попоек мы не допускали, но по маленькой для настроения пропустить могли. Мы сидели и общались ни о чём, шутили и смеялись. Фоном слушали музыку, курили в окно, планировали, чем заняться после окончания школы.

У Шмеля из музыки был в основном рок: Кино, ДДТ, Наутилус, Гражданская оборона, Сектор газа и многое другое. Мы притаскивали к Шмелю магнитофоны и переписывали кассеты, делая сборники, а потом их слушали. Именно Шмель подсадил меня на рок-музыку. Но мне из того, что слушал Шмель, больше всего нравился Егор Летов и его песня «Моя оборона».

Как бы мы не увлекались алкоголем, гормоны брали своё. И тема обсуждения секса и девчонок для нас была в приоритете и всегда актуальна, как никогда ранее. До какого-то момента так всё и было: школа, дом, уроки, Шмель, музыка, алкоголь и разговоры о девчонках.

Есть люди, которые даже после долгого общения не становятся полностью открытыми. Невозможно понять, что у них на уме и чего от них ожидать.

Шабалин Генка с виду обычный скромный мальчик с слегка кудрявыми темно-русыми волосами. В любой непонятной ситуации он придерживался позиции «моя хата с краю». До определенного момента я думал, что Генка гей, уж слишком он был слащавым. Со Шмелем Генка были лучшими друзьями. Генка бросил бальные танцы и ушел в музыкалку вслед за Шмелем.

То, что Генка занимался бальными танцами, я узнал только спустя год нашего общения, когда он их уже забросил. В компании мы редко находили общие темы для разговора. При этом мы никогда не ругались. Но со временем кое-что поменялось. Генка всегда был в тени Шмеля. Когда я узнал, что он сменил бальные танцы на музыкальную школу, то только потом я понял, что Генка – это корявое отражение Мишки Шмеля. Таким и был Генка.

Как оказалось, Генка просто попал под влияние Шмеля и во всём ему подражал. Генка забросил танцы в самый неподходящий момент, когда намечались какие-то ответственные соревнования. Для его партнёрши эти соревнования очень много значили, и она очень сильно переживала уход Генки из танцев. Были ли у Генки с Полиной отношения? Я думаю, вряд ли. «Ну никак не может такой мудак нравиться такой девчонке», – рассуждал я.

В девятом классе на Новый год Генке подарили школьный дневник. Только это был не обычный дневник, а какой-то новомодный, с Егором Летовым на обложке. В то время, такие дневники, ещё нигде печатались. Тогда Генкины родители заморочились и заказали обложку в местной типографии. По окончании девятого класса половина листов в дневнике остались не заполненными, и поэтому Генка носил его с собой, как записную книжку. В его дневнике было расписано всё по датам. И так сложились обстоятельства, что дневник сейчас находится у меня.

Девяностые годы – это такое время, что было скучно жить в деревне без нагана. Как-то раз мы с Генкой пошли на местный базар за сигаретами, а там стояли «чёткие пацанчики» и сшибали деньги. Кто же тогда знал, что им срочно понадобятся именно наши деньги? В итоге Генка убежал, а я отмахивался один и отделался легкими телесными повреждениями. В общем, я понял, кто такой Генка, и сделал для себя некоторые выводы: то, что нельзя с таким ходить в разведку. Генке выговаривать я ничего не стал, просто сказал: «Спасибо!» И пожал ему руку. Это выглядело безобидно, но Генка понял, что к себе с моей стороны он потерял всякое доверие. И на любое Генкино предложение куда-то пойти или что-то сделать я относился скептически. Генке Полина тоже очень сильно нравилась, но в виду некоторых обстоятельств у него не было никаких шансов. Опять же, по рассказам Генки, у него уже были отношения с какой-то девушкой из сельской местности, куда он ездил со своими родителями в гости к родственникам. Когда мы сидели у Шмеля дома, Генка с пристрастием, в ярких красках рассказывал нам о своих сексуальных похождениях.

Радуева Полина – девушка из приличной семьи. Её папа, дядя Андрей, был военным представителем на оборонном заводе. Он прошёл Афганистан, но всегда был сдержан и спокоен. Дядя Андрей очень сильно любил свою дочку. Она была для него смыслом жизни, и на все Полинкины шалости он просто закрывал глаза.

Мама Полины, тёть Вера, работала психологом в детской больнице имени Красного Креста. Тёть Вера легко могла «поковыряться» у тебя в мозгу и получить нужную для неё информацию. По щелчку пальцев тёть Веры любая ложь выходила на поверхность. Полина это прекрасно понимала и никогда её не обманывала.

Они жили в паре кварталов от нашего дома. Полина занималась бальными танцами. Это было не просто увлечение, а самая настоящая страсть. Её партнёром по танцам был Генка. Они ездили на соревнования и занимали призовые места.