над головой от фена стелется туман.

Красивой быть с тобой мне бесконечно важно.

Плыл удивительный в строках любви – роман.

5 августа 2002

***

Радуга зари на облаках

продвигает прочь смятение ночи,

разбивает сон видений в прах,

унося то ль музыку, то ль порчу.

Как – то ныне скорбно на душе,

кто – то выл сигналами, сиреной.

Мстители. Машинное клише.

Двор для звуков – дивная арена.

Утро раздвигает облака,

занавес театра и подмостков,

где сигналы в виде сквозняка,

завывая, ставили на мостик.

Но метания ночи – позади.

Усмирили шумную машину.

Сон под звуки нервно уходил,

заставляя вздрагивать и шею.

Уши. Вата. Снова этот вой.

Или переливы стройных звуков.

Кто – то бесконечно умный, свой,

заложил в сигналы звуки – буквы.

22 августа 2002

Вернись, Лина!

Менять все достижения в мире, выси

на бездорожье жутких прошлых дней,

мы можем мысленно, случайно, быстро.

Через мгновенье мозгу все видней,

что не хотим, и мы давно не можем

вернуться в прежний, злободневный низ.

На нас повисло слово, имя: «Лина!»

И зов: "Куда же ты? Вернись! Вернись!"

Ты там была, судьба тебе знакома,

тебе в разлуке будет тяжело,

и для тебя, то царство – просто кома.

Ты выше их, поверь, ведь все прошло.

Пусть там, вдали есть неба горизонты,

но не твои они, не для тебя.

Расчерчены миры земли на зоны.

«Вернись, вернись!» – зовут тебя любя!

Вот так. На место. Дом. Судьба другая

давно идет. Даль, знаешь, не с тобой.

Иди вперед, ты умная такая,

а от метаний мелких просто сбой.

26 августа 2002

Сапфировая медь

Сапфировый блеск удивленного взгляда

спокойно бежал по знакомой тропе,

по милой улыбке в джинсовом наряде,

по стройному телу как будто стан пел.

Два отблеска счастья столкнулись незримо

на гранях ступенек, где небыль и быль.

Вопрос пролетел: "Ты из Вены иль Рима?"

"Что с ног не исчезла болотная пыль?"

Их радость общения в витавших флюидах,

и мраморный холод растраченных дней.

"Как пела сегодня на сцене Аида?"

"Я в первом, в партере". "С балкона видней".

Ресницы слегка встрепенулись надменно,

сапфировый взгляд вдруг померк и поплыл.

И встреча сапфира с надломленной медью,

всего лишь из прошлого временный пыл.

Бывают мгновенья, когда безвозвратно

уходит из прошлого ваш человек.

Сапфировый взгляд не вернуть вам обратно.

Закончен, закончен ваш раунд. Все. Свет!

28 августа 2002

***

Лучший фильм любых времен

не для нервных, слабых жен.

Гобелен лежит уютно,

жутким розам часто трудно.

Но тому, кому пишу,

я об этом не скажу,

а иначе будет плохо,

над стихами будет охать.

То да се, да то вот так,

осуждать любой мастак.

Марево, тепло и сухо,

я пишу, я не старуха.

Очень вредно для себя

на работе быть красивой,

без романов жить нельзя,

надо в меру быть счастливой.

Ах, какой роман пропал,

только стих он выжимал.

Напишу теперь другому,

не тому, а мухомору.

2 сентября 2002

***

Тоска заболоченной гари

плывет над моей головой.

Как выдержат это все твари,

не их ли послышался вой?

Дышу я в закрытом пространстве,

где форточки нет ни одной.

Я выйду из грусти и транса,

что встали меж жизнью и мной.

Мы где это так наследили,

что грустно от гари земле?

Горит в тех болотах без пыли,

в кромешной замученной мгле.

Я выскажусь рано иль поздно,

я прозу в стихах погашу,

а это все засухи козни.

Любовь, я тебя подожду!

Дышу я в закрытом пространстве,

пойду подышать я в леса.

Пусть едет замученный транспорт,

пройду по тропинке. Слеза.

3 сентября 2002

***

Ночь бесцветна, нет цветов,

есть темней, светлее.

Тени вьются от цветов,

месяц чуть светлеет.

Стук, да стук, да шорох шин,

стук дверей в подъезде.

Сколько не было вершин,

жизнь как на разъезде.

Ночью слышно далеко:

всхлипы, вскрики, поезд.

Всем живется нелегко.

Ночью спит лишь совесть.

Ночь бесцветна, нет цветов,

есть темней, светлее.

Тени вьются от цветов,

месяц чуть светлеет.

4 сентября 2002

Осенняя небылица

Слегка колышутся каштаны ветерком,

каштаны – страусы, букет на длинной ножке.

Они прикованы к земле перед броском,

но не бегут, они – не страус у повозки.

Вокруг каштанов бродят голуби: топ, топ.

А дальше что? Вдали – сосна вонзилась в небо.

Раз в десять выше ствол и крона в небе. Стоп.

Опять букет? Сосна букет? Молчит. Все, небыль.

Вороны каркают и там букет берез.

Собаки лают, им букет из нежной пихты.

А я сижу среди осенних, желтых роз,

где ветки – страусы секреты эти пишут.

2002

Осенняя икра

Икринки по маслу скользили неровно,

как шарики ламп над моей головой,

как листья, что ветром сгоняются к бровке,

но там за окном с желто – красной листвой.

И дети икринками ходят по сцене,

затем у зеркал непременно встают.

Все их упражнения заманчивы, ценны.

Потом по домам разбегаются – юрк.

И осень одна отцветает листвой,

деревья – шары, это те, что одни.

И скоро листвы будет, скошенный ворох,

но только икру мы всегда не едим.

Стихов мудрых строчки – икринки столетий,

находки геологов – солнечный клад.

И пусть многих дел завершается лето,

но в виде икры они где-то лежат.

Люблю я икру, ту, что просто на масло

Мне Бог положил своей щедрой рукой.

Ее бесконечно, безудержно мало,

и эти икринки все в лузу, с игрой…

2002

***

Желто – зеленые дыни – арбузы.

Желто – зеленые листья осин.

Желто – зеленые ниточки блузы.

Той, что ложится на ноги лосин.

Хрен лишь остался не желтый, зеленый,

словно он летом навек опаленный.

Серо – прозрачное небо печали.

Серо – прозрачные очи твои.

Серо – прозрачные воды причала.

Серо – прозрачные ветки хвои.

Стекла остались прозрачною рамкой,

ты – за стеклом, я – забытою дамкой.