певца же волос, будто бы в руке.

Я знаю о нем мало и не чаю,

увидеть его снова налегке:

волнующим, пленительным, поющим,

и новых песен слышать нежный тон.

Аристократ изнеженный и южный,

а из души мерцает милый стон.

Но он исчез, исчез и он с экрана,

другие есть, а этот никогда…

И нет любви и нет его дурмана.

Эй, появись, дай счастья иногда.

2002

***

Снега сошли, остался иней

и ветер дует суховей,

и чистота прозрачных линий,

как бы черты изящных фей.

Такое утро меркантильно,

и чистота на всех буграх,

и небеса почти стерильны,

и каждый солнцу утром рад.

И чистота в моем сердечке,

гуляет ветер в пустоте.

Я словно дикая овечка

мужчин забыла. Что же те?

Они исчезли за долами,

они ушли, и кто куда.

Я не окликну их словами,

для всех останусь: просто, та.

В такое утро запоздало

пишу я строчку за строкой,

стою у двери я устало.

Несутся буковки рекой.

Он не спешит. И дверь закрыта.

Премудрый ключ и мудрый код.

Опять у старого корыта

чужой забытый бродит кот.

29 марта 2002

Снежный саквояж

Апрельский снег застыл искристо

и равномерной пеленой

покрыл природу, стало чисто.

А холод утром, словно зной.

И щеки вновь алеют шало,

ведь ветер острый как массаж.

Нам от вселенной перепало,

нам снежный выслан саквояж.

Привет и ты! Ты на машине?

А я быстрей тебя пришла,

я шла по снегу, по вершине

земного шара. Нет числа

в красотах снежного обмана,

что так таят твои глаза.

Опять с тобою мы в дурмане

снегов и холода. Леса -

они белеют хладнокровно,

и ты холодный как они.

Ты очень снежный, дышишь ровно.

Глаза смеются. Снег. Огни.

2 апреля 2002

***

Весна. Сошли уже снега

и небеса безбрежны,

и жизнь приподнято-легка,

а где-то есть мой нежный.

И в этот ранний, теплый день

в душе возникла мыслей тень.

Опять мой милый в голове

возник весьма небрежно,

еще он дремлет на софе,

а я пишу прилежно.

Ему я посвятила день,

его в душе сегодня тень.

2002

***

Очень ярко и тепло солнце засветило,

и деревья расцвели под таким светилом.

Так тепло, хоть загорай. Солнышко на пасху.

По яичкам разбрелись лучики как пальцы.

Диво дивное пришло, Землю воскресило.

В солнце нашем как-никак неземная сила.

2002

***

Блаженство первых теплых дней,

блаженство женщины в движенье.

Сквозь лес безлиственный видней,

одежда чувствует скольжение.

Тепло и свет, и небосклон,

и блузка мило – нараспашку.

От ветра ветви шлют поклон,

и гладят волосы, рубашку.

И мир открыт, и ослеплен

своим теплом благополучным.

Седой, могучий, старый клен

еще чуть-чуть и станет лучшим.

А вот пока простор и все,

на парне – светло-голубое.

Король, валет и с дамой – сет.

Как глубоко вздыхает поле.

Тепло их душ, тепло лучей

на перекрестке сожаления.

Как вздох пропущенных мячей,

и без надежды обольщения.

12 апреля 2002

***

Просторы неба и вербы пух.

Стоят могилки, а был там луг.

Эх, мама, мама вся жизнь в труде.

Всю жизнь трудилась, всегда, везде.

Всех схоронила, ушла сама.

Сквозь боль и муки… Где те дома?

Что так спасали ее семью?

Где рестораны? Ее меню?

Была шеф-повар и много лет.

Давно заброшен там мамин след.

Вздохну всей грудью. Пройду пешком.

Ведь только утром дышать легко.

Вчера оградка и мамин сон.

Железный крестик, дух невесом.

20 апреля 2002

***

Открыты окна. Стучат колеса.

И в сером небе белеет путь,

меняю что-то в душе и сердце,

в нем очень больно, почти чуть-чуть.

Опять итоги, опять заботы,

опять скандалы, опять мираж.

И я устала творить законы,

меняю имя, меняю стаж.

И прячу снова путь изобилия,

опять ни с чем я, и все с нуля.

Но посмотрела и оглянулась,

нулей и нет ведь, вот в чем дела.

27 апреля 2002

Ось сна

Ось земли и ось сна,

ось столетий с годами из предков,

в данный миг я одна,

но такое случается редко.

Я цепляюсь за жизнь,

а она от меня убегает,

мне так хочется жить,

но в сосудах от бед много гари.

Догоняют года,

пролетают со скоростью лета,

каждый день – божий дар,

вдохновение от горестей лечит.

Я верчусь и кручусь,

моя ось отдыхает, не спится.

Мне заснуть хоть чуть-чуть,

но все мысли не вяжутся спицей.

Я встаю и пишу, сразу сон

долгожданный проходит.

Вот какой сон мой шут,

сон-стихи, уходящие в годы.

2002

Аквариум

Журчит вода. Аквариум мерцает.

В нем черепашки. Замок. Камни. Блеск.

Растения изображают цаплю,

и постоянно водный слышен всплеск.

Блестит красиво, солнечно под лампой,

там пузырьки жемчужные бегут,

качаются листочки нежно, плавно,

а камушки цветные – водный пруд.

Вот черепашки как домохозяйки,

их замок словно древний бастион.

Две черепашки, в драках забияки,

однако это пара. Шустрый – он.

Берут свой корм лишь лапками, кусают.

Потом плывут спокойно налегке.

Их панцирь словный дом, а может сани,

Простор, конечно, меньше, чем в реке.

Аквариум. Все в нем предельно просто.

Стекло, вода, растения, насос,

и галька там лежит, и камни с просо.

И только лишь насос воркует: "SOS!"

2002

Белый клен

Лето входило в права над остывшей землей.

Падали снежные хлопья отчаянно рядом

просто на листья. И ветви крутились змеей,

снег не ловили, и с листьев катился снег градом.

Листья сирени и гроздья замерзших цветов

вдруг оказались под снежным холодным приветом.

В белых соцветьях рябины, потухших костров,

снег не заметен, и спит под мерцающим светом.

Мокрые хлопья отвесно и грозно скользят

вниз по листве клена странной холодной грядою.

Листья тонки и поэтому просто висят.

Снега все больше, искрится на листьях слюдою.

Словно весь клен стал рябиной в белейших цветах,

в сочных соцветьях замершего раннего лета.

Клен притаился. Клен скован, как прожитый страх.