Возвращаюсь на место и поворачиваюсь к ней спиной.

– Она почти затянулась, – делает глубокий вдох, и я чувствую мокрую прохладу на коже. Ну вот! Остынь, Котов. Я терпеливо замираю, пока девушка промакивает сухими спонжами стекающие по спине капли.

– Алина, ты мне нравишься, – ее движения замирают. – Очень. Я даже спать из-за этого перестал, – продолжаю свое откровение.

– Могу предложить снотворное, – фыркает и отворачивается к столу. Берет тюбик с какой-то мазью и марлевую салфетку.

– Я тебе не нравлюсь? – пру как ледокол.

– Да… То есть нет, – смотрю как ее щечки начинают краснеть. Смущается. Это выглядит забавно.

– Ты можешь мне честно ответить, что я делаю неправильно?

Девушка некоторое время медлит с ответом. Затем все же пересилив смущение отвечает: – Это трудно объяснить.

– А ты для начала хотя бы начни. Между людьми это называется диалогом.

Алина молча приклеивает пластырь на мою спину. Эта близость опьяняет. Мне не хочется, чтобы она заканчивалась.

– Понимаешь… я тебя немного боюсь, – отстраняется и подает мне в руки футболку. Наши пальцы соприкасаются, и мы снова зависаем.

– Я такой страшный? – говорю с напускной серьёзностью.

– Нет, – отрицательно крутит головой и улыбается. Открыто так. По-детски. С ямочками на щечках. Я откровенно кайфую от этого – Просто, я тебя плохо знаю.

– В чем проблема? Давай узнаем друг друга лучше, – сердце колотится, как у школьника.

– И еще… – она поднимает на меня глаза, – меня пугает твоя наглость. И тот напор, с которым ты… ну… пытаешься ухаживать.

Это неожиданно. Обычно женщинам всегда нравилось, когда я включал режим самца и добивался их внимания. При чем, как правило, все длилось недолго. Узнав о моем интересе, они сами добровольно сдавались и включались в игру. Томные взгляды. Сексуальные вздохи. Легкие касания к телу. А с этой девушкой все не так. Она постоянно убегает от меня. Внутри просыпается охотник и мне каждый раз хочется ее словить, как добычу. Ее неприступность пробуждает во мне бешеный азарт. Это мне напоминает детские догонялки. Я понятия не имею, как мне правильно с ней себя вести. И вот в этом весь кайф. Мне все больше хочется ее разгадать, эту девушку загадку.

– Ладно, – натягиваю на себя футболку. – Предлагаю начать узнавать друг друга прямо сейчас, – заглядываю в ее карие глаза с длиннющими ресницами.

– С чего же мы начнем? – ее взгляд становится доверчивым.

– Я люблю манго и авокадо. Вкусное мясо. Барселону. Еще быструю езду. Трижды прыгал с парашютом. Терпеть не могу дождь, – задумчиво смотрю в потолок. – Ах, да… еще я очень люблю маленьких строптивых девочек.

– Ты их ешь? – вижу, как она поджимает свои губки в попытке сдержать рвущуюся наружу улыбку.

– А как ты узнала? – спрашиваю максимально серьёзно. Сдерживаюсь, чтобы не заржать. Алинка непонимающе подвисает на несколько секунд. А затем начинает хохотать.

– Да ну тебя, – она меня бьет легонько по руке. – Я даже на какое-то мгновение поверила. Так… в отличие от тебя я люблю рыбу. Еще вишни. Горы. Запах асфальта после дождя. Роботу свою люблю. Э-э-м…, – она прикладывает указательный палец к своим губам, а мне хочется сделать то же самое, только своим ртом. Я медленно, пока она пытается вспомнить еще интересные факты о себе, подхожу к ней максимально близко и нависаю.

– Алина, – беру ее лицо в свои наглые руки. Большими пальцами глажу ее нежные щечки. Чувствую, как ускоряется ее пульс, а дыхание становится рваным.

– Что? – говорит на выдохе, прикусывая нижнюю губку.

– Ты такая… – ладонями фиксирую ее лицо. Хочу врезаться поцелуем в ее сладкий рот. – Красивая, – чувствую, как адреналин вместе с эндорфинами разбегаются по венам.

– Костя, – хнычет она и пытается увернуться. А в моей голове взрываются радостные фейерверки. – Не надо, – говорит с пьяным от возбуждения взглядом. Мысль об этом бьет прямо в пах.

– Не буду, – скольжу руками вниз. Обвиваю ее талию и крепко прижимаю к себе. В душе разлетаются дикие качели на эмоциональных куражах. Упираюсь подбородком в ее макушку. Ожидаю от нее ответной реакции. И она не заставляет себя долго ждать. Алинка кладет руки мне на плечи и щечкой ласкается о грудь.

– Спасибо, – шепчет еле слышно.

– Пожалуйста, – почти невесомо целую ее в макушку. Запах ванильного шампуня заставляет меня сходить с ума. Появляется странное чувство, будто хапнул жару с печки. Мое сердце бьётся в агонии, посылая разуму сигналы С-О-С. Это ярко. Остро. Необычно. Мои губы самопроизвольно расплываются в улыбке, от того, что она отвечает мне взаимностью.

Костя

– Так… расскажи-ка ты мне, – я подбрасываю сухие дрова в горящую печку. – Как ты не побоялась подобрать меня ночью на дороге? Хочу заметить, что это было очень безрассудно с твоей стороны, – надо ей вообще запретить за руль садиться. Да еще т такого корыта. Это ведь не машина, а консервная банка отечественного автопрома.

– Не знаю, – сижу на корочках, чувствуя за спиной какую-то суету. Алинка справа от меня достает картошку из дырявой кошелки.

За окном настоящая метелица. Ветер воет словно одинокий волк. От печки идет жар. Или это уже совсем не от огня?!

– Это не ответ, – сейчас я напоминаю себе кочегара. Смешно. В жизни не думал, что буду учиться печь топить, чтобы согреться. – И вообще, если бы я оказался маньяком? Что тогда? – ведь вместо меня мог быть како-то конченый урод, который мог бы обидеть девушку. От этой мысли начинает волосы подниматься на шее.

– Мне тебя жалко стало, – спокойно отвечает, набирая в миску воды и ставит ее на стол. – Очень жалко. И я подумала, что никто кроме меня не остановится.

– Я смутно помню тот вечер, – кочергой поправляю пылающее полено. – Но за то, помню, как ты меня тащила на себе, – перевожу внимание с огня на нее. Глажу взглядом ее стройную фигурку. – Худенькая. Откуда в тебе столько силы?

– Есть такое понятие, как «истерическая сила». В стрессовых ситуациях может появиться, – улыбается. – А если серьёзно, то я одна не смогла тебя даже с места сдвинуть, – хохочет и на ее щечках появляться привлекательные ямочки. – Мне дед помог, – отодвигает стул и садится чистить картошку.

– Я говорил тебе спасибо за это? – открываю поддувало и подхожу к столу, за которым девушка чистить овощи.

– Миллион, миллион, миллион алых раз, – подкалывает меня.

– Тогда скажу еще раз, – медленно подхожу к Алине. Забираю у нее из руки нож и откладываю его в сторону. Так сказать, от греха подальше. Беру девушку за руку. Заставляю подняться. И разворачиваю к себе. Она оказывается зажата между мной и столом. Я плотно прижимаю ее к деревянной столешнице. Наши тела очень близко друг от друга. Чувствую, что снова начинаю расти в районе паха. Провожу рукой по ее волосах и бережно заправляю волнистую прядь за ушко. Упираюсь лбом в ее лоб и шепчу еле слышно: – Спа-си-бо, – обхватываю пальцами подбородок и приближаю наши лица. Девушка заколдованно смотрит в мои глаза. Не шевелиться. Не отталкивает. Ждет. Сдерживаю свои инстинкты самца, как только умею. Беру ее за плечи в тот момент, когда хочется развернуть задом и нагнуть, и разложить на этом самом столе. Она прикрывает глаза и делает глубокий вдох, явно готовясь к поцелую. Пульс глушит где-то в ушах от желания. Но я держусь со всех сил. Опускает глаза. Чуть приоткрывает рот. Извини детка, но ты сама сказала, что тебя пугает мой напор. Наклоняюсь и совсем невесомо чмокаю ее в кончик носа.

– Пожалуйста, – Алинка выдыхает и поднимает на меня глаза. В них читается с лёгкое разочарование. Тяну ее на себя и мягко отстраняю.

– Давай я в знак благодарности почищу это вместо тебя, – беру нож и сажусь на ее место.

– Кто ты такой, Константин Котов? – хитро прищуривается и обходит стол и складывает руки на груди.

– Как говорил Остап Бендер: «Я великий комбинатор».

– Я не могу тебя раскусить никак раскусить, комбинатор.