Тревор поднял обе руки и отступил назад.

- Эй, нет, нет, ладно, Кев, ладно, ты говоришь, что он нам не нужен, ладно, чувак, но... мы все хотим играть, Кевин. Понимаешь?

Гнев мгновенно улетучился, и Кевин медленно опустил нож, сложил лезвие и снова сунул его в сапог, растерянно моргая. Он затянулся сигаретой и подошел к своему мотоциклу.

- Слушай, - сказал он, надевая черный блестящий шлем с поднятым темным козырьком, - мы просто... еще не готовы, ясно? Нам нужно еще немного порепетировать.

- Не готовы, - сердито пробормотал Тревор.

- Верно, не готовы. У нас даже названия еще нет. - Мотоцикл завелся со злобным ревом.

- Куда едешь? - спросил Тревор.

Кевин опустил козырек.

- Не знаю, - ответил он, отъезжая, оставляя позади себя дугообразную неоновую вывеску с надписью "Фантазм".

5.

Джей Ар Хаскелла вырвало из мирного сна о своей покойной сестре с воплем, застрявшим в горле, как ком мокроты, и эхом не раздавшегося крика в голове. Он сел в постели, сжав в кулаки комки расстеленной на нем простыни, глаза его расширились, грудь наполнилась ощущением чего-то огромного, непостижимо огромного, несущегося к нему, мчащегося на огромном расстоянии с невероятной скоростью, не оставляя ему ни единого шанса убежать, спрятаться, найти безопасное место...

...и тут его настигло воспоминание.

Хаскелл оглядел свою темную квартиру, несколько раз подряд тяжело сглотнув; он знал, что если его горло останется сухим более чем на секунду, то голос вырвется из груди в отчаянном вопле.

И он не знал, почему.

Никаких необычных звуков не раздавалось: тихо жужжал вентилятор в окне, гудел холодильник, но не более того.

Когда он сел в постели, ощущение быстро исчезло, как вода, уходящая в канализацию. После него чувствовалась лишь слабость, но глаза оставались настороженными и внимательными.

Джей Ар встал с кровати и подошел к окну. Вентилятор обдувал его голую грудь теплым воздухом. Он с разочарованием отметил, что дождя не было. Опираясь рукой на подоконник, он снова посмотрел через плечо на кровать. Всякая сонливость, которую он чувствовал, исчезла. Вздохнув, он направился на кухню в одних трусах, взял из холодильника банку пива и откупорил ее.

Облокотившись на стойку, Хаскелл уставился на свою кровать через кухонную дверь. Ему было тревожно, поэтому он и не мог уснуть - потому что он беспокоился о вторнике.

- Джей Ар, школьный психолог, - пробормотал он, поднимая пиво в тосте за себя.

Три года он преподавал английский и литературу в средней школе Санта-Розы в Северной Калифорнии, но быстро устал от политики факультета и утомительной бумажной работы, от танцев с чечеткой для избегания раздраженных групп родителей или того грязного судебного процесса. Однако он не устал от учеников: именно из-за них он изначально пошел в образовательную систему. Он все еще не был уверен, почему покинул Санта-Розу. Хаскелл скучал по свежему воздуху и зеленым окрестностям. Однако в Южной Калифорнии платили больше, и ему нравилась школа.

Поначалу он сомневался, что получит эту работу. Директор школы, мистер Бут, круглолицый мужчина с редеющими ржаво-рыжими волосами, казалось, не был уверен в способности Джей Ар справиться с ней. Бута немного смутил тот факт, что это будет первая работа Джей Ар в качестве психолога, и, хотя директор старался быть как можно более дипломатичным, он дал знать Джей Ар, что тот кажется слишком мягкотелым и пассивным для того, чтобы занимать какую-то властную должность.

Джей Ар был привычен к подобным вещам: рост пять футов восемь дюймов, жилистое телосложение, мальчишеское лицо с короткими вьющимися каштановыми волосами; люди часто недооценивали его во многих отношениях. Обычно он их удивлял. Однако ему удалось убедить Бута, что он более чем подходит для данной работы. Теперь он сам не был в этом уверен.

Он отпил пива и уставился в окно на туманную ночь, смущенный внезапным пробуждением. Он знал, что видел сон, но не помнил его.

Что-то о Шейле, смутно подумал он.

Обычно Шейла снилась ему, когда он в чем-то сомневался. Неопределенные ситуации, такие как его новая работа, напоминали ему о том, что он не смог помочь ей, когда она больше всего в этом нуждалась. Так почему же он считал, что будет полезен группе разочарованных, возбужденных и, возможно, даже отчаявшихся подростков, которых он должен был консультировать?

Пока Джей Ар учился в Беркли, его младшая сестра жила дома и ходила в среднюю школу в Эль-Серрито, примерно в тридцати милях от него. Шейла слыла бунтаркой, всегда возвращалась домой со странной новой прической, возмутительной одеждой, сомнительными друзьями, а однажды у нее на плече появилась вытатуированная черная роза. Джей Ар любил ее именно за бунтарскую натуру, а не вопреки ей, потому что понимал ее. Хотя их родители всегда являлись завсегдатаями церкви, с возрастом они с еще большим рвением начали пропагандировать свои религиозные убеждения и навязывать их Шейле. Она же просто изо всех сил пыталась отстраниться от жестких убеждений родителей и сохранить собственную идентичность. Когда Джей Ар пытался объяснить это Леонарду и Марджори Хаскелл, его слова оставались без внимания. Поэтому он пытался дать Шейле понять, что, по его мнению, с ней все в порядке и что она может быть такой, какой захочет, если не будет попадать в неприятности.

Однажды ночью Джей Ар был разбужен телефонным звонком матери. Она была в слезах и говорила о том, что Шейла вышла из-под контроля. Он оделся и поехал в Эль-Серрито. Он услышал крики, не успев пройти и половины пути от машины до дома.

Марджори Хаскелл застала свою дочь в постели с девушкой. Девушку выгнали, а Шейла возлежала на диване и слушала от матери громкую и слезливую лекцию о том, какой дьявольской болезнью является гомосексуальность и какой вред она причинила, принеся ее в их богобоязненный дом.

Шейла лежала с сонными глазами и полуулыбкой, явно под чем-то. Джей Ар предположил, что под действием марихуаны.

- О, Джей Ар, она была мерзкой! - сказала ему Марджори. - Абсолютно мерзкая женщина, которая находилась здесь. Она смеялась - если бы ты только слышал ее - она смеялась, когда я застала их! Черные лохматые волосы и эти обтягивающие кожаные штаны... она... она... - Марджори разразилась новыми рыданиями.

- Где папа? - спросил Джей Ар.

- Он в спальне, молится.

"Господи", - подумал он.

Он отвез Шейлу в ближайший ресторан "Денниз", желая убрать ее из дома до того, как мама и папа поймут, что она принимает наркотики. Сестра сидела за столом напротив него с сонным видом.

- Что ты принимала, Шейла?

- Ничего особенного.

- Что?

Она не ответила.

- Слушай, Шейла, я знаю, что советовал тебе быть собой и все такое, но будь реалисткой. Ты живешь в их доме.

Ее лицо побледнело.

- Ты думаешь, я больная и злая?

- Нет, конечно, нет. Признаюсь, для меня было неожиданностью узнать, что... ты...

- Лесбиянка.

- Да. Но я не считаю это чем-то больным и ужасным, если это делает тебя счастливой, если это никому не причиняет вреда. Что бы ты ни думала об убеждениях мамы и папы, они такие, и это причиняет им боль. Почему вы не занялись этим в другом месте, ради всего святого?

- Мы не могли пойти к ней домой.

- Почему?

- У ее... ну, у ее парня были гости.

- У нее... у нее... я не понимаю.

Шейла улыбнулась, став более оживленной.

- Они такие классные, Джей Ар. Им все равно, что я всего лишь подросток, что я ненавижу школу - они думают, что я нормальная! Они такие со всеми подростками.

- Подростками? Сколько же им лет?

- Не знаю. Думаю, двадцать с чем-то. Трудно сказать.

- Что они тебе дали? Какие наркотики?

Она пожала плечами.

- Кажется, что-то вроде гашиша.

- Ты даже не уверена? - Он сделал паузу, тщательно подбирая слова. - Послушай, Шейла, ты ведь знаешь, что я люблю тебя, правда? Я говорю это не потому, что считаю тебя плохим ребенком, а потому, что ты мне небезразлична. Откажись от наркотиков - будь очень осторожна, хорошо? И я думаю, что было бы неплохо держаться подальше от этих людей. По-моему, они не такие уж и крутые.