- Алло? – переспросила Эрин голосом, отличным от того, каким она обычно разговаривала по телефону; теперь она звучала робко.
Ответа не последовало.
Следующая мысль ворвалась в ее голову, как пуля, с такой внезапностью и жестокостью, что на краткий миг ей показалось, что у нее случился сердечный приступ, и она схватилась одной рукой за грудь, втягивая воздух в легкие:
"Господи, что-то случилось с ребятами".
Трубка выскользнула из ее руки, и она бросилась с кровати вон из комнаты, не совсем понимая, куда идет, просто ей нужно было двигаться, просто двигаться, потому что по ее телу будто проползла змея - именно так это и ощущалось, змея.
Она вышла во внутренний дворик, представляя искореженные машины и переломанные кости, проступающие сквозь разорванную плоть. Опираясь обеими руками на перила, она делала глубокие, медленные вдохи, думая: "Пожалуйста, Господи, пусть с ними все будет хорошо, пусть с ними обоими все будет хорошо, они - все, что у меня есть, пожалуйста..."
Эрин подумала, что ей нужно кому-то позвонить, потому что что-то - она не знала, что, но что-то - только что произошло с ней – приступ тревоги, может быть? - что заставляло ее думать о всяких глупостях и пугать саму себя. Она бы позвонила кому-нибудь и просто поговорила, только и всего, ей просто нужно было... но она уже звонила Джорджу...
Ее мысли на мгновение затуманились, и она почувствовала смутное замешательство.
"Что-то... над домом", - сказал Джордж.
Эрин посмотрела на небо.
Ничего.
Когда она вернулась в спальню и поднесла трубку к уху, раздался гудок, и на секунду ей показалось, что она проглотила кусок алюминиевой фольги.
Она положила телефон и снова села на кровать. Ее руки все еще дрожали.
Эрин снова взяла трубку и набрала номер Кайлы.
Просто поговорить...
4.
Пока Эрин слушала бесконечные гудки телефона Кайлы, одиннадцать подростков молча остановились на парковке "Фантазма". Пара, державшаяся за руки, разжала пальцы и отошла друг от друга; двое широкоплечих парней, чей смех гремел на всю стоянку, когда они вылезали из большого полноприводного пикапа, казалось, забыли, что их так веселило, когда они подняли глаза вверх; их улыбки растаяли в хмурых глазах, а головы откинулись назад.
Кевин Донахью сидел на мотоцикле в окружении шести своих друзей - единственных друзей, если не считать Мэллори, а она являлась чем-то другим, - когда раздался гул. Один из парней - то ли Марк, то ли Тревор (Кевин не был уверен, потому что воспоминания вдруг стали похожи на взгляд в противоположный конец телескопа) - только что спросил его что-то о группе, что-то о возможности концерта в "Фантазме", и Кевин собирался ответить... что он собирался ответить?
"Ну, у меня есть один друг, у жены брата которого есть двоюродный брат, который работает в "Фантазме"", - подумал Кевин, - "но даже если он нас возьмет, мы просто будем играть для кучки чертовых загорелых папочек, в то время, как то, что мы действительно хотим сделать, я имею в виду, что мы действительно, вашу мать, хотим сделать, это стереть эту долину с карты, заставить эту гребаную долину ЖРАТЬ МЕТАЛЛ!"
Сойдя с мотоцикла, Донахью отмахнулся от нахлынувших мыслей. Сначала он подумал, что гул исходит от фонарей, освещавших парковку, но, похоже, тот раздавался у него в голове. Отойдя от мотоцикла, он медленно оглядел своих друзей и еще нескольких человек, направлявшихся в клуб. Все они смотрели вверх, и Кевину казалось совершенно естественным, что они должны так поступать. Он сделал то же самое...
...и в его черепе начали вспыхивать лампочки, все быстрее и быстрее, пока не превратились в два мигающих стробоскопа, а стробоскопы - в два пронзительных золотых глаза, немигающих, ищущих, исследующих его разум, как глаза ювелира изучают бриллиант.
Кевин не замечал, что уходит все дальше от своих друзей, пересекая парковку длинными медленными шагами, глядя на небо; не замечал он и легкого теплого ветерка, шевелившего его лохматые черные волосы. Он не сводил глаз с облаков.
Шелест в его голове смолк, и он увидел лицо Мэллори, ее грудь, а затем услышал голос матери...
"...Разве ты не можешь быть таким же, как твой младший брат, ему всего двенадцать, а он уже затмевает тебя, словно тебя и нет..."
...Он видел, как отец засовывает в рот жвачку, чтобы побороть желание закурить, но не потому, что тревожился о возможном раке легких или болезни сердца, а потому, что "все в офисе, кажется, бросают курить - все в городе, на самом деле".
И еще он мельком увидел их новую машину, блестящий серебристый "Мерседес Бенц", который они только что купили, не потому что им нужна была новая машина, а потому что пришло время обзавестись новой, каждые пару лет они непременно покупали новый автомобиль, дорогую машину, просто чтобы все их друзья, все эти доктора, режиссеры, адвокаты и продюсеры, знали, что они могут, что они, блядь, полноценны. Внезапно Кевина наполнила такая осязаемая ненависть к ним, что казалось, если он наклонится вперед и его вырвет, данные мысли шлепнутся на тротуар в виде вязкой кучи пара. Но он не стал этого делать. Вместо этого Донахью повернулся, выставив одну ногу вперед, пока она не соприкоснулась с чем-то – неизвестно чем, ему было все равно, - и что-то треснуло; он пнул предмет еще раз, все еще глядя на облака, его зубы крепко сжались, обжигая десны, и что-то разлетелось на куски, упав на землю.
Все исчезло: гул, образы, которые проносились в одной части его черепа и вылетали из другой, ненависть к родителям, что на мгновение вспыхнула как никогда раньше. Исчезла и причина, по которой он начал смотреть на небо.
Кевин опустил глаза и увидел, что остальные делают то же самое. Он посмотрел вниз и увидел покрытые трещинами осколки стекла вокруг своих ног, увидел разбитую фару и то, что она принадлежала совершенно новому блестящему серебристому "Мерседесу Бенц". Нет, серебристым он показался лишь на мгновение. На самом деле он был белым.
"Совсем как у родителей", - подумал Кевин, и пламя его ненависти на мгновение вспыхнуло вновь.
- Эй, Кевин, - позвал Марк.
Они шли к нему.
Парочка снова держалась за руки, пробираясь ко входу в "Фантазм"; двое парней из пикапа также заходили внутрь, нервно оглядываясь через плечо.
- Какого хрена ты делаешь, чувак? - спросил Марк, уже ближе.
Кулаки Кевина разжимались и сжимались по бокам. Он не понимал, что делает и что произошло. Он не знал... в общем, в данный момент он не знал почти ничего. В его голове стояли такие же тучи, как и на небе; они не двигались, а просто нависали, делая все вокруг темным.
Но он чувствовал себя по-другому. Он чувствовал себя так, словно... да, словно все было в порядке или должно было быть в порядке. Наконец-то это случилось.
"Что случилось?" - подумал он, не находя ответа.
Это не имело значения. Все будет хорошо.
Кевин вытащил смятую сигарету из пачки, которую держал под ремнем синих джинсов, и, ткнув ее между губ, произнес:
- Давай убираться отсюда на хрен.
- Что? - огрызнулся Тревор. - Я думал, ты собираешься поговорить с букером! Организуешь нам концерт!
- Не сегодня.
- Почему?
Кевин оставил за собой клубящийся след дыма, пока двигался к своему мотоциклу длинными шагами.
- Он нам не нужен, - ответил он.
- Что? - Тревор шагнул к Кевину, но остальные остались позади. - Я думал, ты знаешь того парня, ты сказал, что знаком с его шурином и он может устроить нам концерт здесь... Я думал, ты хочешь, чтобы группа играла, чувак. Или ты собираешься просто говорить об этом и ничего не делать?
Кевина захлестнула еще одна волна гнева, он наклонился, сунул руку в ботинок и с громким щелчком рассек воздух перед лицом Тревора своим выкидным ножом.
