После того как они пожелали друг другу хороших выходных, Джефф ушел. Его забота о сестре подняла со дна сознания Джей Ар неприятные воспоминания. Он попытался представить, насколько усложнилась бы его ситуация с Шейлой, если бы он испытывал не просто братскую заинтересованность в ее благополучии. Если его догадки относительно Джеффа действительно были справедливы, Джей Ар ему не завидовал...
Пока Дом "Молодежи Голгофы" медленно заполнялся улыбающимися и болтающими подростками, преподобный Джеймс Бейнбридж закрыл свою Библию и встал из-за стола в главной комнате. Маленький колокольчик, висевший над входной дверью, звенел каждый раз, когда кто-то входил, и Бейнбридж с улыбкой поднимал голову.
В доме всегда было оживленно - некоторые из детей даже жили в нем, - но пик активности приходился примерно на середину дня, когда они заканчивали свои занятия и начинали собираться на послеобеденную встречу.
Это было большое здание с четырьмя спальнями в тихом районе на Ламона-стрит в Шерман-Оукс. Бейнбридж хорошо знал управляющего домом; тот являлся христианином и горячо поддерживал работу Бейнбриджа с подростками, поэтому предложил дом за половину обычной арендной платы, которую легко можно было погасить за счет ежемесячно получаемых пожертвований. Миссис Уонамейкер, вдова из Нортриджа, большую часть времени проводила в обители, готовя для всех, поддерживая порядок и помогая Бейнбриджу в организационных вопросах. Она постоянно улыбалась. Миссис Уонамейкер была среднего роста - почти такой же широкой, как и высокой, - с румяными щеками, дрожащими руками и седеющими волосами. В последнее время она жаловалась на шумы в стенах, боясь как-нибудь наткнуться на мышь. Бейнбридж разложил отраву, но женщина настаивала, что все еще слышит шумы. Преподобный опасался, что придется вызывать дезинсектора, а такие расходы их сообщество не могло себе позволить.
Бейнбридж присел на край стола, пока подростки входили и устраивались на стульях, пуфиках и подушках, расставленных по полукругу. Большая часть мебели была пожертвована родителями или собрана на гаражных распродажах и в магазинах "Гудвилл", однако она служила своей цели.
Его грудь наполнялась гордостью, когда он наблюдал за тем, как его дети собираются в главной комнате. Они были чисты, опрятно одеты, здоровы и достаточно храбры, чтобы открыто отдать свои жизни и души Господу, рискуя подвергнуться насмешкам и остракизму со стороны друзей и родных. В наше время, часто думал Бейнбридж, это являлось мужественным поступком.
Он насчитал в комнате четырнадцать детей и решил начинать.
- Добрый день, - сказал он с улыбкой.
Собравшиеся разрозненно поприветствовали его.
Бейнбридж встал, пододвинул стул и сел на передний край полукруга, положив на колени Библию. Он наклонился к пухлой чернокожей девочке слева от него и попросил:
- Бренда, не могла бы ты сходить в заднюю комнату и позвать остальных?
Она встала и направилась в спальни, чтобы позвать пятерых подростков - трех мальчиков и двух девочек, - которые жили в доме.
Колокольчик над входной дверью снова зазвенел, и Бейнбридж быстро окинул взглядом сообщество, чтобы понять, кого не хватает. В "Молодежи Голгофы" состоял тридцать один человек, но для удобства он разделил их на две группы. Они собирались вместе каждые выходные, но сегодня их должно было быть всего пятнадцать, не считая постоянных жителей дома. Когда Бейнбридж понял, кого не хватает, его горло слегка сжалось, потому что он знал, кто войдет в дверь.
Никки Астин.
Она на мгновение замерла в дверях, ее обычная теплая улыбка исчезла. Лицо казалось вытянутым, а глаза обеспокоенными, когда она медленно закрывала дверь, избегая его взгляда, пока пересекала комнату. Когда она подошла ближе и села напротив него, он понял, что глаза у нее красные, как будто она плакала. Он хотел спросить, все ли в порядке, но не мог заставить себя заговорить с ней.
У Бейнбриджа скрутило живот от чувства вины. С июля прошлого года каждый раз, когда он видел ее, то возносил безмолвную молитву о прощении, одновременно вспоминая с дрожью удовольствия ту первую знойную ночь, когда он затащил ее в свою постель...
И вторую...
И чуть меньше месяца назад...
"Пожалуйста, Боже, прости мне мои слабости, мое одиночество..."
...и последнюю в той жалкой комнате мотеля.
Он глубоко вздохнул и улыбнулся ей, стараясь, чтобы его губы не дрожали, а взгляд не блуждал.
Бренда вернулась с остальными, а миссис Уонамейкер вышла из кухни, вытерла руки о фартук и села в кресло.
- Ну вот, - сказал Бейнбридж, - думаю, все в сборе. Надеюсь, неделя прошла для вас хорошо. Сегодня мы отправляемся на экскурсию. Думаю, нас не будет пару часов или около того. Для кого-нибудь это проблема? Может у вас есть другие планы?
Собравшиеся отвечали "нет", "угу" и качали головами.
Четыре или пять раз в неделю они посещали различные места в Долине, где можно было встретить других подростков - иногда днем, иногда вечером - и раздавали литературу, распространяли Слово и, если не сказать больше, старались, чтобы общество получше узнало об организации "Молодежь Голгофы".
- Прежде чем мы отправимся в путь, - произнес Бейнбридж, - я думаю, нам стоит обратиться к Священному Писанию, чтобы получить наставления и ободрение. Сегодня я выбрал стих из Послания к Коринфянам. Мы уже читали его и говорили о нем раньше, но я думаю, что о нем стоит помнить, когда мы будем работать. Это из второй книги, одиннадцатый стих, Король Джеймс. Ибо мы, живущие, всегда предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисуса проявилась в нашей смертной плоти. - Он перевел взгляд с одного молодого лица на другое и спросил, - Есть идеи, что это может означать? Как насчет тебя, Джим? Ты очень подкован в литературе. Есть мысли?
Джим свернулся калачиком в потертом мягком кресле и нахмурился. После минутного молчания он сказал:
- Похоже, тут говорится, чтобы мы убили себя, чтобы Христос заменил нас. Захватил наши тела. Как во "Вторжении похитителей тел" или что-то в этом роде.
Бейнбридж кашлянул в руку и произнес:
- Думаю, ты на правильном пути. Видите ли, для того чтобы Христос мог жить в нас, мы должны положить конец нашей земной жизни. Мы должны, так сказать, "умереть", чтобы Он мог полностью войти в нас и жить в наших смертных телах.
- Значит, мы умираем, - спросил Джим, усаживаясь в кресло поудобнее. - Наши личности как бы умирают, да?
- Ну... как только мы отдаем себя Христу, у нас появляются новые личности, чистые и...
- Так что же не так с теми личностями, с которых мы начинаем, а?
- Джим. Ты повышаешь голос.
- Ну и что? Если Бог хочет, чтобы мы убили свои личности, зачем он вообще их туда засунул?
- Джим. Пожалуйста, отправляйся в свою комнату, пока не успокоишься.
Бейнбридж наблюдал, как мальчик пошел по коридору с выражением упрямства на лице, и недоумевал, что на него нашло.
- Ну что ж. Как я уже говорил, давайте держать эту мысль в голове, когда будем свидетельствовать о Нем сегодня и в последующие дни.
- Я знаю, что на улице идет дождь, - продолжил он, - но мы же не можем допустить, чтобы плохая погода помешала Божьему промыслу, правда?
Подростки покачали головами; некоторые ответили: "Нет"; миссис Уонамейкер отреагировала восторженным "А-минь!".
- Убедитесь, что у всех вас есть значки "Молодежь Голгофы". Если вы не принесли свои, у нас есть запасные. Сегодня мы отправимся в Центр ухода за больными в Вентуре - клинику, в которой каждый месяц делают десятки абортов. Большинство абортов проводятся девочкам-подросткам. - Он переводил взгляд с одного лица на другое, делая паузы для усиления эффекта. - Это очень спорная тема, как вы, я уверен, знаете, и мы не собираемся, выступая против нее, угождать определенным личностям. В нашем обществе аборты стали мощным инструментом для дьявола. Это легкий выход из положения, способ совершить грех добрачного или даже внебрачного секса, не сталкиваясь с последствиями. Прежде чем мы пойдем, я хочу, чтобы вы все знали о... - Он запнулся, взглянув на Никки. Ее лицо покраснело, глаза блестели, ноздри раздувались; она смотрела прямо на него. - О наших взглядах на проблему абортов. - Он открыл Библию. - Мы уже обсуждали это раньше, но думаю, что это хорошая идея...
