Учитывая, что я видела ее в последний раз, когда мне было лет пять, не удивительно, что я почти забыла черты ее лица. Да и она сама спустя столько времени вряд ли смогла бы меня узнать. Вот разве что только сейчас, когда Алестер назвал ее фамилию.

Но даже сейчас Констанция пыталась сохранить маску безмятежной невозмутимости, которую только что едва не потеряла. И раз она предпочла не признаваться ко мне, то и я решила сделать то же самое.

Тем более, что в этот момент всё внимание было направлено на принцессу.

Королевский маг подошел к нам всё с той же странной пирамидой в руках.

— Мадемуазель должна коснуться пальчиком ее острой вершины так, чтобы выступила капля крови, — принялся объяснять он, согнувшись едва ли не вдвое.

Наверно, такая поза должна была выражать почтение к королевской дочери.

Армель вздрогнула и замотала головой. И я вполне ее понимала. Но понимала и то, что без этой проверки не обойтись. Если она не докажет, что в ней есть королевская кровь, то ее никогда не признают законной дочерью Дамиана Пятнадцатого.

— Не бойся, дорогая, — прошептала я. — Больно будет совсем чуть-чуть. Представь, что тебя укусил комар. Или ты поранила пальчик о шип розы.

— Я не хочу! — девочка закусила губу, готовая вот-вот расплакаться.

— Это нужно сделать, моя хорошая! — я и сама уже с трудом сдерживала слёзы.

— Пообещай, что не бросишь меня! — попросила она, глядя мне прямо в глаза.

Что мне оставалось делать? Я пообещала и сразу увидела, как изменилось лицо Алестера. Мое сердце разбилось вдребезги. Никогда еще мне не хотелось так отчаянно стать его женой, как сейчас.

Но разве я могла поступить по-другому? Он взрослый, сильный мужчина. И он король! И однажды он непременно найдет себе другую женщину, которая сможет сделать его счастливым. А Армель всего лишь маленькая девочка, в жизни которой и так было слишком много невзгод и предательств. И хотя она королевская дочь, она еще ребенок. И я ей нужна.

Армель коснулась указательным пальчиком острой вершины пирамиды и вскрикнула, отдернув руку. На золотом артефакте осталась рубиновая капелька.

В одну из сторон пирамиды был вставлен огромный прозрачный драгоценный камень. И когда капля крови, скатившись по едва заметному желобку, коснулась его, он подсветился слабым голубоватым светом.

Я облегченно вздохнула, надеясь, что проверка пройдена, и только потом заметила, что на лице старого мага появилось растерянное и немного испуганное выражение.

— Что это значит, Терренс? — громко спросил король Дамиан.

Он весь подался вперед, и лицо его стало еще более бледным, чем прежде.

— Простите, ваше величество, но эта девочка никак не может быть вашей дочерью, — залепетал тот в ответ.

— Не может? — охнула я. — Но ведь камень стал голубым! Разве этого не достаточно?

Я ничего не понимала в магических артефактах, но мне показалось, что раз камень изменил свой цвет, то это должно что-то значить.

— Этот цвет слишком бледный, мадемуазель, — пояснил Терренс. — Он означает лишь одно — что в этой девочке есть небольшая примесь королевской крови.

— Примесь королевской крови? — изумился и сам король Дамиан. — Терренс, ты противоречишь сам себе!

— Эта примесь слишком незначительна, ваше величество. Она свидетельствует о том, что среди предков этой юной мадемуазель был кто-то из членов королевской семьи Арвитании. Но это был очень далекий предок, скажем, поколений пять или шесть назад.

Малышка прижалась ко мне всем своим худеньким телом, и я обняла ее, стараясь закрыть своими ладонями ее уши. Хорошо, что изначально мы не внушили ей ложных надежд, и теперь разочарование не было таким сильным.

Если позволите, ваше величество, — продолжил свою речь маг, — то осмелюсь высказать предположение о том, кем может быть эта девочка. Четыре года назад карета, в которой в Терезию ехали наш посол граф Тавери и его семья, попала в горах под камнепад и упала в ущелье. Все, кто в ней ехал, были признаны погибшими, хотя их тела найти и не удалось — там было много диких зверей, которые могли растащить останки. А у графа как раз была дочь примерно такого возраста. И сам он был таким же светловолосым. И одна из его прапрапрапрабабушек была принцессой королевской крови.

— Да, — выдохнул король, — это вполне возможно. Гибель графа Тавери стала большой потерей для Арвитании. Он был патриотом и блестящим дипломатом. И если эта девочка действительно его дочь, то нужно сделать так, чтобы она получила причитающееся ей наследство.

— Будет сделано, ваше величество, — поклонился Терренс.

Мне показалось, что за заботой о малышке Армель его величество сейчас пытался скрыть собственное смятение. Ведь только что он словно снова лишился своей дочери. Глаза его, еще совсем недавно так ярко сиявшие, сразу потухли. Наверно, если бы он не боялся показать подданным свою слабость, он разрыдался бы прямо здесь.

Он попытался встать, но не смог этого сделать и снова рухнул в кресло.

— Ваше величество! — бросился к нему маг.

— Лекаря! Позовите королевского лекаря! — пролетело по залу.

Но король Дамиан взмахнул рукой.

— Всё в порядке, господа! Мне всего лишь нужно отдохнуть после долгого пути, — в голосе его звучала такая тоска, что мое сердце снова болезненно сжалось.

Мне захотелось подойти к его величеству и сказать ему что-нибудь ободряющее. Но что я могла ему сказать? Дочь, которую он надеялся обрести, снова исчезла. И теперь уже он, должно быть, потерял надежду когда-либо узнать, что же случилось в королевском дворце в Валье-де-Браво семь лет назад.

— Ваше величество! — услышала я вдруг знакомый голос. — Прошу вас о милосердии!

Констанция Бриан, выступив из толпы, склонилась перед королем.

— Мадам Бриан? — нахмурился тот. — Не понимаю, о чём вы!

— Я знаю, где находится ваша дочь, ваше величество! Но я скажу вам об этом, только если вы согласитесь простить мне то, что я однажды совершила, и пообещаете, что мне будут выплачены десять тысяч золотых монет.

Гул прошел по залу, а мужчина в эполетах (должно быть, Глава королевской стражи) подошел к мой матери и прорычал:

— Да как вы смеете, мадам, чего-то требовать от его величества? Если вы знаете что-то о принцессе, то вы обязаны это рассказать! И вы сделаете это, хотите вы этого или не хотите!

Я не знала, на что он намекал — что он воспользуется ментальной магией или что Констанцию станут пытать — но мне стало страшно.

— Нет-нет, погодите, Родерик, — остановил его король. Голос его дрожал и срывался. — Пусть она скажет всё здесь и сейчас! И разумеется, мадам, если вы скажете мне, где моя дочь, я обещаю вам свое прощение, что бы вы ни совершили! И щедро вас вознагражу.

Констанция приподнялась, и с ней на мгновение соприкоснулись взглядами. И я вздрогнула, только в этот самый миг поняв — она не моя мать! Она смотрела на меня как на чужого человека. Никакая даже самая бесчувственная мать не смогла бы так смотреть на своего ребенка.

И когда она заговорила, я уже знала, что именно она сейчас скажет.

— Семь лет назад, ваше величество, — начала свой рассказ Констанция, — я вместе с графом Уэйном участвовала в похищении вашей дочери.

Негодующий рокот прошел по толпе, но король Дамиан поднял руку, и шум стих. Его величество хотел, наконец, узнать правду и боялся отвлечься хоть на секунду.

— Граф был тогда послом Терезии в вашей стране. А мне нужны были деньги. Хотя, справедливости ради, скажу, что, когда я узнала о его плане, я пришла в ужас. Но он сумел убедить меня, что ничего страшного не случится. Просто какое-то время принцесса проведет вне своего дворца. Предполагалось, что потом, когда вы, ваше величество, выполните условия Терезии, малышка будет вам возвращена.

— А условием возвращения был бы Деланж, не так ли? — всё-таки не удержался от вопроса Дамиан.