Он покачал головой. И кажется, это вовсе не означало одобрения.

— Каждый должен заниматься своим делом, мадемуазель, — вздохнул он.

— Разумеется, месье, — не стала спорить я. А потом спросила, как ни в чем не бывало: — Что вы предпочитаете на завтрак?

Он попытался отказаться, но я всё-таки выпытала у него ответ. Он предпочитал любые зерновые каши. На этом мы и разошлись.

Я вернулась на кухню, когда Рут и Армель уже мыли посуду. Но на столе еще стояла чашка теплого чая для меня и лежала шаньга с творогом.

— С вашим картофелем шанег не осталось, — фыркнула Рут.

— А ты? — спросила я. — Ты сама хотя бы попробовала их.

Она ответила не сразу, но когда Армель хихикнула, вынуждена была признать:

— Попробовала. Вроде как съедобно. Но не думаю, что это станет есть кто-то из тех, кто будет приходить к нам в чайную. Да еще и платить за это деньги. Может, в столице этот номер бы и прошел, а только у на в Гран-Лавье люди предпочитают есть то, что ели их отцы и деды. И переубедить их, мадемуазель, у вас ни за что не получится!

Когда на следующий день я вышла на крыльцо, чтобы получить свежую газету для месье Краузе, то увидела на другой стороне улицы мадемуазель Шекли. Она тоже заметила меня и приветливо замахала рукой.

— Брат говорил, что вы живете недалеко от салона мадам Ларкинс, и я надеялась встретиться с вами, — сказала она, перейдя дорогу. — Мы могли бы прогуляться после того, как я выйду с примерки.

Я не отказалась, и через час мы уже неторопливо брели с ней по улице Белошвеек.

— Эти примерки весьма утомительны, — призналась она. — И в салоне ужасно жарко, Мне так сильно хочется пить, что я готова отдать все оставшиеся у меня в кармане медяки за кружку холодной воды.

Я не смогла не улыбнуться. Мне хотелось надеяться, что точно такие же чувства будут испытывать и другие дамы, посещавшие мадам Ларкинс. И если в доме напротив ее салона будет располагаться чайная, то они не смогут, да и не захотят проходить мимо нее.

А ведь на улице Белошвеек находилось не одно ателье — не случайно же она получила именно это название.

Мы утолили жажду гроздью винограда, который купили в лавке у зеленщика.

— Джулия, дорогая, как я рада тебя видеть! — окликнула мою спутницу темноволосая девушка в широкополой соломенной шляпке. — Мы не встречались столько времени, что я была уверена, что ты уехала из Гран-Лавье.

Она обняла мадемуазель Шекли, а потом с любопытством посмотрела на меня.

— Это мадемуазель Бриан, — торопливо представила меня Джулия. — А это — Роуз Юбер.

Мое имя ничего не сказало моей новой знакомой, и она потеряла ко мне интерес. Тем более, что ей хотелось обсудить совсем другую тему.

— Ты уже получила приглашение на бал его светлости? — спросила она. А когда Джулия в ответ отрицательно покачала головой, нарочито испуганно охнула. — Вот как? Какая жалость! А вот я получила еще вчера. И сразу почувствовала такое облегчение! Ведь я так волновалась, что вовсе его не получу. Ведь я уже заказала новое платье у мадам Ларкинс. Было бы ужасно обзавестись таким роскошным нарядом и не иметь возможности показать его тем, кто в состоянии его оценить. Впрочем, наверно, ты относишься к этому по-другому. Я слышала, что вы с братом сейчас ведете весьма скромный и уединенный образ жизни. Должно быть, новое платье тебе уже не по карману.

Она щебетала с милой улыбкой на устах, но какими же жестокими были ее слова. И на месте Джулии я просто не стала бы ее слушать.

— Ты ошибаешься, Роуз, — справившись, наконец, с волнением, ответила мадемуазель Шекли, — я вполне могу позволить себе заказать наряд у мадам Ларкинс. И как раз сейчас я возвращаюсь оттуда с примерки платья. А что касается приглашения на бал, то ни я, ни мой брат не знакомы с герцогом Марлоу. Так с его бы его светлости нас приглашать?

В голосе ее зазвенела обида, а щеки запылали. Но мадемуазель Юбер предпочла этого не заметить.

— Я тоже не была знакома с его светлостью. Но вчера он оказался настолько любезен, что лично привез мне приглашение. Не правда ли, это выдает в нем благородного и обходительного человека? И вместе с ним была его сестрица, которая очень мила. Возможно, они еще приедут и к вам. А впрочем, вряд ли. Я слышала, вы теперь живете в предместье Ремесленников. Вряд ли его светлость захочет побывать в той части города.

Теперь ее слова были уже не просто дерзкими, а уничижительными, и я как раз собиралась вмешаться в их разговор, когда он вдруг оказался прерван совсем другим человеком.

Рядом с нам вдруг остановилась карета, на которую в пылу беседы мы обратили внимание лишь тогда, когда услышали, как один из сидевших в ней мужчин обратился к самой Роуз.

— Мадемуазель Юбер! Чрезвычайно рад увидеться с вами снова!

Даже если бы я не видела прежде герцога Марлоу, я догадалась бы, что это именно он — по тому, как расшаркалась перед ним наша собеседница.

— О, ваша светлость! Вы так любезны!

Она бросила на нас торжествующий взгляд. Тот факт, что сам герцог Марлоу не просто узнал ее, но и остановил карету, чтобы поприветствовать ее, заставил ее задрать нос еще выше.

Меж тем мужчина, который сидела в открытом экипаже рядом с его светлостью, что-то шепнул тому на ухо. Мне подумалось, что это помощник или секретарь герцога, потому что одет он был куда скромнее и держал в руках изящный ящичек, в котором было не меньше двух десятков конвертов. Судя по всему, Марлоу продолжал развозить приглашения своим гостям. И то, что он делал это лично, действительно характеризовало его с хорошей стороны.

— Мадемуазель Шекли? — приветливо улыбнулся его светлость, посмотрев вслед за своим секретарем в сторону Джулии. — А мы как раз направлялись к вам.

Он тут же выскочил из экипажа. В его руках уже был услужливо поданный секретарем конверт нежно-розового цвета.

— Буду рад видеть вас у себя на балу! — и он, склонившись, галантно поцеловал ей руку, в которую мгновение спустя и вложил приглашение.

А потом он посмотрел на меня, бросив перед этим украдкой взгляд на своего помощника. Но в этом вопросе тот ему помочь не мог.

Зато Джулия тут же сказала:

— Ваша светлость, это моя подруга Эльвира, дочь барона Бриана. Она лишь недавно приехала в Гран-Лавье.

Герцог поцеловал руку и мне.

— Простите, мадемуазель Бриан, я не знал, что вы гостите в нашем городе. Но беспокойтесь, приглашение на бал будет у вас через пару часов.

Секретарь вмиг достал карандаш, приготовившись записать мой адрес. А поскольку я молчала, Джулия сказала его за меня.

— Улица Белошвеек, дом семнадцать. Я не ошибалась, дорогая?

Я подтвердила правильность адреса, и его светлость, еще раз заверив нас, что он будет рад видеть нас у себя, продолжил путь по своему маршруту.

А мадемуазель Юбер, весьма раздосадованная таким поворотом дела, хмыкнула:

— Я полагала, что его светлость приглашает лишь избранный круг. Но, похоже, в бальной зале будет не протолкнуться.

Но теперь уже ее язвительные слова ничуть не трогали мадемуазель Шекли. Джулия сияла. А вот я была больше обеспокоена, чем обрадована. Интересно, что я стану делать на балу, если я не умею танцевать?

— Что вы такое говорите, Эльвира? — во взгляде мадемуазель Шекли было такое изумление, что я улыбнулась. — Как это вы не поедете на бал?

Карета герцога уже скрылась из вида, и даже Роуз Юбер уже оставила нас одних.

— Я не умею танцевать, Джулия, — честно призналась я.

— Не умеете танцевать? — мне кажется, она изумилась еще больше.

— Да, — подтвердила я, нисколько не смутившись. — В пансионе, где я обучалась, куда больше времени уделяли рукоделию, кулинарии и прочим, полезным в быту вещам. А танцы, музицирование и живопись там были не в чести.