Детектив начал замечать схожие элементы во всех этих случаях: все исчезнувшие, так или иначе, были вовлечены в историю дома. И что-то подсказывало Хейлу, что ответы кроются именно там.
Вернувшись в дом, Ричард снова поднялся на второй этаж, к той самой закрытой двери. На этот раз он был готов взломать замок. Прежде чем это сделать, он тщательно осмотрел комнату на наличие следов или улик. Внимание привлекли старинные обои – на одной из стен был неясный, едва заметный узор, похожий на надпись. Это были инициалы, вырезанные на стене ножом: H.G.. «Грейвс?» – подумал Ричард.
Раздался слабый скрип. Дверь в дальнем углу комнаты, которую он так долго изучал, начала медленно приоткрываться сама собой. Хейл вздрогнул, хотя старался оставаться хладнокровным. За дверью обнаружилась узкая лестница, ведущая на чердак.
Поднявшись наверх, детектив попал в совершенно иной мир. На чердаке не было пыли, словно кто-то регулярно там бывал. Но что самое странное – в центре комнаты стоял деревянный стул, а рядом лежали несколько фотографий на полу. Ричард присел на корточки и подобрал одну из них.
Он едва сдержал дрожь. На фотографии была девушка – Лиз, пропавшая журналистка. Но что хуже, на заднем плане был тот же дом.
Когда Хейл поднял глаза, он увидел что-то, от чего его сердце забилось быстрее. На стене висело несколько портретов, все выполненные в старомодном стиле. Однако на одном из них были изображены два человека – молодой мужчина и девушка, явно родственники, возможно, брат и сестра. Их глаза были холодными и жестокими. Инициалы под картиной подтверждали догадки: Генри и Ханна Грейвс.
Хейл вернулся в гостиницу, заперся в своей комнате и начал обрабатывать информацию. Он понял, что дом, возможно, не просто место древней трагедии, а что-то гораздо более зловещее. Что-то связанное с наследниками семьи Грейвс. Он решил найти местных, кто мог бы рассказать больше о старой семье. Вечером он встретился с городским старейшиной, мистером Пирсоном, который был единственным живым свидетелем трагедии.
– Семья Грейвс была необычной, – начал Пирсон, налив себе виски. – Ходили слухи, что они увлекались оккультными практиками. Никто не хотел иметь с ними дел, но они были богаты, и это покупало молчание. Но всё изменилось, когда в дом начали приезжать незнакомцы – те, кто, казалось, был причастен к их тёмным делам.
Ричард слушал внимательно. Мистер Пирсон продолжил:
– Однажды они все просто исчезли. Их дом сгорел, но тела так и не нашли. С тех пор люди начали пропадать. Полиция тогда не связывала это с домом, но я всегда знал – что-то там нечисто.
– Почему никто не попытался узнать правду? – спросил Хейл.
Пирсон замялся.
– Люди боятся. После исчезновений дом начали обходить стороной. А сейчас, когда появились новые пропавшие, всё снова возвращается. Будь осторожен, детектив. В этом доме зло.
Хейл знал, что в центре всего было нечто большее, чем просто старые легенды. Вернувшись в дом Грейвсов на следующий день, он вновь поднялся на чердак, надеясь найти что-то, что могло бы связать все улики воедино. На чердаке было нечто новое – свежие следы обуви, как будто кто-то недавно побывал там.
На полу, под портретами, Ричард нашёл старую книгу. Она была переплетена кожей и не имела названия. Когда детектив открыл её, страницы показались ему странно знакомыми. Это был дневник Генри Грейвса, написанный во времена, когда дом был полон жизни.
В дневнике говорилось о том, что семья Грейвс действительно увлекалась тёмными искусствами, и их целью было обретение вечной жизни. Однако обряд, который они провели, пошёл не так. Генри писал, что, возможно, его семья будет проклята навеки, и что души всех, кто придёт в этот дом, станут жертвами их ошибки.
С каждым прочитанным словом Ричард ощущал нарастающий холод. В последней записи говорилось о ритуале, который Генри и Ханна провели в ночь пожара. Они пытались заключить сделку с тёмными силами, но что-то пошло не так – и теперь их души оказались заточены в доме, обречённые на вечное существование, питаясь страхами и жизнями тех, кто осмелился войти.
И вдруг Ричард почувствовал холодное дыхание на своей шее. Ричард замер. Он не сразу осознал, что холодное дыхание, которое он почувствовал, было не воображаемым. Оно было реальным. Медленно, как будто пытаясь не спугнуть тень за своей спиной, он обернулся. Позади него никого не было, но воздух в комнате казался густым и плотным, словно сама тьма окружала его.
Он медленно опустил книгу и сделал шаг назад, чувствуя, как его сердце начинает бешено стучать. Нечто в этом доме было живым. Взгляд его метнулся к портретам на стене – теперь они казались странно живыми, и глаза Генри и Ханны следили за каждым его движением.
"Это не может быть реальным", – подумал он, но инстинктивно потянулся к пистолету на поясе. Книга с дневником Генри всё ещё лежала на полу, раскрытая на последней странице. В ней говорилось о том, что ритуал, проведённый Грейвсами, заклеймил дом навечно – и что любой, кто войдёт сюда, станет жертвой древнего проклятия.
Внезапно лампа на потолке мигнула, а затем потухла. Комната погрузилась в полную темноту, и в этой темноте Ричард услышал шёпот. Он был слабым, как далёкий эхо, но постепенно усиливался. Слова были непонятны, словно кто-то разговаривал на забытом языке.
Ричард лихорадочно достал фонарик и направил его луч на стены. Свет выхватывал из темноты знакомые предметы – старую мебель, пыльные шкафы, но ощущение присутствия не исчезало. Он чувствовал, что кто-то или что-то находилось совсем рядом.
И вдруг луч фонаря скользнул по стене и остановился на отражении в старом зеркале. В глубине отражения он увидел силуэты двух людей. Это были Генри и Ханна. Они стояли позади него, неподвижные, но их лица выражали жестокую радость.
Ричард резко обернулся, но никого не увидел. Паника начала охватывать его, но он заставил себя взять себя в руки. Теперь было ясно: души Грейвсов действительно были здесь, и они ждали. Ждали, чтобы захватить его, как они захватили тех, кто пришёл сюда до него.
"Это ловушка", – понял он. Все те исчезновения – Лиз, риелтор, историк – они все оказались жертвами этого дома, пленниками проклятия, наложенного много лет назад.
Ричард решил уйти. Но прежде чем он успел сделать шаг к лестнице, дверь чердака с оглушительным треском захлопнулась. Он подбежал к ней, дёрнул ручку, но она не поддавалась. Заперт. Внутри него росло чувство безысходности, но он знал, что нужно найти выход.
Затем шёпот начал возвращаться. На этот раз он был громче, почти оглушающий. В нём слышались крики, плач и слова, от которых у Хейла волосы вставали дыбом. Он почувствовал, как что-то холодное коснулось его плеча. Обернувшись, он увидел, что в углу комнаты начали появляться тени, закручиваясь и сливаясь воедино.
В центре этих теней появилась фигура. Это был Генри Грейвс. Его лицо больше не было человеческим – оно было искажённым, изуродованным ненавистью и злостью. Губы были скручены в жестокой улыбке, а глаза светились ледяным огнём.
– Ты пришёл за нами, – произнёс Генри, голос его был хриплым, словно звучал из самого ада. – Ты не первый, и ты не последний.
Ричард поднял пистолет и направил его на фигуру, но Генри лишь рассмеялся.
– Пули нам не навредят, – шёпотом произнёс он. – Ты уже наш.
Темнота в комнате начала сжиматься вокруг Ричарда, словно живой организм, охватывая его со всех сторон. Он чувствовал, как его разум начинает плыть, словно он тонет в бездне. Тени, что окружали его, словно пытались втянуть его в другой мир, мир, где царствовали Генри и Ханна.
Но Ричард знал, что у него есть ещё один шанс. Он вспомнил книгу, дневник Генри. Если ритуал был проведён с целью обретения вечной жизни, значит, должно быть и средство его разрушить.
Он вырвал пистолет из кобуры и начал стрелять в зеркало, стоявшее у стены. С грохотом оно раскололось на мелкие куски, и в тот же миг фигура Генри начала искажаться, словно его душа была привязана к этому отражению.
