Я даже не понял, когда успел разуться и стянуть брюки, замер в последний момент, уже взявшись за резинку боксеров. Не выдержал и, стоя на коленях на кровати рядом с ней, провёл кончиками пальцев от косточки на лодыжке до колена. Меня как током всего прошибло от того, какая её кожа нереально нежная. Пальцы сами дальше поползли по бедру, поднимая платье.

Полупрозрачная тонкая ткань белья почти не скрывала ни формы, ни вида того, что под ним пряталось. Во рту мгновенно пересохло от желания стащить эти трусики и вылизать её пока она не охрипнет от криков, кончая на моём языке.

Какая женщина! Как можно так заводиться от одной визуальной картинки? У меня сейчас член взорвётся или случится инсульт от напряжения. Я моргнул, видение не исчезло, она всё ещё лежала передо мной.

Я быстро стянул боксеры и отшвырнул куда-то.

– Проснись, Ангел! – позвал я её, – я пришёл! Заждалась меня? Моя божественная! – я уже стягивал тонкие бретельки платья с плеч и расстёгивал узкую боковую молнию, а она едва шевельнулась, будто не хотела просыпаться. Ничего, сейчас проснётся от того, как ей хорошо!

– Ммм, – она подняла руки, потягиваясь спросонья, а я воспользовался этим и задрал платье выше, стянул его через голову, отчего волосы чуть растрепались и светлые пряди легли на лицо.

Я отшвырнул и платье. Наклонился над ней не в силах совладать с колотящимся сердцем и глядя, как волоски упали ей на губы. О, эти божественные идеальные губы! Я никогда не видел таких красивых губ! Где ты всю жизнь от меня пряталась, нимфа? Тебя запер в башне злой колдун, чтобы ты не ослепила всех своей красотой или не выпускали погулять по Земле из облачных замков Олимпа?

Я осторожно снял волоски пальцами, убрал их в сторону и, будто под действием настоящего гипноза, припал к восхитительным губам в сладком поцелуе. Девушка вздохнула, подняла руки и обняла меня за шею. Ответила вдруг на поцелуй, и это было так…

Словно я её долгожданный любимый и единственный!

А я потерялся в ощущениях от этой непередаваемой нежности, меня разорвало на части и собрало обратно, склеивая как-то по-новому. Я тихо застонал и обнял её, продолжая целовать и всё больше углублять соприкосновение наших губ. Наши языки смешались и слились, перепутались, пробуя друг друга на вкус и наслаждаясь им.

Я забыл про всё на свете! Про клуб вокруг нас, про корпоратив, друга за столом, работе… реальности!

Мои руки сами собой нащупали замочек на бюстгальтере и стащили с неё этот совершенно лишний предмет. Я ласкал её грудь одной рукой, впадая в непередаваемый экстаз от ощущения этой упругости под ладонью, нежности кожи и маленького твёрдого от возбуждения соска.

Руки моей нимфы скользили по моему затылку, шее, плечам, обнимали меня, притягивали, желая ещё ласки. И я дарил её, не скупясь. Покрывал её лицо и шею поцелуями под тихие восторженные стоны, ласкал её плечи и грудь, потом спускался, чтобы поедать раскрытым ртом эти упругие холмики. А потом мои руки сами собой стянули с неё совсем мокрые трусики и я, как неуверенный юнец с замирающим сердцем забрался между стройными ножками, чтобы оказаться тут же в их плену.

Я склонился над её ангельским лицом, опираясь на локти. Последний рывок и я буду внутри, в раю!

– Как зовут тебя, ангел? – не выдержал и спросил я, потому что я должен, просто обязан знать её имя!

Длинные густые ресницы дрогнули и, превозмогая тяжесть удовольствия, опустившего их, поднялись, как невесомые крылья бабочки. На меня взглянули сияющие голубые глаза, и я утонул в их небесной глубине, сверзился с прозрачного ледника и вознёсся в райским вратам в солнечной синеве! Провалился в бездонные чёрные глубины расширившихся зрачков!

Она приоткрыла губы и прошептала еле слышно с невероятной нежностью:

– Гера…

– Гера, – повторил я это красивое имя, – моя богиня, я буду твоим Зевсом!

И вошёл рывком под восторженный вздох. Моя невероятная, нереальная, неземная! Я отправлю нас на Олимп вдвоём, и мы будем метать молнии и рвать на части небеса, создавать огонь и рождать новые вселенные, пока не потеряем себя в этих вихрях!

– Любимый… – прошептала она, и я окончательно пропал, срывая сгоревшие предохранители.

—Лера! Лера, проснись! – кто-то настойчиво и совсем неласково тряс меня за плечи. Я что проспала?

Попыталась открыть глаза, но веки словно из чугуна были отлиты и не хотели подниматься. И в голове так гудело, будто я всю ночь гуляла на какой-то вечеринке. Сразу вспомнились студенческие годы или новогодние банкеты до утра.

– Лера, что с тобой? – кажется, это муж.

– Может, скорую вызвать? – а этот голос я не знаю.

Я шевельнулась и поняла, что туго завёрнута во что-то, будто в кокон. Кто-то заметил это и начал меня разматывать.

– Выйди, подгони машину к чёрному входу, – сказал кому-то Герман, потом вновь обратился ко мне. – Лера, что ты здесь делаешь? Как ты сюда попала?

– Я… – глаза открылись, и я не сразу поняла, что вокруг какой-то полумрак или очень слабое освещение, стены тёмно-синие, полушария ламп на стенах. Это как рукой сняло мой сон, рождая страх. – Где я?

– Как ты здесь оказалась? Я всю ночь тебя искал! – Герман рывком усадил меня и распутал одеяло, в которое я, как оказалось, была завёрнута. – Ты почему голая?

– Что?! – я с ужасом опустила глаза на своё тело, – боже мой! – закрылась руками. На мне даже трусов нет, я как новорождённый младенец, абсолютно обнаженная в… какой-то постели!

– Как это понимать?! – муж встал с кровати и навис надо мной грозовой тучей, – я полгорода ночью обегал, обыскался тебя, потому что ты домой с приёма не вернулась, а ты тут развлекалась?!

– Я не знаю! – меня накрывало паникой. Почему я здесь нахожусь и не помню, как сюда пришла? Зачем я вообще здесь? Я подтянула к себе одеяло, чтобы прикрыть наготу.

Гера поднял с пола моё смятое вечернее платье.

– Вот это что?! – рявкнул он, и я опустила глаза туда, куда он указывал пальцем. На полу лежал использованный презерватив. Меня затошнило, и закружилась голова. – А вон ещё! И ещё! Лера, ты что наделала?! – закричал он на меня, – ты с кем тут спала?!

– Я… спала? – мне плохо, перед глазами темно от этой мысли, в животе шевельнулось какое-то скользкое чудовище. – Я не спала… – выдавила я почти без звука.

– А это тогда что? – Герман пнул резинку, – а это?! – он ткнул на моё плечо, и я посмотрела вниз. На плече, ключице, даже на груди тёмно-розовые пятнышки свежих засосов. А между ног… О Господи, прости меня! Такое ощущение, будто я прокатилась на ракете. Всё саднит и просит горячего душа. Мне стало так противно, будто я вся грязная, обконченная и обслюнявленная с ног до головы, даже губы побаливают, будто их кто-то засасывал в рот всю ночь напролёт.

– Как ты могла? – прошептал муж в неверии, – как ты могла, Лера?!

Меня повело, стены вокруг качнулись, и в глазах стало ещё темней. Горячий жар заполнил от самого желудка и до макушки.

– Очнись! Нечего разлёживаться! Одевайся быстро! Надо уйти, пока клуб не открылся, – Герман подхватил меня под плечи до того, как я упала, встряхнул и даже по щеке пару раз несильно шлёпнул, приводя в чувство.

Как я могла? Как я… я же не могла!

Муж швырнул в меня платье, потом лифчик…

– Боже, не могу поверить! – ругался он, осматривая пол, потом начал рыться в постели, сдёрнул с меня одеяло, – да где твои трусы?!

А где мои трусы? Наверное… там же, где и мои воспоминания. Исчезли…

– Я не знаю! – я чувствовала, как с дрожью в теле зарождается истерика.

– Конечно, ты не знаешь! Кто бы сомневался! Уму непостижимо! Одевайся ты уже! – он выдрал лифчик из моих трясущихся рук, – просто платье надень! Хватит уже возиться! И туфли!

Я натянула платье через голову, не зная, как дышать и не понимая вообще ничего из того, что происходит вокруг. Ну не могла же я так сильно вчера напиться? Сама бы себе не поверила, если бы не видела собственными глазами все улики, указывающие на однозначное преступление.