– Эй, Николас, нас же мастер прибьёт, – вырвалось у пеликана, – Нельзя же…

Сияние разгоралось, и мне понадобилось усилие, чтобы не упустить моё новое тело из ежовых рукавиц – мой седой носитель снова начал дрожать от страха.

– Отец разберётся, – с усмешкой сказал каштановый Николас, не сводя с меня взгляда, – Я тебя научу лунных уваж…

Он не договорил, потому что я метнул плитку ему прямо в кадык! А, нет, чуть смазал, рука дрогнула…

Но Николас ойкнул, схватился за горло, и всё это сияющими руками.

Его ладони вдруг вспыхнули, и в туалете шарахнуло так, что меня аж оглушило. Каштан, выгнувшись назад, рухнул на пол, только в этот раз затылком.

Кафель треснул, будь здоров…

– На хрен!

– Да он же убился!

– Это он убил! – пеликан ткнул в меня пальцем, и остальные затрещали:

– Да, да!

И все трое сбежали из туалета, даже не побеспокоившись за своего друга. Я встал, закрыл глаза:

– Задача выполнена, готов к выходу, – с улыбкой сорвалось с моих губ.

И вообще… Драка в туалете, какая-то гимназия царских времён. Или это академия? Ну, псы толчковые, это же не мой уровень – решается просто, как… как имплант спалить.

Правда, есть у меня вопросы к умникам. Вот зачем другое тело? Ведь вся суть виртотренинга – это улучшить владение своим же организмом в экстремальных ситуациях.

Я вспомнил, как мне запустили иллюзию на обрыве, где внизу бушующее море, в котором торчат скалы. А я без ноги, в крови токсин местной медузы, да ещё по квадрату рыщут капитские боевые дроиды. И в качестве оружия только нож.

Вот это было испытание!

Кап…

Что-то умники не спешат меня вытаскивать.

Кап…

Какой-то кран тут явно протекает.

– Хра-а…

Кажется, хрюкнул этот, на полу. Живучий кабанчик.

Пси-энергия во мне так и не проявилась. Странно, хоть крохи должен был уже набрать.

Так я стоял полминуты… Заснули они там, что ли? Чего не вытаскивают?

Я открыл глаза. Ладно, будем двигаться, псари пехоту не ждут.

Раненый на полу действительно подавал признаки жизни, пытался двигать руками, застывшими возле подбородка. Я бесцеремонно перешагнул через него, задев ему локоть ботинком. Или это был нос?

– Хра…

Я прошёл к раковине, вывинтил один кран, и сунул руки под воду.

– Твою псину! – вырвалось.

Пошёл просто кипяток, я чуть не обжёгся, и, чертыхаясь, быстро разбавил вторым вертушком.

Снял сюртук, оставшись в поношенной, когда-то белой рубашке. Блин, кровь на рукавах. Ох, не люблю я грязь.

Закатав рукава и отмыв руки, я удивлённо стал разглядывать крупные часы на запястье.

В основном обычные, со стрелками. Моё внимание привлёк старый, потёртый циферблат, разделённый на четыре части. В каждой вправлены мутные камни разных цветов: красный, белый, голубой… и пустое гнездо, откуда камень явно выпал.

Ну, судя по общей потёртости часов, это неудивительно. Даже кожаный ремешок побелел от потёртостей, хотя всё ещё надёжно держался.

Я стал отряхивать свой сюртук, подставляя руку под воду. Не люблю грязь…

Все эти обыденные движения, по моему мнению, должны были сбавить страх в крови. Потому что седого Василия, которого я так и продолжал видеть в зеркале вместо себя, опять начало потряхивать.

Кстати, сюртук у меня так себе. Потёртый, в заплатках, цвета былого синего величия. И рубашку уже белой не назовёшь.

В сравнении с этим мажорным каштаном на полу я выглядел не очень. У того тоже часы выглядывали из-под рукава, и там искрились разноцветные камешки гораздо прозрачнее, явно драгоценные.

Я закрыл кран, покрутился, оглядывая себя. Ну, вроде ничего… И не пахнет даже.

Вот даже неинтересно, в чём я измазался, пока валялся тут на полу, но в этой иллюзии умники с запахами перестарались.

А ведь один из верных способов отличить иллюзию от реальности – это запах. Нос всегда дышит, рецепторы в готовности, поэтому даже в наше время нашатырь остался надёжным средством.

– Ох, жжёный пёс! – выругался я, продолжая принюхиваться.

Я прекрасно чувствовал все запахи, присущие этому туалету: плохо смытые унитазы, горелые волосы этого хрюкающего, кровь на треснувшем кафеле.

И ни единой нотки из лаборатории умников. Где тот неуловимый аромат силиконовой смазки сервоприводов в капсуле?

– Там он, там эта безлунь! – в коридоре раздался знакомый уже голос пеликана.

– А вы куда смотрели? – рычал другой, более мощный.

Этот голос мне был не знаком.

– Да он же… он магию!

– Какую, на хрен, ма… – и на входе замер ещё один гимназист.

Этот явно подкачал плечи, вон аж сюртук в швах натягивается. Шире меня в два раза, квадратная челюсть, и лысый череп.

И чёрные глаза… кто-нибудь сказал бы, что глаза тупые, а наличие мускулистого тела дорисовало бы картинку. Но я видел очень много людей, касался псионикой их разума, и кое-что понимал.

Этот крепыш явно не был дураком, уж точно поумнее этого хрюни на полу.

Я покосился на раненого, продолжая хладнокровно отряхивать сюртук, хотя моё новое тело в этот момент выдавало целый букет гормонов. Ну, давай, седой, у нас же коленки не будут дрожать?

– Хра… – подал звук каштан на полу, к облегчению столпившихся в коридоре дружбанов.

– О, Николас живой, – радостно осклабился пеликан за плечом здоровяка, – Гром, он живой!

– Для него классненько, – буркнул тот, расстёгивая пуговки на сюртуке, и не сводя с меня взгляда, – А для тебя хреновастенько…

Сняв сюртук, здоровяк передал его за спину пеликану. В выглаженных синеватых брюках и белоснежной рубашке он ещё раз подтвердил мою теорию, что это какая-то академия.

– Василий, объясни хорошенько, – Гром покрутил шеей, раздался гулкий хруст, – А то мне сказки тут рассказывают.

Я сразу покосился на кусок плитки, который ускользнул под раковину. От крепыша мой взгляд не укрылся, и он сделал уверенный шаг в туалет, чуть поводя покатыми плечами.

Дёрнувшись, я попытался нырнуть под раковину, чтоб схватить единственное оружие… И не смог, так и остался стоять истуканом.

Вот же собака сутулая, опять у меня адреналин в крови!

– Хра… – каштан продолжал радовать признаками свинячьей жизни.

– Это он сам себя? – Гром повернулся к троим в двери.

Брови пеликана поднялись возмущённо, но потом он кивнул. И сразу добавил:

– Этот вон виноват, если б стоял, безлунь драная, и не рыпался…

Здоровяк ничего не ответил, только повёл плечами, снова обратив своё внимание на меня.

Так, нужен полный контроль над телом. А ведь гениальная иллюзия, умники тут превзошли сами себя – попробуй выжить, когда не можешь влиять на уровень гормонов в крови.

Медленный вы-ы-ы-ыдох.

– Чего ты? – крепыш усмехнулся, мотнул головой, – В штаны не надо, вон, толчок же рядом. Я подожду.

Я выдавил из себя усмешку. Даже не знал, что бывают задачи такой сложности…

– Парню помощь нужна, – кивнул я на раненого.

– Хра… – подтвердил тот.

– Ничего, целитель справится. Николас – утренний маг, иначе бы вообще без башки валялся.

Утренний маг? Незнакомое слово сдвинуло триггер сомнений ещё дальше. Сначала запахи, теперь непонятная языковая начинка. Один два не в пользу иллюзии.

Внутри стало зарождаться нехорошее предчувствие. Действительно, просто предсмертная галлюцинация?

Так, ладно, любая задача имеет решение. Для начала надо справиться с гормонами в этом теле.

Я сделал усилие, сжал и расслабил кулаки. Надо уже кончать с этим.

– Да, твою псину! – рявкнул я, оглянувшись на зеркало.

Седой смотрел на меня оттуда, округлив от страха глаза. Ну, я тебе, дрищавый, сейчас покажу!

– Руку на кран, – процедил я, стиснув зубы.

Крепыш остановился, чуть склонил голову, с интересом глядя на мой концерт. Блин, а ведь взгляд у него слишком проницательный, это опасный противник.

– Руку на кран! – мой крик заставил вздрогнуть троих в проходе.