…или всё-таки на работе, в Колдовском ведомстве. Как и остальных замов, и главу.

– Целители сказали то же самое, – мама вдруг расслабилась, словно не очень-то доверяла местным колдунам. – Что ночью оно незаметно пило силы, а ближе к утру ударило.

Алья собрала изображения в склянки и передала их маме. Снова села на край постели и взяла отца за руку. Пугающе дрожащая и ледяная… Всего-то за сутки заклятье превратило здорового цветущего мужчину, одного из сильнейших колдунов Орлиного Приюта, в измученного болезнью старика.

– Что целители прописали? – она потёрла ладони, призывая воду, и кожа пальцев набухла крупными чёрными каплями.

– Зелья, – мама осторожно коснулась флаконов. – Восстановительное, укрепляющее и сонное, чтобы снизить частотность метаний. Пока неясно, что это за дрянь – то ли что-то древнее и неизвестное, то ли изменённое грозой, – только зелья. По две капли каждого через два часа, включая ночные.

Да, и мама выглядела не лучшим образом – словно тоже под «грозовое» воздействие попала. Но, как и отец, крепилась, а зелёные глаза из-под взъерошенных светлых кудрей смотрели упрямо, с вызовом.

– Этого мало, – Алья сжала пальцы, и тёмная вода свилась в ручеёк, поползла по отцовской руке. – Надо постоянно питать дар, иначе он иссякнет.

– Целители не рискнули. Сказали, слишком сложное заклятье, – мама встревожилась. – И тебе нельзя. Ты же не до конца восстановилась.

Ручеёк обвил худое отцовское запястье и вернулся к Алье, замкнув кольцо, которое сразу же набухло чёрной водой. И крупные капли потекли от дочери к отцу.

– Можно. Заклятье не сложное, оно затратное – для чужаков. А для родственной крови и силы – нет. Не переживай, мам. Это мне целители рассказали, пока я в больнице валялась. Оно затратное, потому что кровь чужая – и сила чужая. Идёт отторжение, и из десяти капель принимается едва ли одна. А родственная принимается вся.

И верно – ни одна капля не стекла на постель, всё впитывалось в кожу. И с каждой минутой отцовское лицо разглаживалось, светлело, здоровело, а руки теплели. Минут через десять он вздохнул, как хорошо пообедавший человек, расслабился и уснул – спокойным здоровым сном.

– На два-три дня хватит, – Алья разорвала кольцо и втёрла в ладони остатки воды. – Ты же со всеми замами мастера Шьяна знакома? Напиши их семьям. Если они не знают это заклятье, я научу. Оно простое, даже ребёнок-колдун справится. И оно наверняка сохранит дар проклятого.

– Напишу обязательно, – мама посмотрела на неё с внимательным прищуром и велела: – А теперь обедать и в постель. Хотя бы часа на два. Даже не надейся сегодня же расследованием заняться. Если не отдохнёшь с дороги, завтра вообще не встанешь, и ты сама это знаешь. Глава Сыскного ведомства теперь ночует на работе. С ним ты сегодня поговорить успеешь… если отдохнёшь.

Алья согласно кивнула и с трудом подавила желание немедленно наведаться к сыскникам. Год восстановления сказался на её состоянии не лучшим образом – она отвыкла от нагрузок, уставала быстрее обычного и по-прежнему при утомлении засыпала на ходу. А тут – два с половиной дня трудного перехода.

– Не переживай, пап, мы тебя вытащим, – шепнула она, точно зная, что отец всё слышит, и встала.

Переодеться с дороги, помыться…

– Давай принесу обед к тебе в комнату, – предложила мама. – И разбужу… – часы показывали начало третьего. – В полпятого. Успеешь до ужина поговорить с мастером Эвьилом.

…который её, разумеется, ждёт – не может же не понимать, что она обязательно примчится к отцу. А потом отправится в Сыскное ведомство договариваться.

Алья первой вышла в коридор, широкий, светлый и чистый. Даже в столь сложное время мама следила за порядком – ни пылинки, ни соринки, свежие занавески на чистых окнах и лечебные травы в горшочках на подоконниках. И, конечно, давно приготовленная для дочери спальня – приоткрытая дверь поскрипывала на сквозняке, а из комнаты тянуло осенней свежестью.

Мама тихо затворила дверь и неуверенно спросила:

– Как думаешь, мастер возьмёт тебя в группу?..

– По закону не должен, – хмуро признала Алья. – Потерпевшие и их родственники – заинтересованные лица, которые могут навредить расследованию. Сейчас нет смысла гадать, мам. Схожу – и узнаю. А перед уходом перенесу временно папу в другую комнату. В спальне же не продохнуть от лекарств. Опасен сквозняк, но не свежий воздух. И тебе склянки с заклятьями переноса дам. И вообще, мам, скажи, что нужно. У меня две сумки склянок с собой, все запасы сюда привезла. И ещё сделаю. И можно мне колдовать, можно. Уже полгода как можно. Не волнуйся. Показать заключение целителей?

– Не надо, верю, – мама наконец-то улыбнулась. Наверное, в первый раз за три дня. – Иди. Отдыхай.

И уже у лестницы она обернулась, мягко добавив:

– Хорошо, что ты дома.

Вдвоём легче бороться с бедой, чем в одиночку.

Алья закрыла дверь в свою комнату и зло ругнулась. Если уж отцовские помощники в таком шоке от случившегося, что никто – ни один! – не сообразил предложить женщине без дара помощь хотя бы склянками, то что же с сыскниками происходит?

***

Короткая дорога от дома до Сыскного ведомства занимала минут пятнадцать, но Алья добиралась до него больше получаса – думала. Да, мастер Эвьил – весьма озабоченный предрассудками и принципами старик. Который, останься Алья в Орлином Приюте, взял бы её на работу – никуда бы не делся, – но под его началом перебирать бы ей архивные бумаги до скончания времён.

Как заявить о своём праве хотя бы на сведения – хотя бы на уже добытые? Как убедить старого сыскника в собственной полезности и необходимости? Как…

Мама, конечно, о местных сыскниках слишком плохого мнения. Да, преступления в Приюте – огромная редкость, но все местные ведомственные учились в других городах, проходили там практику, работали несколько лет. И опыт расследований имели, и газеты, чтобы следить за научными достижениями, наверняка выписывали.

Однако опыт лишь тогда полезен, когда он непрерывен. Как и теоретические знания хороши только при постоянной практике. А что с первым, что со вторым у местных были проблемы.

В конце концов Алья плюнула на свои сомнения – и будь что будет, невозможно подобрать верные доводы, когда не знаешь, чем ответит собеседник, – в три минуты добралась до Первой Серой улицы и ещё через три оказалась у Сыскного ведомства.

Широкие ступени крыльца, усыпанные рыжими листьями, массивные двери, крупная кладка изъязвленных серых стен, высокие, частично зашторенные окна – когда-то, лет двадцать назад, это её пугало. Казалось, здание нависает над ней, сурово хмурясь тёмными окнами. Не принимает. Подозревает в нехорошем. Или проверяет. Однако Алья всё равно лет с семи мечтала работать здесь, как дед-сыскник. А мечты иногда так странно сбываются…

Она приподняла подол длинного, в тёмно-синюю клетку платья и смело поднялась по ступеням. Благослови, Чёрная…

Двери лишь казались тяжёлыми – правая открылась быстро, легко и бесшумно. Алья шагнула в коридор и сразу же сощурилась. После осеннего солнца в помещении показалось сумрачно и сыро.

А слева, от стола дежурного, раздалось весёлое:

– Ну и ну! Уже добралась? А мастер тебя завтра ждал!

– Бьён? – она с трудом узнала школьного приятеля, и то по голосу. – А ты здесь откуда? Ты же в Дивноводье…

– …служил, – Бьён басовито хмыкнул, и его стул скрипнул, отодвигаясь. – А три года назад приехал в отпуск навестить родителей и внезапно женился. Помнишь Зьюту? Ну вот… Ждём второго ребёнка, дорога снова противопоказана. Поэтому пока тут. Но всё ещё надеюсь вернуться к нормальной работе.

Алья прикинула, что Бьён должен был прослужить лет семь, да и Дивноводье – огромный город, больше Лихоречья. А в больших городах у сыскников всегда полно работы. Хоть кто-то с опытом – отлично…

Они не виделись с окончания школы – сразу же разъехались по разным городам. За это время щуплый и сутулый мальчишка превратился в крупного, уверенного в себе парня, но свои светлые волосы он по-прежнему собирал в хвост, а синие северные глаза искрились знакомым весельем.