– Соседи тоже верят. – Анила пожала плечами. – Есть проклятие или нет, лучше не рисковать и держаться от мужчин подальше.

– Еще чуть–чуть и я подумаю, что тебе приплачивает мой папа…

Анила рассмеялась.

– Все папы одинаковые!

– А ты не задумывалась, что дело может быть в чем–то другом? Вот та самая первая девушка… – я замялась, вспоминая имя.

– Лаванья, – подсказала Анила.

– Да, Лаванья. Скорее всего, она полюбила другого и предпочла замужеству смерть. А во втором случае трагедия случилась, например, из–за ревности жениха. Пакистанские беженцы могли иметь врагов. Ведь эта семья была пришлой, и никто не знает, какая история тянется за ними. Несколько совпадений, а люди стали говорить о проклятии. А как узнать, существует проклятие или нет, если в доме жили лишь мужчины?

– Я не хотела бы быть той девушкой, что рискнет проверить проклятие на себе. – Анила потянулась. – Хорошо, что завтра воскресенье. В школу идти не надо. А то я сегодня на этих съемках так устала.

– А почему мы не купаемся в бассейне? – деланно изумилась я. – Мы стали звездами экрана, значит, должны вести богемную жизнь!

– Я плавать не умею, – погрустнела Анила. – В Индии мало кто из женщин плавает.

– В бассейне воды по колено, не утонешь, – успокоила я ее. – Беги за купальником!

– Зачем? – удивилась «сестра». – У нас принято купаться в сальвар–камизе.

– Выходит, я накупила вещей на все случая жизни? – Я собрала волосы на макушке и перетянула их резинкой. – И в дождь, и в воду, и в гости? Нет, я все–таки переоденусь.

Хотя мой купальник выглядел как спортивный, Анила упорно отводила взгляд, словно я вышла к бассейну обнаженная. Чтобы ее не смущать, пришлось повязать на бедра шифоновый шарф.

Теплая вода хорошо смывает усталость и вскоре мы плескались как два подростка, взвизгивая и смеясь. Смущение исчезло. Нам было хорошо.

– Ты умеешь танцевать? – спросила Анила.

– Ну да, – кивнула я.

– Покажи.

Я, выбравшись на широкий бортик бассейна, изобразила несколько современных танцевальных движений.

– Похоже на болливуд–стайл, – улыбнулась Анила. – А я говорю о национальных танцах. Ведь ты же русская?

– Нет, я татарка.

– А, – протянула Анила, хотя я видела, что она не улавливает, в чем разница.

– Мой родной язык не русский, а татарский. И танцы у нас другие.

– Какие?

– Сабантуй, Апипе…

– Покажи.

– Бас, кызым, Эпипэ, син басмасан, мин басам, – запела я, притопывая ногами. Мне хотелось продемонстрировать, насколько заводным могут быть татарские танцы. Анила встала рядом и постаралась приноровиться к моим нехитрым па.

– А что вы делаете руками?

– Вот, вот, вот! – Я махала руками по всем правилам танцевального искусства.

– А глазами?

– Мы глазами улыбаемся. И ртом тоже! – задыхаясь от быстрых движений, выкрикнула я, прервав пение и старательно улыбаясь всем перечисленным.

Вода брызгами разлеталась из–под наших ног – Анила не отставала.

Мокрые, но довольные, мы упали в кресла на веранде, испытывая небывалый прилив счастья.

– Теперь твоя очередь, сестра! – Я кинула Аниле полотенце, чтобы та обсушилась.

Наступил вечер, серый сумрак смешался с серостью вновь начавшегося дождя. Анила зажгла лампу и встала в островок яркого света.

– Наши танцы несут магию. Им более пяти тысяч лет. И мы не танцуем, мы говорим телом.

– Я только что тоже очень много сказала своим телом, – не удержалась я.

– Да, конечно. Ваш танец – это танец жизни, радости, счастья. А мы только движением головы, глаз или бровей можем показать гнев, любовь, удовольствие. Вот, смотри.

Анила встала в позу – слегка присела, раздвинув колени в стороны.

– Наш танец – это речь тела, состоящая из ста восьми букв – поз Шивы. Они называются каранами.

Поза сменяла позу, и в каждой из них Анила на несколько секунд замирала.

– Вставай напротив меня и повторяй.

– Не знаю, получится ли, – с сомнением произнесла я.

– Начнем с самого простого – с движения глаз, шеи и головы. Сначала брови. – Анила нахмурилась. – Что может означать это положение бровей?

– Недовольство?

– Гнев, недоверие, отвращение. А так? – Она кокетливо приподняла брови.

– Удивление?

– Любопытство.

– А как можно показать любовь?

Анила изогнула одну из бровей.

– Это удовольствие, счастье или тоска.

– Любовная?

Я повторила за ней – тоже изогнула бровь, что вызвало улыбку «сестры». С ее черными бровями изобразить можно что угодно, а вот мои, светлые, и разглядеть–то трудно.

– Чтобы сделать акцент на любви, двигай шеей справа налево.

У меня получилось не очень хорошо.

– Ладно, оставим шею. Смотри, любовь можно показать одним движением головы. – Она наклонила голову в сторону. – Или движением глаз. Подними брови, а теперь передвигай зрачками от одного угла глаза к другому.

Мне стало смешно.

– Чего ты смеешься?

– Ты так быстро двигаешь зрачками!

– Если это делать медленно, то вместо любви ты покажешь самоуглубление и покой.

– И как вы все запоминаете?

– Так же, как и ты запомнила свой алфавит. Все очень просто. – Анила раскинула руки в стороны, слегка согнув их в локте. – А теперь перейдем к позициям пальцев. Это мудры. Жесты рук – хаста.

Утром я долго лежала в кровати. Вставать не хотелось. После вчерашних съемок на реке и уроков танца с Анилой при каждом резком движении мышцы отзывались болью, поэтому я старалась не шевелиться.

Дождь, шедший всю ночь, прекратился, что уже радовало.

Лениво повернувшись на бок, я заметила краешек дневника, торчащий из–под покрывала. Пошарив руками в поисках ручки, обнаружила ее под собой. Не выйдет из меня принцессы на горошине. Когда я устаю, ко мне в постель хоть ежа клади – не замечу.

«Мой дорогой дневник, спасибо тебе за исполнение второго желания. Танцевать с Анилой было здорово!»

Поделившись с дневником впечатлениями, записала те названия движений, что запомнила. Нет, не для Людки, ей они ни к чему. Прежде всего, для себя. Когда–нибудь я станцую для своего жениха и посмотрю, сумеет ли он понять, что я объясняюсь ему в любви. Осталось совсем немного – встретить того самого счастливца.

Помечтав и даже в красках представив, как я буду под музыку вращать глазами, склонять голову, двигать шеей и красиво складывать пальцы перед человеком, которого полюблю, я вернулась на землю.

Чего бы еще пожелать?

Дневник– не дневник, но все, что я пишу, исполняется. Может, потому, что мои желания просты? Где, как не по соседству, встретить девушку, умеющую исполнять национальные танцы? Из короткого списка «простых» желаний выбивался лишь Болливуд, но и здесь все легко объяснялось. Мумбаи недалеко, а округ Пуна богат памятниками и красивыми местами. Где–то же надо снимать триста фильмов в год?

Еще немного поразмыслив, я вывела:

«Дорогой дневник, мое третье желание – увидеть настоящего йога».

И вздрогнула от резкого звонка в дверь.

Аниле даже в воскресенье неймется! Какая активная девушка. Неужели решила потащить меня во дворец Ага–хана?

Я торопливо надела рубашку от сальвар–камиза и спустилась вниз.

Пора бы привыкнуть к тому, что бежать босиком по влажной плитке опасно, можно свернуть себе шею. Едва не лишившись важного атрибута индийских танцев, я рванула ручку двери и ворчливо произнесла:

– И чего тебе не спится?

За дверью стоял мужчина в военной форме. Улыбка медленно сходила с его лица.

Когда он поднял ладонь и закрыл ею глаза, я вспомнила, что моя рубашка сшита из тончайшего батиста и наверняка просвечивает на солнце.

– Ой! – Я захлопнула дверь перед носом незнакомца. Сердце стучало где–то во рту.

– Мисс Ильсия, – донесся до меня мягкий голос. – Я Санджай Датарайя. Маста Ирек попросил меня навестить вас и узнать, не нужна ли помощь.

– Досчитайте до десяти и заходите во двор, – прокричала я в ответ, отметив, что мужчина говорит на русском почти без акцента. – Я только переоденусь.