В кабинете, под который мои секретари отвели одну из комнат западного крыла, собрались руководитель экспедиции Вяземский, главный инспектор Мусин-Пушкин, начальник интендантского управления Фабрициан и военный прокурор Акчурин.
И вот вся эта королевская рать не могла принять решение по простому вопросу.
— Ваше Величество, я настаиваю, что в произошедшем более виноват вице-губернатор Екатеринославской губернии Зубов[1]. Именно он обделывал тёмные дела за спиной графа Салтыкова, заодно вступив в сговор с армейскими чинами, — продолжил доклад Вяземский, — Именно действительный статский советник является связующим звеном между интендантами, купцами и государственными инспекторами.
Ситуация на самом деле простая. В Екатеринославле располагалась главная база русской армии, откуда шло распределение. Здесь же производились закупки и многие иные сделки. Понятно, что местный губернатор обязан способствовать бесперебойному снабжению войск и пресечению нарушений. Только Николай Иванович Салтыков решил погреть руки на столь прибыльном деле. Ведь несложно поставить барьеры для купцов и представителей поселений, везущих провизию с иными товарами. И народ вынужден платить несмотря на наличие действующих контрактов. Более того, в нарушение всех договорённостей людям выплачивали меньшие суммы. И это ещё не всё. Особо одарённые махинаторы продавали полученные припасы, а в армию шло всякое дерьмо. Иных слов у меня просто нет. Понятно, что дело коснулось пятнадцати процентов от общего объёма поставок. Но и так получается огромная сумма, это не считая различных мелких воров. А ещё речь идёт об откровенном саботаже, что является государственной изменой. Ведь отравившиеся и замёрзшие солдаты практически убиты благодаря преступным действиям воров.
Я уж молчу про мою изгвазданную репутацию. Ведь столько лет мы выстраивали систему, дабы народ доверял властям и чиновникам. И вдруг такой чудовищный удар по многолетней работе.
— Напомните мне, а жена губернатора, случайно, не родственница Александры Козловской, недавно осуждённой за издевательства и убийство крепостных? — прерываю князя, утомившего своим монотонным рассказом.
— Так точно, Наталья Владимировна — младшая сестра княгини Козловской, — быстро ответил Вяземский и далее произнёс спокойным тоном, — Потому я и предлагаю не устраивать публичного судилища. Люди могут подумать, что происходит сведение счётов. И вообще, надо успокоить аристократию. Уж больно нехорошие разговоры идут в последнее время.
Ага, будто я стал причиной начала шебуршаний в высшем свете. У нас недавно объявилась очередная Салтычиха. Правда, до зверств приснопамятной Дарьи Николаевны её последовательнице было далеко. Но новая злодейка совершила немало преступлений. Процесс над княгиней оказался громким и прозвучал на всю империю. Суд проявил завидную принципиальность, и изуверка поехала в Шлиссельбург.
Реакция общества вроде была однозначной. В газетах выступили многие дворяне, являющиеся сторонниками просвещения, осудив преступления помещицы. Только Антон докладывал о весьма неприятных разговорах, ведущихся в салонах. Скажем так, аристократия весьма недовольна тем, что её представительницу посадили в каземат, где она сгниёт заживо, сойдя с ума. Зато другие сословия не скрывали своего удовлетворения. Для них наказание Козловской, как и суды над десятками других помещиков, начавшиеся после обнародования преступлений княгини, стали подтверждением судебной реформы. Пока глупо требовать полнейшего равенства перед законом, но когда-то надо начинать. Пусть даже самые мерзкие преступления расследуются исключительно после пинка от канцелярии или многочисленных жалоб земских управ.
А вообще, пора начинать строить тюрьмы, в том числе женские, так как увеличилось количество заключённых. Нынешняя правоохранительная система начала работать в полную силу и обнажила множество просчётов прежних властей. Некоторые преступления просто не фиксировались, расследование других шло спустя рукава, часть преступников просто откупалась. Сейчас же ревизоры, постоянно работающие в губерниях, заставляют власти шевелиться. Да и полиция при доне Алонсо стала совершенно иной.
Можно с полной уверенностью заявить, что нам удалось решить вопрос разбойников и их пособников. Городские преступные сообщества тоже разгромлены. Ворья, мошенников и обычных татей хватает, но притонов, скрывающихся под вывеской трактиров и постоялых дворов в империи больше нет. Если шаг за шагом давить преступность, заодно лишая её пополнения, то можно добиться немалых результатов. Понятно, что правонарушения будут всегда, но вопрос мирится с этим власть или нет.
Я в этом случае абсолютно беспощаден. Потому в стране, кроме новых тюрем, появились многочисленные приюты, в том числе детские, работные дома и заведения для убогих. Необходимо, чтобы люди всегда могли получить помощь в трудную минуту. А на детях я вообще не экономлю, понимая, что многие крестьяне и горожане спихивают в сиротские дома ненужных им маленьких человечков. У меня же, все они сыты, одеты, получают образование и обучаются мастерству. Думаю, лет через десять империя получит немало чиновников и солдат, воспитанных государством. И эти люди точно не будут разворовывать Россию. Но сейчас речь о другом.
Всё-таки ворон ворону глаз не выклюет. Это я про аристократию, крупных помещиков и заводчиков, давно ставших главной силой в России. Вернее, являвшейся таковой долгие годы. Даже после пятнадцати лет на троне и поступательной чистки гвардии с чиновничеством, мне приходится учитывать мнение высшего света. Ведь его представители никуда не делись, а спокойно подстроились под новые требования, протолкнув, куда надо своих людей и родственников. В моей охране, особых полках полиции и канцелярии аристократов нет, вернее их там меньшинство. Но выходцев из старых родов предостаточно на других должностях, включая гвардию. Тот же Василий Долгоруков кровью смыл позор со своего имени и сейчас считается одним из лучших русских генералов. Таких примеров хватает. А ещё есть затаившие обиду — просто сосланные или отправившиеся в добровольное изгнание. Понятно, что в своих поместьях народ не бедствует, но злобы и желания отомстить у этой публики хватает. И всё это мне надо учитывать, принимая даже незначительное решение.
Назначение Вяземского, кристально честного служаки, оказалось моей ошибкой. Тайной службой должен руководить человек, преданный трону, а не своему сословию. Здесь же человек потихоньку разложил ведомство, вернее, испортил так, что придётся весьма жёстко его встряхивать. А ещё непонятно, какая ситуация сейчас внутри самой Тайной экспедиции. Касаемо Седьмого отделения канцелярии, жандармерии и полиции, то там порядок. Есть ещё Антон, который последнее время сообщал о нездоровом интересе к его деятельности со стороны экспедиторов. Шила в мешке не утаишь, и слухи о работе братца просочились наружу. Правды никто не знает, а домыслы ходят самые разные, но это показательный звоночек. Расслабились вы, Иоанн Антонович.
— То есть вы предлагаете оправдать губернатора, не замечавшего махинации своего заместителя? Наверное, в Аннаполисе похожая ситуация, и тамошний глава Измайлов тоже неожиданно ослеп? Раньше Михаил Львович трудился на благо державы, без особых нареканий. А когда через город пошли огромные потоки армейских грузов и денег, он разучился работать, — откровенно издеваюсь над оторопевшим Вяземским, — И нашего доблестного генерал-поручика надо простить и отправить в отставку с хорошим пенсионом? Или князь должен служить далее? Расскажите нам, Александр Алексеевич, кого ещё надо оправдать и наградить за воровство?
Мне с трудом удаётся сдержаться, дабы не выплеснуть недовольство на главу экспедиции. Оборачиваюсь к Фабрициану, после тяжёлого ранения, покинувшего армию. Но я упросил своего соратника вернуться и навести порядок в армейских поставках. Надо сказать, что первый кавалер ордена Святого Георгия оправдал моё доверие. Только от вскрытых им преступлений хотелось выть на Луну от безысходности. Воруют нагло, прекрасно понимая, что солдаты будут умирать от испорченной еды и замерзать в гнилых шинелях. Но алчность дороже совести.
