Но думать мне надо было совершенно о других вещах. Задачи, которые были поставлены передо мной, не вдохновляли.

Еще утром я занимался совершенно иными делами.

Сидел я с переводчиком с марсианского языка и пытался понять некоторые особенности произношения инопланетных оккупантов. Что поделать, жизнь не стоит на месте, а взаимопонимание все-таки необходимо, если уж выпало нам жить вместе. Я себя лингвистом великим не считал, но по-английски изъяснялся хорошо, французский знал на бытовом разговорном уровне, итальянским неплохо владел, но сейчас, слушая специалиста, ощущал себя двоечником, который случайно попал на семинар по языкознанию.

- Двойное прищелкивание клювом, - объяснял специалист, - означает желание попробовать вашей крови. То есть приветствие, равносильное нашему "здравствуйте". Но это при условии, что два крайних щупальца он держит на уровне вашего лица в развернутом виде, так что вам видны лишь малые присоски. Понимаете? Если же вы слышите двойное щелканье, но при этом на каждом щупальце видно по нескольку присосок, это означает, что марсианин жаждет мести и желает вашей смерти. В этом случае собеседнику марсианина не позавидуешь. Так называемая марсианская трель - многократное и быстрое щелканье клювом, когда издаваемый звук оставляет впечатление незавершенности, означает, что марсианин спрашивает у вас дорогу. При этом направление поднятого щупальца означает, куда он хочет направиться.

- И как я ему должен ответить? - раздраженно поинтересовался я. - Тоже щелкнуть клювом?

Нет, вы только представьте, марсианин подходит ко мне, что-то щелкает, а я должен бдительно следить, в каком положении его щупальца - здоровается он со мной или сообщает, что намеревается предать меня немедленной смерти!

- Ну, - неуверенно сказал переводчик, - я стараюсь дать вам те начатки, которые помогут вам наладить отношения с марсианином. Весь курс языка сложен, особенно семь глагольных форм…

И в это время зазвонил мой сотовый. Звук пожарной сирены сообщил мне, что звонит начальник. Я на его вызов такой сигнал поставил, потому что у него всегда вызовы срочные, словно где-то что-то горит, если уже не догорело.

Разумеется, Лютоплатов не стал ждать окончания моих лингвистических упражнений.

- Зайди ко мне, - буркнул он и отключился.

Слава Богу, не ласковым тоном заговорил. Если он начинает говорить с подчиненным ласково, это означает, что где-то подчиненный прокололся и его ожидает жесточайшая выволочка. Хмурый тон Лютоплатова означает, что у него появились какие-то идеи по разрабатываемой вами проблеме и этими соображениями он желает с вами поделиться. Или просто поинтересоваться, как идут дела.

С генералом у нас отношения особые. Пять лет назад мы с ним еще в нелегалах ходили, и фамилию он носил совершенно другую - Дадешиани. Вместе с ним мы попали в ту печально известную кутаисскую заварушку и уходили из Грузии без документов, без денег, без транспорта, а оружие отобрали у грузинских полицейских. Выбрались благополучно, только уже на границе, в Панкисском ущелье, столкнулись с грузинским спецназом, который искал таких беглецов, как мы. И пусть граница была внутрирегиональная, административная, пасли они ее похлеще государственной. Ничего, отбились, счет был семь - ноль в пользу россиян. Правда, в той стычке и меня зацепили, так Лихоплатов меня на своих плечах вынес. С тех пор при себе держит, как напоминание о делах давно минувших дней и собственном героизме. Но это я так, посмеиваюсь, он меня за другие качества отпускать не хочет, хотя сам утверждает, что держит меня исключительно за удачливость и везение.

- Чем ты занят? - спросил генерал, едва я появился на пороге его кабинета.

Вообще-то, на этот вопрос он мог ответить лучше меня - сам задания давал. В последние месяцы я вел боевую группу "Антиарес", которая занималась нападениями на марсиан. Ребята там подобрались толковые, поэтому, осуществляя разработку, я занимался сразу двумя не соответствующими друг другу задачами. С одной стороны, как работник государственной безопасности я пытался выявить всю группу, в которой контрразведка оказалось поставленной неплохо, поэтому внедрение человека со стороны происходило со скрипом, многоходовыми проверками, вызванными естественным недоверием боевиков. А с другой стороны, я как представитель антимарсианского подполья пытался вывести руководство боевиков на Союз боевых офицеров. Жаль было, если их раскроют другие, пропадут ребятишки ни за понюх табаку!

Кроме этого, я еще занимался националистами из "Дашнака", которые вели линию на восстановление государственности Армении и с этой целью планировали провести цепь взрывов на территории Евроазиатского региона, как будто люди были виноваты в том, что земные государства были ликвидированы марсианами. Этих я разрабатывал усердно, их террористическая деятельность обещала лишь ненужную кровь и жертвы, которые следовало предотвратить любой ценой. Дашнаки совершили нападение на инопланетный склад в Ростове и захватили большое количество страшной марсианской взрывчатки под названием луарит. Пока они ее еще не применяли, но последствия использования взрывчатки ни у руководства, ни у меня оптимизма не вызывали. Результаты авиационных нападений на нью-йоркских "Близнецов" в начале века были детской игрой в сравнении с возможными будущими потрясениями. Марсиане, конечно, отделаются легкой кровью, террористические акты замышлялись против земного мирного населения, которое дашнаки презрительно именовали "коровами". Естественно, по этой терминологии жилые дома у них являлись коровниками, а города они именовали кроваво-товарными фермами. Пока мы вели связника дашнаков, который в последние месяцы проявлял завидную активность, фиксировали его связи, и постепенно перед нами раскрывалась картина подполья, имеющего филиалы в Москве, Царицыне, Ростове, Саратове, Ставрополье - везде, где существовали армянские диаспоры. Связи уходили за границу, но там над ними работали национальные службы безопасности, оставленные марсианами даже после ликвидации мировой государственности.

Дел у меня хватало, о чем я и попытался уведомить начальство.

Но Лютоплатов меня знал, поэтому тут же прервал объяснения.

- Я тебя не о направлениях работы спрашиваю, - сказал он. - Я спрашиваю о неотложных делах!

Неотложных дел тоже хватало.

Только, сами знаете, если начальство уже приняло решение, то спорить с ним не стоит, все равно будет именно так, как начальство захочет. Поэтому я только вопросительно уставился на генерала.

- Поедешь в Сухов, - сказал Лютоплатов. - Что там произошло, рассказывать не надо?

- Слышал, - сказал я и, не удержавшись, добавил: - все бы они так исчезли.

- Марсиане хотели зачистку провести, - жестко сказал генерал. - Понимаешь, чем это пахнет?

Пахло это кровью, поэтому я снова промолчал.

- Работать на износ, - сказал генерал, - сроку даю - неделю. Но это уже предел, Валентин. Понимаешь?

Это его любимое выражение. Если он сказал "на износ", то пахать надо, как негру на тростниковых плантациях, за которым пять надзирателей наблюдают.

- Понял, - сказал я. - Когда выезжать?

- А чего откладывать? - удивился генерал. - Семьи у тебя нет, прощаться не с кем. Сегодня и отправляйся. Дашнаков сдашь Розину, "Антиарес" пока оставляю по вполне понятным причинам за тобой.

А остальное уже было уточнением деталей. Тут я и резидента на связь получил, и телефончик один нужный, и запасную явку, которой пользоваться следовало лишь в случае крайней необходимости, и все соответствующие объяснения о причинах, которые побудили генерала послать в Сухов именно меня и никого другого.

- Ясно, - сказал я. - Разрешите идти?

- Постой, - сказал генерал и поднялся, движением плеч показывая, что с официальной частью покончено. - Ты в буфете сегодня был?