Было то раннее сентябрьское утро, когда надев теплую ветровку, знаете, что часам к двенадцати погода разойдется и станет гораздо теплее настолько, что можно будет идти в легкой футболке под солнцем, а прохладный ветерок всё же будет напоминать, что лето, к сожалению, уже позади.

Было тихо. Сегодня выходной. И улицы города полупустые и такие спокойные, умиротворенные, что невольно посещает мысль: «Как же всё-таки хорошо без них, без людей… Без этой суеты и шума».

Так вот… на одной из центральных московских улиц в этот ранний час было довольно тихо ровно до тех пор, пока из-за угла не вывернули две девушки. И шума больше всего исходило от одной, которая эмоционально что-то объясняла, жестикулируя и удивленно поднимая брови, тогда как ее подруга ограничивалась одной репликой в ответ на красноречивую тираду.

Шумная девушка была на полголовы ниже своей подруги. Всё в ней дышало природной чистотой и естественностью. Ее лицо с большими серыми глазами имело такую живую мимику, что с каждым новым движением губ, бровей она словно принимала разные образы. Алина хоть и была ровесницей подруге, но выглядела намного младше. Эта ее несерьезная одежда: кеды и платье в клетку, немного растрепанные вьющиеся волосы, резкие, почти молниеносные движения, – всё это выдавало в ней еще неповзрослевшего ребенка.

Ее подруга – Аня, была ей полным антиподом. Во всём у нее была грация: в повороте головы, в походке и жестах. Движения плавные, взгляд ласковый и кроткий, улыбка – очаровательная. Высокая, она и казалась еще взрослее, когда шла вот так стройными ножками, постукивая каблучками. Ее щёки заливались румянцем, когда она смущалась, и это ей очень шло. Тонкие пальчики с милым маникюром, легкий макияж на лице, волосы аккуратно расчесанные спускались прямыми темными прядями на белую выглаженную блузку. Везде у нее сквозили аккуратность и порядок. Уж это не Алина с ее вечным хаосом и шумом!

Новый свежий мазок на картине дружбы: две девчонки сидели, упираясь друг в друга коленками, и трещали без умолку обо всём.

– У тебя руки холодные. Они у тебя всегда холодные. Если бы я тебя не знала, я бы подумала, что ты человек-ледышка: бесчувственная, равнодушная. А ты всегда веселая, несколько возбужденная, активная и быстрая, – говорила Аня, сжимая в своих руках ладони Алины.

– Ого! Так много эпитетов, – улыбнулась в ответ Алина.

– Слышала, что у кого холодные руки – горячее сердце. Никогда не верила, а на тебя смотрю – и верю.

– А у тебя щёки всегда горят, – Алина засмеялась. – Помнишь, в школе Татьяна Александровна тебя заставляла смывать румяна?

– Ага, это был седьмой класс… Я ее насилу убедила, что всё естественно.

Девчонки засмеялись. Аня тихо и кротко, Алина звонко и непринужденно.

– Расхвалили друг друга! – воскликнула Алина и серьезно добавила: – Я так рада, что мы теперь снова вместе.

Они крепче сжали друг другу руки. Последовала пауза. Каждая словно что-то вспоминала и улыбалась воспоминаниям.

– И сейчас… – нарушила тишину Аня, – сидим, как раньше.

– Ага! Как в детстве! Друг в друга упираемся коленками и держимся за руки. Подумать только: не виделись два года!

– Два года! – вздохнула Аня.

Короткое молчание. Обеим стало вдруг как-то грустно. Они сидели друг напротив друга и смотрели куда-то в пустоту, задумавшись. Обе были такие похожие и такие разные одновременно. Одна – тиха и спокойна, как ночь, другая шумная и яркая, как знойный день. Одна была такая взрослая и скромная, в другой так и сквозили, смешавшись, детскость и дерзость.

– Почему ты не хочешь пожить у меня? – спросила Алина. – Только не говори, что не хочешь нас стеснять и всё в таком духе. Зачем тебе жить в общаге, если есть нормальный вариант – у меня.

– Нет, Алин.

– Что, нет? – Алина расширила и без того свои большие глазищи и, повысив тон, принялась горячо убеждать подругу.

– Ты только посмотри: там к тебе подселят какую-нибудь дуру, и терпи ее! А то ли дело со мной: будем по вечерам фильмы наши любимые смотреть, готовиться вместе. А там – что? Видела я это общежитие. Убожество какое-то… Туалет один чего стоит! Общий! И на девушек и на парней. Ну не кошмар ли? И тётка эта внизу, которая студенческие смотрит… ну, чтоб пустить?.. как ее?

– Вахтёрша…

– Да, вахтёрша… Вредная, просто жуть! Давай ко мне и без разговоров. Мама вообще за, она тебя очень любит. «Анечка-Анечка…», – Алина очень натурально изобразила голос своей мамы, чтобы подружка представила картину наглядно.

– Нет, Алин, я не могу, и не проси даже. Спасибо тебе большое, но нет. Я решила жить в общежитии. Твердо решила. Мои вещи уже все там, кстати, сегодня буду разбирать их. У тебя своя семья. Как бы вы хорошо ко мне ни относились, всё равно чужой человек в семье…

– Да какой ты чужой человек?! Ты мне сестра названая!

Аня улыбнулась и сказала:

– Да мы сестры с тобой, пусть не по крови, но по духу, как говорится. Но сама буду себя чувствовать обязанной, я не хочу. Хочу самостоятельности. Мне кажется, там весело. А то я привыкла быть под опекой домашнего уюта бабули с дедом. Хватит.

Еще до переезда Алины в Москву Аня читала тексты подруги, а она слушала ее музыку. Алина была одним из тех людей, которых природа обделила музыкальным слухом и голосом, но будто где-то на уровне подсознания она знала в музыке толк. В ее наушниках звучали композиции Паганини, Мэнселла и Тирсена. Конечно, под игривое настроение она слушала и популярную, но в целом оставалась верна классикам и талантливым инструменталистам.

– Иногда мне кажется, – говорила она Ане, – что бывает такая красивая музыка, которой не требуется сопровождение голоса. Только мелодия и ничего больше. Такое чувство у меня возникает, когда видишь красивый пейзаж из окна машины или поезда. Бескрайние поля, леса, реки, дымка тумана на горизонте… Всё так величественно, так красиво, что вдруг невольно вздрагиваешь от уродства, когда появляется человек со своими машинами и домами.

Аня улыбалась.

– Я тебя понимаю. Ты будто озвучила мои мысли. И знаешь, больше всего на свете я хочу писать такую музыку. Музыка, которая будет поражать в самое сердце.

– Было бы здорово, если бы каждая из нас осуществила свою мечту.

– Всё получится, я верю.

– Только представь: я сижу на твоем концерте. Зал полон народа. Я в первых рядах… В первых рядах ведь? Ты мне ведь подкатишь билетик?

– Конечно, но тогда и ты представь: концерт окончен, все выходят с цветами и вдруг видят тебя…

– И что?

– Как что? Люди видят свою любимую писательницу Алину Светлову! Автограф! Автограф! Можно ваш автограф?

Алина расхохоталась.

– И не знают, кому подарить цветы!

Часто они так мечтали, и каждая потихоньку шла к намеченной цели. Аня каждый день занималась скрипкой, Алина каждый день писала прозу.

И вот теперь прошлое смешалось с настоящим, и получался интересный компот: теперь подруга детства рядом, и ее история вплеталась в историю Алины, готовя им обеим интересный сюрприз в конце совместного пути.

– Ну и как твой первый день? – Алина с улыбкой спросила Аню, когда они встретились после пар на крыльце центрального корпуса.

– Нужно будет привыкнуть, – застенчиво ответила Аня.

– Знаю, о чём ты и ком. Будь внимательна там с некоторыми. Карина Ларина, Вика Смирнова…

– Я по именам там еще не знаю никого, тем более по фамилиям. Но могу тебе описать некоторых. Две девочки всё что-то меня пристально разглядывали, одна рыжеволосая такая и очень наглая…

– Карина.

– Вторая, сложно описать, производит впечатление утонченной стервы…

– Это Вика…

– Ко мне подходила знакомиться девочка по имени Маша, мы обменялись парочкой любезных фраз и на этом всё.