Annotation
Усадьба, больше похожая на замок, стоит на краю леса. Жизнь в усадьбе налажена раз и навсегда, и главным развлечением являются охотничьи экспедиции вглубь леса, а потом — пиры после удачной охоты. Но иногда в лесу и среди прирученных животных начинается эпидемия бешенства. Тогда в усадьбе запираются ворота и поднимается мост.
Святослав Логинов
Святослав Логинов
Охотничий пир
Усадьбу традиционно выстраивали на холме. Высоченные стены, втрое выше, чем требует безопасность, несколько башен, откуда открывался вид на синеющие дали, бессмысленный ров и переброшенный через него подъёмный мост. На памяти Эльмы мост поднимался дважды, когда в лесу случалась эпидемия бешенства, и обитателям усадьбы приходилось отсиживаться за крепкими стенами.
Охотники, конечно, и в эту пору в лес выезжали и даже на пастбищах били домашних животных, поскольку бешенство затрагивало всех без разбора.
Эльма помнила, как мать упрашивала отца не ехать на травлю, а тот усмехался, говоря, что настоящая охота именно на взбесившихся животных, только там охотник дышит полной грудью. А загонная охота в мирное время мало чем отличается от работы мясника.
Мать как в воду глядела: с охоты муж не вернулся, и даже тело не привезли, сапты утащили его в свои логова и сожрали. Страшная смерть, никому не приведи судьба такую.
Но сейчас в округе тихо. Из соседней усадьбы приехали гости. Большой зал, обычно пустовавший, был украшен, с хоров доносилась музыка. Подниматься на хоры в это время нельзя, но баловник Лики, разумеется, влез и всю музыку перепутал. Эльма вызвала брата вниз и, как могла строго, ему выговорила.
— А что такого? — возразил Лики. — Так даже веселее.
— Музыка не для веселья, а для единения с семьёй и природой. Для веселья тоже бывает, но только у животных. Зайцы по весне на поляне веселятся — ты также хочешь?
— Не…
— Вот и хорошо. Музыка скоро восстановится, если ты туда соваться не станешь, а там и гости подтянутся. А то сам посуди, гости приедут, а у нас музыки нет.
Эльма не особенно любили званые ужины. В них слишком много от древних традиций охотничьих пиров. Жареное мясо и вино — что-нибудь иное подаётся, разве что детям.
Ровно посреди зала расположился очаг из необработанного камня, в котором разводили огонь. Обрезки брёвен складывались там костром, пламя вздымалось к потолку, и, если бы не вытяжной колпак, сложенный из мелкого кирпича, дым задушил бы пирующих быстрее, чем это можно представить. А так, сиди, воображая себя в лесу, упивайся зажаренным на углях мясом, пей из рога столетнее вино и пой песни, которым куда как побольше ста лет.
Женщинам не понять суровой прелести охотничьих пиров, но ни одна не станет возражать против их излишней жестокости, на таких традициях держится единство семьи и всего народа.
Рано утром из лесу вернулись охотники. Настоящая охота на саптов происходит ночью, когда звери сбиваются в кучи в своих логовах. Затем добычу надо привезти к дому, разделать, и только вечером начнётся охотничий пир.
Протяжный сигнал с донжона возвестил, что охотники возвращаются. Впереди двигалась кавалькада всадников. Боевые кони в охоте не участвуют, они ожидали хозяев под присмотром оруженосцев, и теперь всадники гарцевали на отдохнувших скакунах. Следом на грубо сколоченных волокушах везли добычу. Этой ночью били только саптов, которые расплодились в лесу сверх меры. Остальному зверью позволяли бежать. Убитых самцов скопили прямо на месте, иначе мясо провоняет и станет несъедобным. Но и потом самая знатная добыча, которой по праву можно гордиться, пойдёт в коптильню, после чего будет долго томиться в котле. Могучий зверь почти несъедобен. На углях можно жарить лишь самое нежное мясо с тончайшей прослоечкой жира. Но и здесь женщин к очагу не допустят; раз пир охотничий, то и стряпать будут мужчины.
Удержать Лики в доме в эти минуты было совершенно невозможно, он побежал встречать кавалькаду, и Эльма пошла присмотреть за братом, хотя никакого удовольствия в кровавой процессии и последующей разделке туш не находила. Зато Лики всё было интересно.
— Почему там ветки сверху навалены?
— Чтобы мухи не налетели. И чтобы тягловых животных ненароком не перепугать.
— Разве их можно напугать?
— Ещё как… Это те же сапты, только они усмирены, а те, что в лесу — дикие. А так между ними разницы нет, звери и есть звери. Но если они увидят, что волокут туши своих же набитых сородичей, то могут от страха взбеситься и усмирить их будет трудно.
— Ты откуда знаешь? — недоверчиво спросил Лики.
— Дядя Ляс рассказывал. Ты совсем малый был, так и не помнишь.
Здесь уже не поспоришь, то, что говорит дядя Ляс — окончательная истина.
Отдельного хозяина у усадьбы не было, она принадлежала всей семье: мужчинам, женщинам и детям, но голос дяди Ляса во всяком вопросе звучал особенно веско, просто потому, что дядя Ляс во всяком вопросе разбирался лучше остальных.
Люди, жившие в усадьбе, делились на членов семьи и слуг. Слуги были надсмотрщиками над саптами, а также выполняли те грубые работы, которые не удавалось поручить саптам. Семей слуги не имели, дети, рождённые служанками, считались общими.
Жизнь в целом была проста, понятна и довольно скучна, если бы не праздники, которыми сопровождались дни после большой охоты.
Гости из ближайшей усадьбы приехали ещё вчера с вечера. Их мужчины тоже отправились на ночную охоту, дамы оккупировали салон на женской половине дома, так что дети, которых в усадьбе было не так много, оказались предоставлены самим себе, словно нет никакого праздника. Конечно, была прислуга и дети служанок, но их занимала предпраздничная суматоха. Эльма могла бы уже сидеть со взрослыми дамами, но тогда Лики оказался бы уже в полном одиночестве, и дело не ограничилось бы испорченной музыкой. В семье были и другие ребятишки по возрасту подходящие к Лики, но мальчишка их ровней не признавал, презрительно именуя паю-пай-баю-баями. А старшую сестру Лики любил и, как правило, слушался. Чего ж не слушаться, если Эльма и сама не прочь влезть, куда взрослые лазать не рекомендуют.
Оставшись без надзора, Эльма и Лики побежали через луг к ручью, где остановился охотничий обоз.
Саптов выпрягли из волокуш, и слуги погнали их в загон. Только после этого ветки с волокуш были сброшены, и началась разделка туш. Тесаками вспарывались животы, отдельно добывалась печень, которая пойдёт хозяевам. Прочую требуху, даже не промывая, сваливали в котлы и здесь же на бережку варили на корм саптам. Так или иначе, им тоже надо мясное, иначе, на одной траве они не смогут работать. А что жрать им приходится своих же собратьев, то свиньи тоже в охотку лопают свинину, а однодневным цыплятам крошат сваренные вкрутую куриные яйца. Сельское хозяйство — дело суровое и сантиментов не признаёт.
Чуть в стороне стояли две волокуши, на которых не было набитых тел. Там возвышалась пара металлических клеток, и в них сидели пойманные живьём дикие сапты. В одной детёныш, в другой взрослая особь, кажется, самка.
— Смотри, — сказал Лики, — они очень похожи на людей.
— Это сапты, — пояснила Эльма. — С виду они и впрямь, как люди, но это животные. Говорить они не умеют, гукают, лопочут что-то, но ни одного понятного слова не скажут. И одежды они не носят, и домов у них нет, не то, чтобы усадеб, живут, не знаю где: в пещерах, норах каких-то. Во время охоты их оттуда и выкуривают.
— Тоже дядя Ляс рассказывал? — ревниво спросил Лики. — Мне так ничего не рассказывает.
— У тебя ещё нос не дорос. Пошли, лучше, домой, там сейчас очаг начнут разжигать.
В пиршественном зале шумело немало народа. Трое слуг складывали костёр в центре широкого очага. Столы уже были расставлены, служанки выносили посуду: круглые блюда для жареного мяса, кубки и серебряные ножи. Ножи даются только женщинам, у охотников свои клинки, стальные, с которыми на зверя ходят.
