Заглянув на кухню за очередной дозой кофе, обнаружил семью в полном составе за столом, несмотря на поздний вечер. Регина воодушевленно рассказывала матери о том, кто такой видеомейкер. Ведь за предыдущую ночь она стала знаменитой и теперь хотела придумать новую тему для блога. Кирилл посмеивался, но подкидывал в костер самолюбия сестры идеи. Сергей застыл на пороге, встретившись с недобрым взглядом дочери, но не ушел:

– Лиль, сделай кофе и зайди ко мне. – Он выдержал театральную паузу. По-мхатовски. Скрипнув зубами, добавил: – Пожалуйста!

И, чувствуя себя лишним, отправился в кабинет.

– Очевидное-невероятное, сейчас сделаю, мой господин! – кинула вслед Лиля.

Дотянулась до кофеварки, которая успешно справилась с помолом и завариванием. Ей нужно было только подставить крохотную чашку из китайского фарфора.

– Региш, давай так, ты с тетей Таней поговоришь два разочка, а ее сосед, он же блогер, тебя всему научит. И темы подкинет. Равноценный обмен же?

– Да мозги тебе промоет эта тетя Таня! Все эти психологи… я смотрел один фильм, так там психолог вообще был маньячиной, ха-ха.

– Меньше фильмов смотри. Ты когда в большой теннис вернешься? Обещал после отпуска. Скоро соревнования, а ты отлыниваешь уже три месяца. Регина хотя бы не подводит.

– Чего ты всё на меня гонишь! Ты спроси ее тренера лучше! Со своей работой куда вам… Ты на моих соревнованиях когда была последний раз? Ага. Два года назад, мам. Да ну вас! – Кирилл отодвинул стакан с соком и резко поднялся.

– Ты ходишь на гимнастику? – Регина опустила глаза. – Я еще раз спрашиваю. Ты ходишь на гимнастику?

– У меня же растяжение. – По лицу девочки побежали слезы.

– В мозгах у нее растяжение!

– Понятно, идешь к психологу, не обсуждается, и с первого сентября я нанимаю гувернантку. Какую-нибудь старую тетку с педагогическим опытом, чтоб в спецшколе всю жизнь работала. С трудными детьми. Будет сопровождать вас на секции. С меня хватит!

– Ты че, мам, мне пятнадцать, опозорить меня решила? Я вот после этих слов еле терплю, чтоб не сказать, как я вас… – Кирилл бросился в свою комнату.

– А ты? Что смотришь своими невинными голубыми глазками?

– А я что? – Девочка загадочно улыбнулась. – Живу хорошо, пью джу-у-ус… – Апельсиновый смузи забурлил в стакане, когда девочка подула в трубочку. – Купаюсь в бассейне, у меня много друзей, личный шофер, о, извини, ко мне тут Челентано зашел. – Регина хихикнула и убежала, уворачиваясь от рук матери. Закрылась в комнате.

– Я тебе устрою Челентано, к бабушке отправлю, в Нижний Новгород.

– Если ты это сделаешь, я… – раздалось из-за двери.

– Удали фото, по-хорошему прошу, последний раз, – устало попросила Лиля.

– Удалила уже, я же не совсем ку-ку. И на гимнастику пойду, только не к бабушке.

Когда в домашнем офисе мужа звучала «Токката» Баха – он размышлял. Чаще о прошлом. Вспоминал мать, преподавателя сольфеджио. Возлагавшую большие надежды на отпрыска, музыкально одаренного, с безупречным слухом. Но он любил гонять на велике, лазать по крышам, тайком ходил на бокс и даже покуривал. А безупречный музыкальный слух помогал ему быть в дворовой компании душой ее и голосом: мог подобрать на гитаре любой аккорд. Лиля вспомнила, чем покорил ее будущий муж. Он подобрал ноты и сыграл на фортепьяно ее любимую мелодию – трек к кинофильму «Королек – птичка певчая». Которую она промычала. Хотя медведь наступил Лиле на ухо. Она была уверена, замерев с чашкой кофе перед дверью кабинета, что сейчас любимому человеку очень плохо. Под Баха в детстве он часами выстаивал на коленях в углу. Так мать наказывала его за каждую провинность. До потери сознания и синих коленок. Под Баха он и сейчас наказывал себя. Лиле захотелось разделить с ним наказание. Ведь в случившемся была и ее вина. Она постучала. Орган умолк.

– Входи. – Лиля услышала, как прошелестела по струне портьера, ноги обдало сквозняком – муж вышел на лоджию. Лиля нерешительно ступила на порог вотчины супруга. Поставила поднос на стол. На цыпочках подкралась, ноги утонули в прохладном мохнатом ворсе, покрывающем лоджию. Обняла Сергея и прижалась к нему, прошептав:

– Она удалила фото. Мы справимся. Ты не один. Прости!

– И ты меня прости. Завтра съезжу один туда. – Он положил сильную руку на плечо маленькой Лили и притянул ее ближе к окну. – В хорошем месте мы живем, правда?!

– Да, жаль, дети не ценят того, что мы для них делаем!

– Поймут. Ночь какая тихая… за долгие годы впервые захотелось туда, где нет цивилизации.

– И собаку, и домик у озера, да?

Сергей отстранился.

– Ну, не люблю я их, посмотри на мою руку, сколько лет прошло, а где зашивали – до сих пор следы. Давай, не знаю, хомячка, что ли, или рыбок?

– Хомячки мало живут… пей кофе. – Лиля направилась к выходу.

Сергей молчал.

Клочья августовского утреннего тумана тащились по шоссе. Изредка мимо проплывали груженые фуры. У Сергея вспотели ладони, он старался не думать о том, что увидит на месте, где оставили сбитого пса. Пытался вспомнить ориентиры на трассе: покусанное огнем дерево, сраженное молнией, дорога шла под горку, с одной стороны поля за жидким строем осин, с другой – Нарское лесничество. Сердце бухало, он был всё ближе. Притормозил и съехал на обочину, включил аварийку. Открыл термос, заботливо приготовленный женой и положенный в машину. Вдохнул аромат кофе «Копи лювак». «Пахнет карамелькой. Когда она всё успевает? Жаль, что не разделяет Лилька мою любовь к кофе из какашек зверей с Суматры».

Сергей улыбнулся. Ему нравилось быть особенным. Налил дымящийся напиток в стаканчик и прикрыл глаза, откинувшись на подголовник. Солнце будто зевнуло, проснувшись, и лениво растеклось золочеными лучами над трассой. Туман рассеялся, выдернув одинокого путника из состояния блаженства и вернув в реальность. Сергей обернулся на заднее сиденье, чтобы удостовериться в наличии сумки с лопатой, и обомлел.

– Твою ж… ты как здесь? – вздрогнул Сергей. – Мать велела? На тебя вообще не похоже, чтоб ты встал в такую рань.

– Не-е, она спит, я сам. Так я и не ложился. Вторые ключи в гардеробной взял и тут тусил.

– Да уж. Тусить в тачке всю ночь ради… Не назвал бы эту поездку увлекательной, но – к лучшему. Ладно, постоишь возле машины… как это называется?

– На стрёме? – улыбнулся Кирилл, довольный своими познаниями.

– Можно и так сказать, только на этот раз без телефонов и фоточек! Мы уже достаточно знамениты!

Сын первым вылез из джипа, вытащил сумку, потянулся и огляделся.

– А это точно здесь?

– Точно, я запомнил это дерево, его даже ночью было видно, оно меня и отвлекло, видишь, раскуроченное молнией, вот-вот рухнет на шоссе. Собаку мы отнесли туда. – Он махнул рукой в противоположную сторону.

– Па, смотри, там на дереве венок висит. Новый.

Сергей снял очки, протер краем ветровки, вернул на нос и пригляделся.

– Точно, там и оставили пса. Пошли, пока машин нет, сумку возьми.

Отец посмотрел направо-налево, схватил сына за руку, и они перебежали дорогу. В кювете собаки не было. На папу и сына с молчаливым укором смотрела надпись с обломка доски, прикрученного к дереву проволокой: «Остановись. Мы все не вечны…»

– Че это, пап?

– Не чёкай! Сколько раз говорил. Похоже, пса похоронили за нас. Поехали, пока опять какие-нибудь папарацци не объявились.

Кирилла затрясло, ему хотелось плакать. Взглянул на непроницаемое лицо отца и сдержался. Смахнув слезу, отвернулся от траурных желтых цветов на искусственных еловых лапах. Когда угрюмые отец и сын сели в машину, на телефон Сергея позвонила встревоженная Лиля.

– Кир пропал! – Ее крик в динамик был слышен на весь салон.

– Доволен? – Сергей взглянул на вжавшегося в сидение, нахохлившегося мальчишку. – Он со мной. Успокойся.