– Она уехала час назад. Про расследование, конечно, даже не упомянула. Видимо, они обязаны избегать лишних разговоров. – Кейт смахнула салфеткой крошки с соседнего стола себе в ладонь.

– Да, – отозвался Джордж. – Видимо, обязаны.

После того, как она прибралась и в доме стало тихо, она устроилась на кухонном диване и слегка вздремнула; на фоне играла новая фолк-группа, которую порекомендовал Стюарт, и голоса звучали как волны, шуршащие галькой: гулко и усыпляюще. Она вздрогнула, когда в дверь позвонили. Детектив сказала, что с утра придут несколько полицейских осматривать комнату Маргарет. Эту подробность она от Джорджа Эндерби утаила. Его желание обсуждать смерть Маргарет показалось ей несколько вульгарным и не вязалось с его обычно безупречными манерами. Она решила, что явились криминалисты, и поспешила впустить их. Ей не хотелось, чтобы отец Граскин и когорта его пожилых почитательниц заметила группу офицеров в форме на ее пороге. В Мардле слухи распространялись как лесной пожар.

Но на улице не оказалось полицейских. Перед ней стоял Малкольм Керр, лодочник. Иногда Райан помогал ему во дворе за небольшую плату, и через сына до нее дошли обрывки сплетен о его разводе и переезде из большого дома в Уоркворт в бывшее социальное жилье на Перси-стрит. Лицо у него было абсолютно серое. Он был плохо выбрит, а глаза его казались желтыми и покрасневшими одновременно. Он отступил на тротуар, они оказались лицом к лицу, и она почувствовала запах перегара у него изо рта.

– Малкольм.

В дом она его не пригласила. Сама она его не очень хорошо знала, но у него была репутация не самого приятного человека – угрюмого и вечно недовольного. Она сразу подумала, что Райан как-то вывел его из себя. Ей казалось, что Малкольму нравится его компания в мастерской, но нынешний Райан был для нее загадкой.

– Насчет Маргарет, – сказал он. – Разрешите войти?

Он быстро поднялся по ступенькам ей навстречу, и она успела лишь машинально отойти в сторону, чтобы он в нее не врезался. И вот он уже в доме. Она провела его в общую гостиную, потому та была ближе всего к выходу. Она решила, что лучше поговорит с Малкольмом там, откуда легко можно убежать. Что-то в этом хмуром и напряженном человеке пугало ее. Его мастерская на Харбор-стрит уже существовала, когда она переехала – и, как она полагала, много лет. Он был некоторой константой, как церковь и паб. Он начал возить людей на остров Коке вслед за своим отцом и до недавнего времени работал рулевым на спасательных шлюпках. Старожил города. Ворчливый, но надежный. Она никогда не обращала на него особого внимания. А теперь она испугалась, не страдает ли он каким-нибудь психическим расстройством.

– Что вам нужно, Малкольм? – Он встал в углу, у камина, на приличном расстоянии от нее. Она старалась говорить спокойнее. Важно было его не разозлить.

– Это по поводу Маргарет.

– Если вы знаете что-нибудь о Маргарет, нужно рассказать полиции, – заявила она, взбодрившись от пришедшей в голову мысли. – Они скоро будут здесь. Хотят осмотреть комнату.

– А я могу посмотреть? – тут же выпалил он. Вопрос как будто возник сам собой, без предварительных размышлений с его стороны.

– Вы о чем?

– Можно я посмотрю ее комнату? Где она жила?

– Конечно нет! – теперь она была не напугана, а скорее раздражена. Он казался старым и растерянным; он сидел на стуле с высокой спинкой, положив руки на колени, как постоялец дома престарелых. – У меня нет ключа, и к тому же это личное.

Тут она увидела, что он плачет. Огромные круглые слезы текли по его щекам. Казалось, ему настолько непривычно плакать, что он буквально не знает, что с этим делать. Она достала из кармана бумажный платочек, пересекла комнату и подала ему.

– Не знала, что вы были такими близкими друзьями, – более мягко сказала она.

Он взял платок и промокнул лицо.

– Маргарет Краковски на меня работала. Очень давно. Мой отец тогда еще был жив, и у нашей мастерской был свой офис. Она следила за документами, оформляла счета, отвечала на телефон и принимала заказы.

– А-а, – сказала Кейт. – Я не знала. – Она подумала, что очень многого не знает о Мардле. Это место было родным скорее для ее детей, чем для нее. Особенно Райан достаточно много почерпнул в школе. Старые семейные тайны, слухи о том, как у кого идут дела на Харбор-стрит. Кейт была привязана к дому, так что особо ничего не слышала, а Стюарт просто не интересовался. Он казался абсолютно самодостаточным, и ему нужны были только музыка и она. До нее сплетни доходили через третьи руки – что-то рассказывали дети, а что-то она узнавала из разговоров в очереди или кафе.

– Дела шли туго, – Малкольм как будто разговаривал сам с собой. – Нам пришлось уволить ее. А потом случился пожар, и офис мы тоже потеряли.

– Мне жаль.

Что еще тут было сказать?

Вдруг он поднялся на ноги, и это резкое движение в сочетании с внушительным ростом снова ее напугали, и она отскочила от него.

– Похороны, – произнес он.

– Я не знаю, когда они будут, – быстро проговорила Кейт. – Думаю, нам нужно дождаться, пока полиция отдаст тело.

– Но я хотел бы помочь, – заявил он. – Все, что нужно.

Она заметила, что он снова готов расплакаться.

– Я дам вам знать. Правда. – Она направилась к двери в надежде, что он последует за ней. Он действительно пошел следом, но потом остановился у лестницы и посмотрел наверх. На секунду она испугалась, что он снова поведет себя непредсказуемо и рванет вверх по лестнице прямо в комнату Маргарет. У нее возникло чувство, что он уже бывал в этом доме раньше и вполне ориентируется.

Кейт захотелось высказать свое предположение. «Видите, как тут все изменилось?» Ведь нынешнее состояние дома не шло ни в какое сравнение с тем, каким он был, когда она его только получила, а он не был тут с тех самых пор, верно? Маргарет никогда не принимала посетителей в своей комнате. Но прежде, чем Кейт заговорила, Малкольм развернулся и практически сбежал по ступенькам на тротуар. Его как будто преследовали. Он поднял руку и помахал ей, но даже не остановился и не обернулся.

Кейт заперла дверь, а затем вернулась на кухню. Музыка продолжала бубнить, будто ничего не произошло, и на секунду ей показалось, будто в одной из песен поется о визите Малкольма Керра. Вера Стенхоуп оставила на столе свою визитку, когда собиралась уходить. «На тот случай, если вспомните что-нибудь важное». Кейт взяла карточку со шкафа и провела по ней пальцами. А потом, поддавшись импульсу, взяла телефон. «Неважно, что это, – сказала Вера. – Самые тривиальные вещи могут иметь огромное значение».

Кейт снова почувствовала себя ребенком. Маленькой девочкой, которая стоит посреди класса и ждет похвалы учителя. Старается угодить. Она рассказала Вере, что Малкольм приходил к ней в дом и что Маргарет работала на него с отцом.

– Мне показалось, – начала Кейт, пока Вера терпеливо дожидалась объяснений, – что они были больше чем друзья.

Вера никогда особо не боялась моргов. Мертвые ничего не могу тебе сделать – это живых нужно бояться. Пол Китинг, патологоанатом, родился в Белфасте. Он был религиозным человеком, молчаливым и гордым, а еще давним партнером по гольфу главного криминалиста Билли Уэйнрайта. Вера не понимала, что эти двое могли обсуждать во время игры или после нее в баре. Иногда ей казалось, что у них нет ничего общего, кроме мертвецов.

В морге было даже прохладнее, чем обычно, и она подумала, что ночью из-за снега электричество могло отключиться не только в подмороженном участке, но и здесь. Женщина, лежащая на столе, определенно выглядела замерзшей. Застывшей. Вера не была щепетильной, но ей захотелось, чтобы кто-нибудь прикрыл тело одеялом.

Китинг рассказывал и записывал свои первые замечания. Вера вслушивалась в его слова, но думала о том, что Маргарет была хороша для своего возраста: никакого лишнего жира, не считая пары килограмм в районе талии, и такие скулы, за которые умереть не жалко. Вера вспомнила восхищение Джо, когда он увидел ее в молодости на свадебной фотографии, и испытала хорошо знакомый укол зависти. Ею не восхищались даже в двадцать лет. Джо, очевидно, нравились худышки: Сэл была кожа да кости.