Глава 1

Осень 1979 года. Последние дни бабьего лета. Я, Александр Ветров, почти тридцатилетний мужик, офицер, военный инвалид, стою возле окна в небольшой родительской квартирке на Васильевском острове в Питере.

За моими плечами служба в спецназе Советской армии, командировки в горячие точки; последние в Афганистан… ранение, а потом… медицинская комиссия и комиссование вчистую… Работу мне наше министерство, как и его отделы на местах, не предложило. Опытные военспецы, ставшие инвалидами, к сожалению, в здоровой армии не нужны… Куда бы ни обращался, везде «маньяна» (приходите завтра – по-испански)… А ничего другого, кроме как профессионально воевать, я не умел…

Мои родители – вся моя семья, жены и детей нет – не обзавелся. Теперь нас трое… пенсионеров.

Мама, бывший преподаватель химии и биологии в школе, поэтому цветы – визитная карточка нашего дома …

Отец, инженер-конструктор, еще работает… Его кабинет, как и прежде, завален чертежами…

Сегодня первый день моей новой неизвестной гражданской жизни. Из радиолы льется музыка Эдварда Грига. Я прикрыл глаза и явственно почувствовал весеннее пробуждение природы, образы яркого и красочного утра в норвежской, а может и русской северной деревне. Плавные звуки мелодии погрузили меня в атмосферу природной красоты и спокойствия. И вдруг зазвучали мрачные аккорды. Музыка захлестнула меня горечью потерь, печали и скорби. Перед глазами стали проплывать картинки последнего боя в горах Гиндукуша и гибели моих боевых друзей.

Я не заметил, как ко мне подошел отец. Он положил руку на мое плечо и предложил:

– Не махнуть ли нам на недельку, в Прибалтику. У меня там кое-какие производственные дела. А ты бы посмотрел Таллинн, Тарту, ведь тебе надо, наконец, узнавать страну, в которой живешь…

Я согласился…

Глава 2

Мы с отцом быстро собрали вещи в две небольшие немецкие дорожные сумки из мягкой кожи, мама положила пакет с моими любимыми еще горячими маковыми плюшками. Около одиннадцати часов вечера нас уже встречал железнодорожный вокзал «Варшавский».

Фирменный поезд повышенной комфортности "Адмиралтеец" отправлялся из Ленинграда около полуночи. Согласно купленных билетов, мы заняли места в двухместном купе, возле купе проводника и только расположились, собираясь отдохнуть, как дверь рывком открылась…

На пороге стояла стройная девушка лет 20-ти, среднего роста, в брючном костюме, с рыжими вьющимися волосами, небрежно струящимися по плечам. Ее изумрудные глаза испепеляли, притягивали и уничтожали. Пиджак темно-бордового цвета жестко контрастировал с белыми брюками, обтягивающими крутые бедра. Шелковая блузка в мелкий черный горошек очерчивала надрывно вздымающуюся грудь, что вместе со свободным черным узким бант-галстуком смягчали ее агрессивный наряд.

Во всем облике девушки сквозила надменность, самоуверенность и неприступность.

Она достала из маленькой темно-бордовой сумочки билет и поставленным голосом громко заявила:

– Я выкупила это купе и поеду в нем. Вот мой билет.

К нашему счастью, мгновенно появившийся проводник вагона, посмотрев ее билет, спокойно сказал:

– Дамочка, прошу успокоиться.Ваш вагон номер 9, а это вагон номер 6.

Незадачливая пассажирка сдулась, но извинений от нее не последовало.

Более того, девушка все тем же поставленным голосом, взглянув на меня, попросила, точнее потребовала:

– Кто-нибудь поможет перенести мои вещи в девятый вагон.

Я не стал препираться, вышел из купе, взял чемодан девушки и, не говоря ни слова, опираясь на трость, побрел, впереди ее, в девятый вагон.

Чемодан доставил по назначению, поставил его около купе, повернулся, чтобы уйти и услышал тихо произнесенное:

– Простите… Спасибо…

Я ничего не ответил. Вернулся в свое купе. Мы с отцом, наконец-то, расположились … и до самого прибытия в Таллинн, нас больше никто не беспокоил…

Я постарался забыть об этой нечаянной встрече… ведь этой красотке начихать на молодого инвалида, пусть даже и привлекательного, как говорила мама… Но человек предполагает, а Господь располагает…

Глава 3

Поезд Ленинград-Таллинн, наконец-то дотащился до перрона. Утро было солнечным, около восьми часов утра.

У вагона нас встретил высокий широкоплечий седовласый мужчина. Он схватил моего отца в охапку своими огромными ручищами, и широко улыбаясь, спокойным приятным баритоном пропел:

– Тэрэ, Николас, хорошо, что приехали. Вовремя. Дай тебя обниму. Покажи, наконец, моего внучатого племянника…

И, обернувшись ко мне, спросил: Как звать-то тебя?

Я замялся от неожиданности.

– Алекс…Александр.

Он протянул мне руку. Я был ошарашен, так как с детства знал, что у отца, воспитанника Аксайского детдома для детей сталинских репрессированных, родственников нет, тем более в Эстонии… Оглядев меня пронзительным взглядом серо-голубых глаз, мужчина представился:

– Арвид Унгерн фон Штернберг, кузен твоей бабушки, баронессы Марии Эдуардовны Унгерн фон Штернберг. Для тебя я, дядя Арвид или просто Арвид. Разреши мне называть тебя первым именем – Алексом?

Я ничего не смог сказать и только кивнул: перехватило дыхание, и пропал дар речи. Отец не проронил ни слова. Арвид же, продолжая улыбаться, обратился к нему:

– Николас, ты, как партизан. Ничего не рассказывал сыну? …

Отец только хмыкнул.

– Хорошо. Придется самому… Алекс, ты бывал раньше в Таллинне?

– Нет. И в Эстонии тоже.

– Тогда за мною обзорная экскурсия по городу.

Лихо управляя вазовской «копейкой», он, показывал достопримечательности старого города и без устали рассказывал о Таллинне, Тарту, острове Даго (Хийумаа). Оказалось, что его повествование предназначалось только для меня, так как отец приезжал раньше в Таллинн, где они и встречались.

Глава 4

Наконец мы подъехали к небольшому старинному особняку в готическом стиле на окраине города. Звякнул дверной колокольчик. Дубовая дверь отворилась, и нас встретил пожилой седовласый, как и Арвид, широкоплечий мужчина, высокого роста, в темно-синей ливрее с вышивкой серебром по краям воротника и обшлагах на рукавах.

– Томас, – тихо сказал Арвид, – помоги Алексу расположиться наверху.

– Николас, а ты, как всегда, внизу, в своей комнате?

– Да, – ответил отец. – Мне в ней легко думается.

По широкой лестнице Томас проводил меня на второй этаж в конец коридора.

Шум наших шагов заглушал толстый ковер с геометрическими рисунками, сочетающийся со светло-зелеными обоями на стенах, где висели картины с батальными сценами: штурмы старинных городов и замков, рыцарские поединки, – и ни одной с пейзажной живописью, бытовыми либо романтическими сценами.

Комната была угловой довольно большой. В высокие узкие стрельчатые окна проникали солнечные лучи, отражаясь в полированной крышке небольшого бюро из красного дерева, стоявшего слева от окна, рядом с ним неглубокое кресло; середину комнаты занимала широкая 2-х спальная кровать, а справа от двери, в небольшой нише, за перегородкой, на которой висело большое во весь рост зеркало, находился санузел. Обои комнаты ласкали глаз мягкими пастельными тонами без рисунка. Воздух был свежим. Я почувствовал усталость и плюхнулся в кровать. Уснул быстро, спал без сновидений.

Проснулся от стука в дверь. Открыл глаза, взглянул в окно. Уже

смеркалось.

– Войдите, не заперто.

Дверь отворил Томас.

– Вас ждут в гостиной, – сказал он и удалился.

Я оделся и вышел. Спустившись на первый этаж, вошел в уютную гостиную, на стенах которой висели картины на морскую тематику. Отец с Арвидом сидели в глубоких старинных креслах, тихо разговаривали между собой, попивая ароматный зерновой кофе, тонкий запах которого заполнял все помещение. А я, в этот момент, вспомнил ленинградский магазин «Березка», недалеко от нашего дома, в котором мы с мамой, давясь в очереди, на заработанные мною «чеки» Внешторгбанка, покупали кофейные зерна, расфасованные в небольшие коробки по 200 граммов. Стоил зерновой кофе дорого и был в Совдепии предметом престижа.