Моя бровь взмывает вверх, будто бы спрашивая: неужели кто‐то из присутствующих считает меня хорошим парнем?
Рядом ухмыляется тренер Янг. Его смешок едва заметен, но я понимаю, что он думает то же, что и я. Я ценный игрок для моей команды, благодаря моей форме и грубой силе… но я не Уэстон Кершоу. Я уверен, что абсолютно никто не описал бы меня, как «хорошего парня».
– К тому же… – Макс потирает пальцами. Его жест означает деньги. – Чем лучше имидж, тем больше спонсоров. А учитывая, что твой крупнейший спонсор позвонил мне на следующий день после той дурацкой драки и отказался от контракта… Я бы на твоем месте отнесся к этому серьезно.
Я распахиваю глаза, не веря, что Advanced Athletics от меня отказались. Я и не подозревал, что компания по производству спортивной одежды расторгла наш контракт. Я сильно сжимаю челюсть. Это же миллионы долларов… на ветер.
– Окей, и каким же интересно образом мы убедим всех в том, что я хороший парень? – я спрашиваю Дага. Эм… то есть Макса. Неважно.
Моя прямолинейность заставляет его на секунду сбросить свою маску, но вскоре он выпрямляется и возвращается к тому же выражению лица.
– Как ты, наверное, знаешь, «Иглз» спонсирует несколько молодежных спортивных команд в округе. И, к счастью для нас, одной из наших молодежных хоккейных команд нужен помощник тренера на короткий срок.
Кажется, мои брови сейчас пробьют потолок.
– Дети? – Я изумленно смотрю на тренера, затем на Тома. Кажется, им обоим эта идея тоже не очень нравится. – С чего вы взяли, что я и дети – это хорошая идея? Мне и взрослые люди не очень‐то нравятся.
Макс обрисовывает жестами прямоугольный экран телевизора.
– Крутой накачанный хоккеист ездит по льду с детишками в хоккейных костюмах. – Он проводит рукой по воображаемому экрану. Предполагаю, так он показывает нам заголовок: «Митч Андерсон: из злого гризли в милого мишку‐обнимашку».
В этот раз я реально закатываю глаза.
– Отнесись к этому серьезно, – говорит Том командующим тоном.
Я смотрю на Тома и замечаю, что он скрестил руки, встав в защитную позу.
– Тренировать юных хоккеистов? Хотя я явно с характером? Как родители вообще к этому относутся?
Я достаю все козыри из рукава, надеясь, что меня от этого отмажут. Хотя, конечно, любой мелкий хоккеист, да и его родители, будут скакать от радости, как только узнают, что его будет тренировать игрок НХЛ. Да, я, конечно, ввязался в драку и случайно оставил кого‐то с сотрясением, но в каком‐то смысле это от нас ожидается. Насилие – это часть игры. По крайней мере, что‐то такое я слышал.
– Все уже решено, Митч, – говорит Том, явно не впечатленный моей попыткой выпутаться из всего этого.
Тренер Янг ему поддакивает.
– У тебя есть свободное время, и это хорошо скажется на твоей… репутации.
– Кто знает, может тебе это понравится! – говорит Макс с натянутым восторгом. Каждый в комнате одаряет его скептическим взглядом и вскоре он прячет улыбку, вновь становясь холодным. – Что ж, ты начинаешь сегодня. Я отправил тебе всю информацию и расписание. Так что желаю тебе повеселиться! – Он хлопает меня по плечу и выходит из комнаты, не сказав больше ни слова.
Волна шока и гнева вот‐вот вырвется из меня, как из жерла вулкана. Это напоминает мне о главной причине, почему меня не стоит отправлять к детям.
– Сегодня?!
Тому хватило ума сделать виноватое лицо за то, что он свалил это на меня в последнюю минуту.
– Прости, что не предупредили заранее, но у жены помощника тренера начались роды, и планы поменялись довольно… неожиданно.
Я перевожу взгляд на тренера Янга, надеясь хоть на какое‐то чудо, которое мне поможет. Тренер прикрывается руками, будто бы пытаясь защититься от грядущей атаки.
– Это была идея Макса!
Сквозь зубы я выкрикиваю ругательство, которое так долго сдерживал. Это лишь немного ослабляет напряжение. Правда теперь все в комнате смотрят на меня с опаской. У меня вновь возникает ощущение, будто я сейчас прокушу себе что‐нибудь. И заодно лишусь рассудка.
Доктор Кертис усмехается. Он единственный спокойный человек в комнате, и от этого мне на удивление становится лучше. Хотя бы кто‐то не думает, что я разорву тут все к чертям, как какой‐то монстр.
– Митч, я думаю, тренировки пойдут вам на пользу и откроют в вас совершенно новые навыки… Например, навыки отношений с другими. – Он совершенно не реагирует на мой гневный взгляд и продолжает: – К тому же это поможет вам научиться контролировать свои эмоции. У меня есть несколько дыхательных упражнений, которые могут быть полезны. Давайте обсудим это на следующей неделе.
Том прерывает мое молчание:
– Так, ну что ж, было весело. Но мне нужно сделать несколько звонков и разобраться с командой. Так что удачного первого дня в качестве тренера, Митч.
– Вам обязательно по пятам за мной ходить? – спрашиваю я Макса и его лакея‐фотографа. Они заходят в ледовый комплекс за мной.
Два почти незнакомых мне человека следят за каждым моим движением и все фотографируют. Внутри меня бурлят эмоции, и все это лишь обостряет мои ощущения. И далеко не в лучшую сторону. Моя одежда кажется слишком тесной, от нее зудит кожа. Еще и звуки внутри здания – слишком громкие. Все это остается кислым привкусом на языке. В голове проносятся воспоминания о моих первых начинаниях в хоккее. Некоторые из них хорошие, ведь хоккей был моей отдушиной, но многие из них… не очень.
От кислого привкуса во рту у меня сводит живот. Молодежный хоккей был моей опорой в детстве, это дело меня мотивировало и подбадривало. Но это место также навевает плохие воспоминания о детстве, например, о том, как моя мама ушла, а отец после этого сдался. Я вспоминаю поздние вечера после тренировок, когда папа не приходил и тренеры по очереди отвозили меня домой. До тех пор, пока кто‐то не вызвал службу опеки. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, желая прогнать все неприятные воспоминания, чтобы сосредоточиться на этой дурацкой подработке помощником тренера.
Нужно сделать все, чтобы вернуться на лед. Этим я и займусь.
– Извините, мистер Андерсон. Мы постараемся вам не мешать, – дрожащим голосом отвечает фотограф. Он словно волнуется.
Я выдыхаю с усмешкой, но веселья в ней нет. Мы входим в большую комнату со скамейками, на которых сидят люди, чтобы надеть экипировку и зашнуровать коньки. Светловолосый мужчина, вероятно, ненамного старше меня, врывается в дверь, которая, должно быть, ведет на один из катков. Он уже одет в форму тренера – темно‐синие штаны и куртку с эмблемой команды на груди (на которой, к моему сожалению, изображен вомбат, держащий клюшку), а для защиты на нем хоккейный шлем. И, конечно же, коньки.
– Митч Андерсон. – Он широко мне улыбается. – Очень рад знакомству. Дети ждут не дождутся тренировки с вами!
В ответ я киваю, не зная, что ответить, ведь я не хочу быть здесь.
– Я Аарон. – Он протягивает мне руку, но вскоре осознает, что на нем все еще надеты толстые хоккейные перчатки. Он снимает одну, смеясь.
Мы пожимаем друг другу руки. Он уже знает, как меня зовут, так что я просто стараюсь дружелюбно хмыкнуть.
– Да уж, вы не разговорчивый! – Он вновь смеется.
Видимо, Аарон часто смеется. Это бесит.
– Ваша форма в раздевалке. – Он указывает куда‐то в левый угол. – Дам вам время на подготовку. Увидимся на льду.
Я успеваю забежать в раздевалку и быстро переодеться. Теперь я одет в ту же форму с придурковатым вомбатом, что и Аарон. Конечно, она далека по качеству от формы НХЛ, но бывало и хуже. Вышитый на груди вомбат жесткий и неприятный к телу. Кто вообще выбрал вомбата в качестве талисмана? Почему не что‐нибудь устрашающее… например, дракон. Хорошо хоть у меня свои коньки, а то Аарон, наверное, подарил бы мне коньки с вомбатами. Макс и фотограф делают несколько снимков, где я стою перед баннером «Вашингтон Вомбатс». Затем я выхожу на арену.
