Литмир - Электронная Библиотека

– Тебя, случайно, не Мария зовут? – наконец молвил он.

Та поглядела на него с интересом.

– Откуда знаешь? Ты вроде не из нашего села.

– Волхвовать умею, – пошутил Илья. – Куда идешь одна, такая красивая?

Мария озорно тряхнула волосами.

– А что, нравлюсь?

– Нравишься, – сказал Илья.

– Ну, а если нравлюсь – женись!

– Вон ты какая, – сказал Илья. – Я к тебе по-хорошему, а ты сразу – женись.

– Ну, а чего ж? Чай, от тебя не убудет?

– Я еще парень молодой, рано мне жениться. Погулять еще хочу.

– Ну, гуляй, гуляй. Смотри, догуляешься.

И пошла дальше. Посмотрел Илья ей вслед: талия тонкая, бедра широкие, волосы густые. И идет хорошо. Иная, как корова ходит, а эта ничего, ровно ноги кладет – ать-два, ать-два. Чем не жена богатырю? Как говорится, лучше синица в руках…

– Бог с тобой! – крикнул Илья ей вслед. – Уговорила, женюсь.

Через неделю свадьбу сыграли. Свадьба была веселая, два села собрались в надежде поесть на дармовщинку. Подруги невесты осыпали молодых хмелем, пели песни сомнительного содержания. Одна из подруг, улучив момент, в сенях даже пыталась поприжать Илью к стене, но тот оказался на высоте и вывернулся.

Приезжий поп зачитал по бумажке о добродетелях жениха и красоте невесты, повенчал и заторопился за стол – есть поросенка.

– Куда так спешишь, отче? – недружелюбно спросила его мать Ильи Муромца. – Боишься, что не хватит?

– Может и не хватить, – отвечал поп. – Поросенок один, а вас, дармоедов, много.

Оскорбленная Ефросинья Александровна ушла в дальний угол и пила там горькую, пока ее не вытащили гости и не заставили плясать со старостой.

– Да не буду я с ним плясать, – кокетничала она. – Он старый хрен.

– Не старый, не старый, – кричали гости. – Пляши!

Ефросинья и староста заскакали друг вокруг друга, выделывая руками и ногами всевозможнейшие кренделя. Следом за ними пустились в пляс и остальные. Илья глядел на все это безобразие помутившимся от самогона взором – все казалось ему гадким и противным. Он повернулся к невесте – та как раз скакала в ритме танца, была распарена и дышала тяжело.

– Вот жизнь у нас на Руси, – сказал он неизвестно почему. – От попойки до похмелья. От похмелья до новой попойки. Даже работаем, словно во хмелю.

– Жизнь как жизнь, – сказала невеста. – Все так живут.

И пошла скакать дальше.

– Так жить нельзя, – говорил между тем Илья, привалившись к столу и глядя хмельными глазами в пространство. – Негоже так жить. Надо чего-то делать, надо Русь спасать – иначе упьется до зеленых чертей, татарва ее одолеет.

Он хватил еще хмельного меду, окосел, вскинулся над столом, замахал руками беспорядочно:

– Эй, русичи, кончай пить, пошли бить бусурманов!

Что было потом, он помнил плохо. Помнил, что куда-то бежал, что перед ним бежали остальные гости, что поймал какого-то быка и ломал его рога, а рога не ломались и бык ревел жалобно. В конце концов, намучившись, дал быку пинка и пошел домой.

Потом уже выяснилось, что пьяный Илья Муромец наставил гостям синяков и тяжелых увечий причинил во множестве. Тем не менее, мысль о спасении Руси его не оставляла.

Наутро он проснулся в одной постели с молодой женой и обнаружил себя уже мужем. Тут его взяла такая страшная тоска, что он неделю скрывался в лесах и пил беспробудно, а потом вышел из дому и пошел, куда глаза глядят. Целый день, наверное, шел, сам не зная, куда.

Наконец повстречался ему крестьянин в лаптях, идет, пыль поднимает, сзади него жеребенок трусит. Уж на что крестьянин ледащий да вонючий: и лапти у него порваны, и порты в лохмотьях – а у жеребенка и того хуже. Ноги кривые, голенастые, сам паршивый и на паука немного смахивает. Взглянул на него Илья – и дрогнуло богатырское сердце от жалости. Окликнул крестьянина.

– Эй ты, калека, почем своего паука продаешь?

– Сам ты паук! – обиделся крестьянин. – Лошадь справный, сивой масти. Вырастет – конь из него будет, жеребят мне принесет.

– Каких жеребят, это ж тебе не кобыла! – удивился Илья.

Но мужик стоял на своем: справный конь – да и все тут! Илье, наконец, надоело его слушать.

– Почем продаешь?

Мужик хотел за жеребенка гривенник.

– Очумел? Ему в базарный день красная цена – ломаный грош! Гляди, масть какая неинтересная – серо-буро-малиновая. И морда поганая, вся в плешинах. Кто на такой морде ездить захочет? Срам один, а не конь! Слышишь, чего тебе русский богатырь говорит!

Но мужик не уступал.

– Мое мнение такое – конь хороший, и масть у него благородная. А насчет морды, так ведь с лица воды не пить. А коли кто не хочет покупать за гривенник, тот пусть идет на базар и там за полтинник покупает.

– Ладно, черт с тобой, – не вытерпел Илья. – Бери алтын и давай лошадь, а не то я его так заберу.

Мужик возражать не посмел и жеребенка отдал, только потом, отойдя подальше, стал всячески поносить Илью и купно с ним всех русских богатырей. И всей благодарности его было только то, что он бросался в богатыря камнями и окостенелым навозом – хотел ввести в убыток. Однако Илья на это уже внимания не обращал – дело было сделано.

Он взнуздал жеребенка и приладился сесть к нему на хребет – для пробы. Но жеребенок, не дожидаясь этого, издал лошадиный звук и упал на брюхо. Илья несколько раз пытался на него сесть, но все без толку. Илья садится – жеребенок падает.

– Ишь, какой характер озорной, – наконец проворчал Илья, и повел его дальше в поводу, как корову. Так и пошли они вместе: Илья песни поет, жеребенок паршою исходит. Обоим весело.

Солнце потихоньку садится, а Илья все идет, шутки пошучивает:

– Ну что, конь, надругаюсь я над тобой, сдам татарам на котлеты!

А жеребенок ничего не говорит, только ржет чрезвычайным голосом.

Шли они так не один день, по дороге питались, чем Бог пошлет. Много сел разных, людей повидали. Наконец пришли в холмистую местность. Стоит там завалящая деревенька в пять дворов – и вокруг ничего, кроме леса. Пока добирались до нее, солнце село. Время к ночи, вокруг темно стало, волки завыли, луна взошла, осветила здешнее кладбище. А кладбище большое, не в пример деревне, чудится Илье, будто там целый город похоронен. Под луной могильные кресты светятся нехорошим светом, черные тени вокруг сгущаются, пляшут.

Боязно стало Илье на это глядеть, и он ну стучаться в ближайший дом. А там все тихо – затаились и не открывают. А из лесу между тем вроде кто-то выходить начал… Поднатужился богатырь и вышиб дверь к чертовой матери. За дверью оказался неизвестный старичок. Сидит на лавке, как поганка, только глазами лупает, да икает от страха. Но, увидев Илью, очень обрадовался.

– Здравствуй, богатырь, – говорит, – не знаю твоего роду-племени. Хорошо, что ты пришел – а я думал, это волки.

– Ах ты, сукин сын, – говорит ему Илья. – Что же ты дверь-то не открываешь, или совсем оглох?

А старичок ему бодрый попался.

– Сам ты сукин сын, – говорит. – Откуда же я знал, что это ты? Думал, волки.

– Ах ты, козья голова! – нервничает Илья. – Да разве волки по-человечьи разговаривают? Вот я тебя сейчас дубиной перешибу, старый хрен, дармоед!

Старик тоже в долгу не остается:

– Сам хрен, сам дармоед!

В общем, слово за слово – разговорились.

– Место тут безлюдное, кроме нас, никого больше нет, – толковал старичок. – Один только Святогор-богатырь по нашим горам ходит – и больше никого.

– Что это за Святогор такой?

– Святогор – богатырь известный. Такой могучий, что не держит его мать сыра земля, вот он по горам и шастает. Ты лучше с ним не связывайся, езжай своей дорогой.

– Это почему с ним не связываться? – удивился Илья.

– Уж больно он лют, все под землю проваливается.

– Да что из этого?!

Но старичок, знай, свое твердит – под землю, да под землю. Плюнул Илья, лег спать. Утром поднялся, взял своего Сивку под уздцы и двинул сквозь лес.

– Раз он такой могучий, этот Святогор, – пес с ним, – решил про себя. – Пойдем стороной, ни с кем разговаривать не будем.

3
{"b":"918301","o":1}