— Прошу вас, не надо торопиться! — выставил вперед ладони ювелир. — Мне нужно рассмотреть внимательно.
Илюха хмыкнул, но играющий искрами на свету камешек вынул обратно.
— Что это за камень? — хозяин поднял его к глазам и крутил против света у окна с цветными стеклами в свинцовых переплетах.
— Криптонит, — назвал Головня заученное по велению государя.
— Криптонит? Никогда о таком не слышал, а я знаю о камнях все!
— Мир Господень велик и полон чудесами, — скромно заметил Илюха.
— И все-таки, он не может стоить дороже шиллинга.
— Не дороже шиллинга? — криво усмехнулся Илюха. — Вот что не дороже шиллинга!
И с этими словами высыпал на суконку десяток криштальных стекляшек, граненых точно в размер алмаста.
Глаза хозяина вспыхнули:
— О, позвольте!
Он взял один и сравнил с драгоценным камнем, потом второй, третий… а потом ловко уронил алмазик в общую кучу.
— Ай-ай-ай-ай! Что я наделал! Как же я теперь отличу криптонит? — запричитал торговец. — Вот что, я заберу их все за два нобля! И это очень щедрая плата!
— Отличить его проще простого, — Головня взял один кристаллик, сделал полшага к окну и провел им по стеклу.
Потом второй, третий…
Четвертый оставил четкую царапину.
— Это под силу только криптониту, — доверительно сообщил окольничий взгрустнувшему ювелиру. — Он может оставить след даже на драгоценных камнях. Хотите, проверим?
— Нет! — взвизгнул ювелир и отдернул руку, как только Илюха потянулся к перстню на ней.
— Ну нет, так нет, — Илюха сгреб свое и затолкал в ладанку. — Подумайте, я зайду через пару дней.
Через пару дней не получилось — круль приказал перевести посольство в иное место, Вынзор, где он сам жительствует, двор дать лучше и просторнее, да по городу ходить невозбранно позволил.
Кабаки да лавки Вынзора от лундских отличались тем, что в них больше детей боярских, а черного люда поменьше. Вот среди дворян и жильцов круля толмач вызнал, что приехал посол из Гданьского города, от Казимира Польского. Услышав знакомые названия, Илюха оживился и велел расспросить подробнее, однако, весть о посольстве оказалась пустой — всего лишь гонец, привез письма.
А там боярин Иван Бошан, новый трезерь-казначей, позвал к себе для разговору. Головня отправился честь по чести, с поминками, отчего трезерь учал быть весел и пригласил за стол, отобедать.
— Досточтимый сэр Холовниа, я звал вас узнать, что ваше посольство и о каком деле, чтоб вы то дело объявили.
— Сэр трезерь, посланы от государя нашего великого князя, — начал Илюха шпарить по заученному. — Круля Генриха торговые люди который год ходят в нашу землю и великий князь их жалует, как своих людей. И хочет от брата своего Генриха, чтобы велел к нашей земле серу, земляное масло, олово и свинец привозить. Да мастеров всяких и рукодельных людей пропускать. А государь наш по тому же всякие товары из своего государства в англицкую землю без вывету пропускать велит.
— Мало кто согласится ходить к вашей земле, тяжел и опасен путь вдоль Нордена датской короны, — вздохнул казначей.
— Для того государь наш хочет учредить братство, по вашему, компани, и прислал меня к крулю Генриху, дабы он своим людям вступать дозволил.
— Что же мешает торговать через порт Риги? Я слышал, ваш герцог в большой приязни с Орденом.
— Ганза, мой добрый лорд. Ганза печется о своей корысти и того ради готова наши товары топить, лишь бы никому не достались.
Говорили долго, за вином и едою, трезерь лишь кивал и все оставил на усмотрение круля. Но Головня все равно вернулся на двор довольный — из обмолвок стало ясно, что польский круль писал с просьбой англицким кораблям ходить не в Гданьский город, а в Колберг в поморянской земле, чтобы торговать в обход орденских немцев.
Так или иначе, через день после разговора с казначеем посольству сообщили, что круль назначил им быть у палат завтра же.
Как вели их в палаты, то стояли с оружием человек триста и больше, а на всех платье алое, а на иных пурпурное. А в палатах же с одной стороны бояре и мужи честные англицкие, а с другой боярыни и девицы. Девицы же англицкие ростом высоки, лицом длинны, очами серы.
В набольшей палате сам круль на стульце резном сидел, а по лево от него крулева Магрет. Илюха разузнал, что за ней в приданное обещали Ажуйские да Менские земли, но не дали ничего, оттого вражда круля с франками лишь усилилась.
Головня да Неклюдов передали верящую грамоту на русском, латинском и немецком, с печатями, а за ней большие поминки — и мягкую рухлядь, и камешки граненые. Круль весьма обрадовался, а крулева звала к руке.
Генрих спрашивал про здоровье великих князей, да детей их. И крепко ли стоит земля русская, нет ли в ней шатости?
— Люди у государей наших в твердой руке, — с благодарностью поклонились послы, — а которые были в шатости, вины свои узнав, государям били челом и просили милости. И ныне все люди служат прямо, а государи их жалуют.
Советники крулевские приняли грамоту, что на Андреевск прислана, в коей великий князь Василий все про торговое братство расписал: как компани учредить, алдерманами же поставить Тифуна Окладникова, да Фому Кирби. И дать гостям компани путь чист торговать и ходить на обе стороны, коли своим товаром торгуют, а чужих товаров, что у иноземцев брали, никому без запросу не привозить. И если кто из русских людей останется жить в Англицкой земле, или англяне на Руси, то судить их по местному закону.
После позвали в застолье, где подавали мясное, не глядя на постный день, и пришлось Илюхе и Михайле оскоромиться. Круль же пил чашу за великих князей здоровье, послы же пили за здоровье круля и жены его. И в той столовой палате заиграли в сурны, домры, трубы и многие иные игры. А бояре и дворяне крулевские с боярынями и девицами плясали.
— Танцуют ли у вас на приемах, досточтимый сэр? — после разговоров о погоде спросил казначей
— Такого у нас в обычаях не ведется, — покачал головой Илюха.
— У вас строгие порядки, как я погляжу, — хмыкнул казначей, — надеюсь, вы не осуждаете, что у нас приняты во все дни потехи и пляски после стола?
— На то воля круля, как ему годно, так и чинит, — дипломатично поклонился Головня.
Отстояв бал в сторонке, послы были отпущены, но отдохнуть не вышло: примчался к ним давешний ювелир. И как только сыскал, на каком дворе остановились, не иначе, припекло болезному.
— Мой добрый сэр! — чуть ли не в ноги бросился он к Илье. — Я готов купить ваш криптонит за два нобля!
— Поздно, — оскалился Головня.
— Как⁈ — вскричал торговец. — Неужели вы продали его кому-то еще, вопреки вашему обещанию?
— Я подарил его крулю.
— О! — отступил и поклонился ювелир. — А другие камни, что вы оценили в шиллинг?
— Этого добра сколько угодно.
Вырученные двадцать шиллингов окольничий, когда в Лунд вернулись, стратил на бумагу, да на подарок великому князю — дивные часы, навроде башенных, только маленькие, по кругу коих ходили Луна и Солнце. А Тифун бочонок квасцов продал за добрую цену.
А там и круль прислал свое дозволение учредить новое братство-компани.
— Пора нам обратно в Андреевск трогаться, — после застолья и поздравлений новым алдерманам Окладникову и Кирби молвил Илюха.
— То никак невозможно, досточтимый сэр околниши! Меньше, чем пятью кораблями, идти теперь невозможно, но обернуться мы не успеем — зима близко! А стоять пяти кораблям до весны в ваших землях накладно.
— Нам государем велено как можно скорее к нему прибыть, — надавил Головня, а Неклюдов и Окладников подвтердили.
Англяне зашушукались.
— Есть у моста Стил Ярд, фактория ганзейская. Их корабли ходят сквозь Зунд и далее, в Данциг и Ригу. Только там в алдерманах купцы любекские.
— И что с того? — не понял Головня.
— Они, мой добрый сэр, — Бекер малость подвинул Кирби, — сейчас с королем в нелюбии.
— Но за спрос-то денег не возьмут?
Только плечами и пожали, пришлось разбираться самим. Толмач с Окладниковым, да сам Головня с Неклюдовым ходили по лавкам, приценивались да выспрашивали торговый люд.
