– Ты, конечно, знал, что Крис Бергман ходил с пистолетом?

– Да. Дорогая вещица. Быстро деньги нажил – быстро их прожил. Так по крайней мере у него повелось в последнее время.

– Что значит «в последнее время»?

– Недели три-четыре.

– В результате вашей совместной работы у него появилось достаточно денег, чтобы покупать дорогие вещи? – закинул удочку Эрик Ягер.

Волфскоп метнул на него злобный взгляд, но промолчал.

– Когда мы познакомились с месяц назад, Крис был беден как церковная мышь, – начал он, – и это жутко действовало ему на нервы.

– А тебе нетрудно было втянуть его в свою шайку, – вставил Де Грип.

– Своим людям я цену знаю, – высокомерно заявил Волфскоп. – Вначале, когда только познакомились, мы не предпринимали никаких совместных акций. Нападение на толстяка в Бунгало-Парке было первым делом, в котором он мне помогал. – Он чистосердечно посмотрел на Де Грипа.

– Расскажи об этом своей бабушке, – отрезал Де Грип. – Выкладывай лучше все, что знаешь об этом парне.

Стало тихо.

Волфскоп нахмурился и нетерпеливо поднял руку, когда Де Грип собрался еще что-то добавить.

– Дайте мне, черт вас возьми, немного подумать. Этот мальчишка ни с того ни с сего оказался при больших деньгах. Купил себе дорогой мотоцикл, пистолет, безумно дорогой фотоаппарат и парочку побрякушек. Вложил капитал, так сказать. А таких денег он от меня не получал. Значит, они из другого источника. Вот я и думаю – из какого?

Оба инспектора молчали в напряженном ожидании. По всему было видно, что Волфскоп решился на сотрудничество и поэтому старается привести свои мысли в порядок.

– На золотую жилу он напал, думается, в начале августа, – медленно начал Волфскоп. – И я, конечно, очень этим заинтересовался.

– И что же ты надумал? – настойчиво спросил Ягер.

Но по той или иной причине он не смог ничего добиться от арестанта. Тот взглянул на него как на надоедливую муху и демонстративно повернулся к Де Грипу, которого, очевидно, считал единственным достойным собеседником.

– Думаю, он кого-то шантажировал. Де Грип и Эрик Ягер переглянулись.

– У нас тоже была такая мысль, – доверительно сказал Де Грип, желая укрепить возникшую между ними связь. – А он сам ничего тебе не сболтнул?

– Нет, ни словечка. Да, честно говоря, я особо и не любопытничал. Чтобы заниматься шантажом, надо иметь крепкие нервы. Эта канитель не по мне. Раз-два, и готово – вот как я люблю.

– Знаем, – обронил Де Грип.

Волфскоп укоризненно на него посмотрел, но смолчал.

Наступила тишина – каждый, казалось, ждал, пока на другого снизойдет просветление.

Волфскоп взял новую сигарету, и Де Грип не стал ему препятствовать. Ягер мысленно молил бога, чтобы де Грип не раскрывал рта. Одно неуместное замечание – и арестованный опять замкнется и придется начинать все сначала.

Волфскоп напряженно думал, над его маленькими хитрыми глазками пролегли глубокие морщины.

Наконец, видимо придя к какому-то выводу, он чуть выпрямился.

– Задним числом у меня все-таки возникают кой-какие соображения. Но поймите меня правильно. Это только догадки, я могу и ошибаться.

Он снова замолчал. Почти беззвучно бежала магнитофонная пленка.

– Нельзя ли обойтись без этой дряни? – раздраженно сказал Волфскоп.

Эрик Ягер сделал знак полицейскому, и тот нажал кнопку. В наступившей тишине Волфскоп напряженно размышлял. Слушатели, не шевелясь, ждали, что он скажет. В комнате было сине от дыма.

Наконец он выпрямился и посмотрел на Де Грипа.

– Как-то вечером он долго торчал у меня. Но ко мне пришла подружка, и мы, конечно, хотели, чтобы он убрался. В тот день я купил у крестьянина несколько головок сыра и спросил его, не отвезет ли он сыр моей матери – она живет в Нордене за Ниувкоопом. Он охотно согласился.

– Он был на мотоцикле?

– Да, но не на новом. Тогда у него еще не было нового. Старый же был настоящая рухлядь. То и дело ломался. Мы с приятельницей надеялись, что больше не увидим его в этот вечер, но часов в двенадцать ночи, точнее даже, в половине первого он опять был тут как тут. Рассказал, что, когда уехал от моей матери, застрял на дороге и никак не мог сдвинуть машину с места. На попутке добрался до Ниувкоопа, а дальше шел пешком. И как назло, попал под дождь. Вымок насквозь. Ну, мы угостили его кофе, дали сухую одежду. И, к нашему удовольствию, он наконец выкатился. А через какую-нибудь неделю у него появляется новый мотоцикл и он приглашает нас на обед в Городской отель. Еще он купил себе дорогой пистолет и такие шикарные шмотки, каких ни вы, ни я в жизни не имели.

– И ты хочешь нас уверить, что никогда не спрашивал, откуда у него деньги?

– Так я ведь уже сказал! С одной стороны, я сгорал от любопытства, а с другой – вовсе не жаждал ничего узнать. Дело-то вот в чем: я решил, что в тот вечер он что-то такое видел или слышал и это принесло ему кучу денег.

– А заодно и пулю?

– Вполне возможно, как я понимаю.

– Ты помнишь, когда это было?

– Тридцать первого июля. – И он торжествующе посмотрел сначала на Эрика Ягера, потом на Де Грипа.

– В тот вечер он действительно был у твоей матери в Нордене?

– Да, старуха на следующее утро позвонила мне, чтобы поблагодарить за сыр. «Хороший парнишка», – говорит. Сидел и беседовал с ней до десяти часов. Да вы сами можете у нее справиться.

– А ты его потом не спрашивал, какой дорогой он возвращался? Есть ведь два пути.

– Вот-вот.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да ничего особенного. Я уже сказал: верны мои догадки или нет, но я с этим никак не связан. И если вы понимаете, что я имею в виду, значит, вам понятно, почему я в это дело не встревал.

Эрик Ягер и Де Грип опять переглянулись. Вечер тридцать первого июля запомнился им слишком хорошо.

– Выкладывай, – сказал Де Грип. – Тебе же только на руку играть в открытую.

Де Грип любил образные выражения.

– Еще раз повторяю, что могу дать промашку, – сказал Волфскоп. – После того как он сорвал такой большой куш, я не поленился переворошить кучу старых газет в кухонном шкафу и наткнулся на кое-что любопытное. Вечером тридцать первого июля пропал ребенок.

И опять наступила тишина. Бесследное исчезновение взрослого человека – дело очень и очень деликатное. Исчезновение ребенка – ужасное.

– Значит, по-твоему, Крис Бергман в той или иной степени был связан с пропажей девочки? – помолчав, спросил Де Грип.

– К самой пропаже он, думаю, отношения не имел. Какая ему от этого выгода? Но он мог видеть, что произошло. Мне кажется, дело обстояло так: в тот вечер он не сразу сообразил, что оказался свидетелем необычного происшествия – похищения или вроде того. Иначе он бы тотчас бросился ко мне и рассказал обо всем, что видел. Мало того, думаю, он бы тут же побежал в полицию. Промолчать, когда дело касается ребенка, – значит шутить с огнем, а Крис не из тех, кто пойдет на это.

– Так что же ты предполагаешь?

– А то, что, когда он на другой день прочитал в газете об исчезновении девочки, он вдруг словно прозрел.

– И не сообщил нам об этом. А ты говоришь, Крис не из тех, кто станет наживаться на несчастье ребенка.

Волфскоп задумчиво затянулся сигаретой.

– Может, он хотел сперва поговорить с этим типом. А тот велел ему держать язык за зубами. Это даже не шантаж. – Он притушил окурок. Посмотрел на Де Грипа. – Если все произошло так, как мне кажется, то два обстоятельства бесспорны.

– Какие же?

– Первое: он этого субъекта знал.

– А второе?

– Второе, – Волфскоп покачал головой, – девочка была мертва, и дело это весьма гнусное.