– Да, вечеринка. Но интим тут ни при чем. Вам что, никогда не приходилось в день своего рождения сидеть с друзьями в ресторане?

Ролф с усмешкой переводил взгляд с одного на другого. Разговор этот, видимо, начал его интересовать. Хрестал атаковал с другой стороны:

– Вам было известно, что у Криса есть пистолет? Вопрос этот ничуть ее не смутил.

– Да.

– Разве вы не знаете, что ношение огнестрельного оружия в нашей стране запрещено?

Она засмеялась. Вопрос в самом деле был дурацкий, но у Херстала были свои причины задать его.

– Для чего он был ему нужен? Она ответила без запинки:

– Ни для чего. Просто такие вещи ему нравились, насколько я знаю. Возможно, чтобы ими похвастаться. Он любил корчить из себя сильную личность.

– Когда вы в последний раз видели Криса Бергмана?

С этим вопросом Херстал неожиданно обратился к Ролфу. Тот посмотрел на него с яростью.

– Что за вопрос? Конечно, тоже в Городском отеле, Крис дружил с Корри, а не со мной, – язвительно добавил он.

Херстал все ломал голову над тем, где и когда он видел этого человека раньше.

– Что вы делали вчера вечером? – спросил он.

– Смотрел телевизор, – спокойно ответил Ролф. – По вечерам я обычно дома.

– Где вы работаете?

– По профессии я металлист. Но сейчас безработный.

Корри встала.

– Надеюсь, вы в любом случае найдете негодяя, который его убил. А теперь мне надо вернуться в зал, иначе влетит от хозяина.

Хозяин, однако, чрезвычайно любезно проводил Схаутена и Херстала и сердечно с ними попрощался, не столько потому, что испытывал к ним симпатию, а скорее чтобы показать клиентам, что он с полицией на дружеской ноге.

– Итак, мы знаем, что убитый корчил из себя сильную личность и желал как можно скорее разбогатеть, – подытожил Де Грип факты, которыми они располагали. – И что в кармане у него была новейшая модель «вальтера», с пулей в патроннике, – добавил он с кислой миной. – И, по вашим словам, ясно как божий день, что эта пара старалась вас облапошить.

Херстал кивнул.

– Этот Ролф де Мёйс мне знаком, вот только не могу припомнить, где я его встречал. Но постараюсь вспомнить. Приводов у него не было. Я проверил.

– Ты мог просто столкнуться с ним где-нибудь в городе. Например, у кассы в универсаме.

Херстал пожал плечами.

– Устроим ему очную ставку с владельцами яхт, – решил Эрик Ягер. – Если они покажут, что Ролф де Мёйс тот самый человек, с которым Крис разговаривал за какой-нибудь час до своей смерти, мы учиним ему допрос по всей форме.

Де Грип был настроен скептически.

– Вряд ли их показания чего-нибудь стоят. Не забудь, они были сильно под мухой. Кроме того…

– Что «кроме того»? Если де Мёйс решил прихлопнуть Криса, например из ревности, он не стал бы за час до этого болтать с ним на виду у людей на Лейдсекаде.

Сильный удар грома, казалось, подтвердил правоту его слов. Они выглянули из окна, но увидели только сплошную стену дождя. За какие-нибудь четверть часа небо стало совсем черным. Погожие летние дни, которые так их порадовали, теперь, очевидно, ушли без возврата.

Вошел Схаутен, неся кофейник и поднос с чашками. Поддерживая поднос коленом, он включил свет.

– Вы что тут сумерничаете? – Он начал наливать кофе в чашки, остальные молча наблюдали за ним. – Что, собственно, здесь происходит?

– Размышляем, – объяснил Херстал.

Схаутен пододвинул стул поближе к столу, взял чашку и сказал:

– В день убийства эта самая Корри находилась в баре с восьми вечера. Я разговаривал с персоналом. Она всегда приходит рано, ведь ее дружок, видите ли, каждый вечер с семи часов сидит у телевизора. Форменный бездельник – вот как о нем говорят.

Полицейские задумались о судьбе девушек из ночного бара.

– Они бывают разные, – заметил Схаутен. – Одни имеют семью и занимаются этим для заработка. Другие содержат любовников. Доходы у них приличные, и они чувствуют себя самостоятельными, так как вносят львиную долю в семейный бюджет, и чихать им на то, что болтают или думают о них люди.

Де Грип кивнул.

– И все-таки возникает вопрос, нет ли у этого безработного Ролфа, который ровно в семь часов липнет к телевизору, какого-либо приработка. Не стоит ли нам пригласить эту девицу в управление и задать ей парочку вопросов о драгоценном Ролфе. Уж я ее обработаю.

Он взглянул на Эрика Ягера, который до сих пор не проронил ни слова.

– Не теперь. Посмотрим, что покажет опознание. – Ягер снял трубку и набрал номер Мулдера. – Вы больше ничего не нашли в комнате Бергмана?

– Только отпечатки пальцев – его и домохозяйки. Похоже, никто больше к нему не заходил.

Голос Мулдера звучал разочарованно. Он частенько давал важную информацию и теперь чувствовал себя как-то неловко оттого, что ничего не смог сообщить.

– Я уверен, эта девица весьма четко обрисовала характер убитого, – рассуждал вслух Де Грип. – Он искал легких денег, пускался в грязные делишки, а так как по натуре, видимо, не закоренелый негодяй, то живенько попал в ловушку. Во всяком случае, мы узнали о нем кое-что еще.

– Что же?

– А то, что он простофиля.

Херстал взглянул на Эрика Ягера, который отошел к окну. Ливень за несколько минут уничтожил розарий. Бургомистерский парк стоял насквозь мокрый и обнаженный. Над плечом памятника бургомистру Фреде свисала надломленная ветка платана.

Ягер думал о Крисе Бергмане. Со времени его убийства не прошло и суток, а дело как будто приобретает уже определенные очертания. По счастью, бывают случаи, когда в руках у следствия с самого начала более или менее приемлемая путеводная нить. И если даже они ошибались, считая мотивом для убийства Криса то, что он влип в какую-то грязную аферу, оставался другой возможный повод – ревность, ведь Ролф де Мёйс явно ревновал Корри к Крису, с которым она дружила. На такие вещи у Херстала был отличный нюх. Но не слишком ли гладко все идет?

Долгие годы работы приучили Ягера подходить к таким случаям, когда мотивировок было, что называется, хоть отбавляй, с известной долей предубеждения. Частенько дело оказывалось гораздо проще, чем представлялось поначалу, но столь же часто возникало множество непредвиденных осложнений.

И в тот же день он получил подтверждение, что его скептицизм был вполне обоснован.

Очная ставка ни к чему ни привела. Оба яхтсмена не смогли опознать ни в одном из показанных им восьми мужчин того, кто разговаривал с Крисом Бергманом незадолго до его смерти. Что же касается Ролфа де Мёйса, который с безразличным видом стоял среди этих восьмерых, то о нем вообще речи не было.

– Они стояли слишком далеко.

– Мы не очень приглядывались.

– Просто были мертвецки пьяны, – заключил Де Грип. – Забудь об этом.

Но Херстал не забыл. Он никак не мог отделаться от ощущения, что где-то видел Ролфа де Мёйса.

В шесть часов вечера, когда Эрик Ягер приехал домой, его младший сын Марк сидел за накрытым столом. Из кухни доносились дивные запахи, потом он услыхал, как Tea жалобно вскрикнула: наверное, проглотила что-то вкусное, но обжигающее. Tea любила снимать пробу прямо с горячей сковородки.

– Я выгнала Марка из кухни. Крутился возле меня и поминутно заглядывал в духовку. Я ведь колдовать не умею, хоть вам этого и хочется. – Она на миг подставила ему разгоряченную, румяную щеку. – Неужели ты? Прямо не верится.

– Что у нас сегодня на обед? – спросил он, так как был зверски голоден.

– Получите по тарелке трески с картофельным пюре и божественной подливкой. Довольны? А теперь не мешайте.

Он понял намек и тут же ретировался.

В комнате он сел против Марка, и оба весело посмотрели друг на друга.

– У меня в животе урчит от голода. У тебя тоже?

– Спрашиваешь!

Однако мысли Марка были, похоже, заняты не едой. Он отложил в сторону вилку и нож, испытующе взглянул на отца.

– Не знаю, можно ли спрашивать, но мне очень хочется знать, что нового в деле с убийством мотоциклиста?