– Он, безусловно, осмотрелся по сторонам – нет ли кого поблизости, – возразил Де Грип, – и наверняка отлично знал, что с наступлением темноты там ни души не бывает.

– В эту пору и в центре города ни одной собаки не увидишь, – добавил Херстал.

Де Грип кивнул, и Эрику Ягеру пришлось с ними согласиться. Он и сам однажды с этим столкнулся, когда расследовали другое убийство: если идти от центра через разводной мост, перед тобой вырастают три словно вымерших здания банков, такое же огромное здание страховой компании и еще несколько контор. За ними два кладбища, церковь и большая автостоянка, потом еще одна церковь и городской сад. Днем Кастеллум кишмя кишит транспортом, одни машины въезжают в город, другие выезжают, зато ночью – ни души, можно объехать весь центр на танке, никто слова не скажет. Но сравнение центра города с простирающимся вдоль Парквег лесом, где застрелили агента уголовного розыска, было по меньшей мере неудачным: на Парквег повсюду стоят дома. Была середина лета, окна распахнуты настежь. И тем не менее выстрел тогда слышал только один человек.

В этом смысле Заячий пруд был расположен еще более неблагоприятно. Людей там нет, одни гуси да утки. Вилла Хохфлигера находилась достаточно далеко, и росшие в саду деревья и кусты заслоняли ее от места, где произошло убийство. В этом смысле риск быть пойманным с поличным был не слишком велик.

И все-таки, если решил расправиться с врагом, можно подыскать и более безопасное место. Или место было выбрано нарочно?

– Во всяком случае, убийца пошел на риск, – сказал Херстал, как бы читая его мысли.

– Преступник торопился, иначе он выбрал бы более безопасное для себя место.

Эрик Ягер пристально на него посмотрел и хотел было что-то сказать, по Де Грип его опередил, щегольнув одним из своих афоризмов:

– Убийца всегда торопится.

Херстал задумчиво пососал свою трубку.

– А ты как думаешь? – полюбопытствовал Де Грип.

– Может быть, он хотел убить его именно на этом месте…

Эрик Ягер смотрел на него с большим интересом, но Де Грип, видимо, не вник в смысл сказанного Херсталом.

– Из гуманных соображений, что ли? Дескать, в таком прелестном уголке природы даже умереть приятней, – насмешливо сказал он.

Херстал пожал плечами и промолчал. Эрик Ягер вздохнул. У Де Грипа была скверная привычка разрывать своими комментариями нить разговора, и Ягер решил вернуться к этой теме, когда останется с Херсталом с глазу на глаз, тем более что он вспомнил, о чем хотел его спросить.

– Крис Бергман… это имя чем-то мне знакомо. Я слыхал его прежде. Впрочем, к уголовной ответственности парень не привлекался, стало быть, вряд ли…

– Угадал, – сказал Де Грип, который не очень-то умел следить за ходом чужой мысли, зато прекрасно отыскивал факты. – Я утром успел просмотреть несколько досье.

– Ну и?..

– Он проходил свидетелем по делу о нападении на служащего автозаправочной станции в южном районе Кастеллума. Три года назад. Ему тогда было семнадцать. Показания у него брал Петерс.

Наступила тишина. Петерс был тот самый полицейский, которого в прошлом году убили в лесу за шоферским рестораном в конце Парквег. Паршивое было дело, едва не стоило жизни и самому Ягеру.

Херстал запыхтел трубкой и смахнул с брюк горячий пепел.

– Его свидетельские показания гроша ломаного не стоили, – продолжал Де Грип, – как, впрочем, и большинство других показаний по этому делу. Все видели не того, кого надо. Один из свидетелей даже утверждал, что нападение совершила какая-то ведьма с красной шалью на голове.

Херстал рассмеялся.

– Да еще бегала вокруг не то с автоматом, не то с двумя дымящимися пистолетами. Какое-то пистолетное наваждение.

Эрик Ягер обратился к Де Грипу:

– Действительно, я вспомнил. Парню, который напал на заправщика, было лет двадцать. Его в конце концов схватили в Лейдене.

– Думаешь, Крис был каким-то образом замешан в этом деле как соучастник?

– Это не доказано. Хотя, вообще говоря, вполне возможно. Он мог быть членом банды, и его ликвидировали потому, что он завалил дело или грозил всех выдать.

– А что нового сообщила эта девчонка из ночного кабаре? – осведомился Де Грип.

Херстал непрерывно зевал. В эту ночь он тоже спал не больше четырех часов. Около часу он вместе со Схаутеном отправился в «Метрополь» побеседовать с девушкой, которая, по словам мефрау Грун, дружила с Крисом Бергманом.

Хозяин ночного заведения, крупный, красивый, смуглый мужчина, про которого сразу и не скажешь, занимается он темными делишками или нет, был отнюдь не в восторге от прихода агентов уголовного розыска.

Низкое, полутемное помещение «Метрополя» напомнило Херсталу не то мавзолей, не то сарай для хранения угля. Несмотря на громыхание джаза. Когда на эстраде и вовсе погас свет и под грохот барабана танцовщица сбросила с себя седьмое покрывало, стало темно как в могиле.

– Даже со стриптизом и то втирают очки, – прошептал Схаутен.

Хозяин очковтирательского заведения подвел их к Корри, которая сидела в баре с одним из клиентов, толстяком, по виду бизнесменом. Она так его обхаживала, что он выпил невесть сколько спиртного, все плыло у него перед глазами, и, когда она сказала, что должна отлучиться, он только кивнул головой. Схаутен остался в зале.

Корри проводила Херстала в свою уборную, вернее, в помещение, которое считалось таковой. Комната тесная, наподобие коридора, с двумя умывальными раковинами и туалетным столом, заваленным косметикой, от которой исходил удушливый запах. На стульях разбросаны платья. Помещение было залито пронзительным светом люминесцентных ламп, который безжалостно подчеркивал малейшие детали этой унылой комнаты. Херстал на первых порах чувствовал себя здесь как сова в разгар дня.

Корри оказалась стройной молодой женщиной с привлекательным круглым личиком, но наклеенные ресницы и густой слой пудры делали ее какой-то нереальной – приветливый призрак ранних ночных часов.

В действительности она выглядит, наверное, смертельно усталой и поблекшей, думал Херстал, отчаянно стараясь не смотреть ниже ее подбородка: на ней было очень сильно декольтированное вечернее платье и лиловое пушистое боа, которое при каждом движении обнажало ее пышную грудь.

В полутемном баре такой туалет, возможно, и казался соблазнительным, но здесь, в ярко освещенной уборной, он почему-то наводил на мысль о врачебном кабинете.

Корри заметно испугалась, когда Херстал сказал, что хочет поговорить с ней о Крисе Бергмане.

– Неужто он попал в беду?

– Почему вы так решили?

Она презрительно взглянула на него.

– А иначе вы бы сюда не пришли. Ведь так? Что правда, то правда.

– Но у вас, наверное, есть и другая причина предполагать, что он попал в беду, а? – дружелюбно, но настойчиво спросил Херстал.

– Что вы хотите знать?

– Все. Например, какие отношения были между вами?

Она закурила. Ее лицо и руки были спокойны.

– Я, конечно, могла бы ответить, что это не ваше собачье дело. Только зачем? Мы с ним познакомились не здесь, не в баре, а на пляже в Нордвейке. Так вот, самым обычным образом. И в постель я с ним не ложилась, хоть это и может вас удивить. – Она испытующе взглянула на него.

– Я редко чему удивляюсь, – скромно заметил Херстал.

Корри помахала рукой, разгоняя табачный дым.

– Он здорово влип? – спросила она.

– Можно и так сказать. Он мертв.

Девушка уставилась на него, широко раскрыв глаза. Уголки ее рта дрогнули, она несколько раз сглотнула.

– Господи! Быть не может! – хрипло прошептала она.

В наступившей тишине она старалась овладеть собой.

– Что… отчего?..

– Его застрелили.

Это потрясло ее еще больше. Или девчонка ловко прикидывалась? Правда, Херсталу сейчас было не до этого.

– Где?

– У Заячьего пруда.

– Бред какой-то! Почему именно там?

– Не знаю. А вы знаете, где это?

Она рассеянно кивнула, схватила лежавшие на стульях возле туалета платья и швырнула их в угол.