Огромная такая бочка на ножках, с отметками «Берлин» и «Париж» на фасаде, длинной строкой радиочастот УКВ и сломанным проигрывателем пластинок наверху. Разговорилась бочка ночью, в фазу быстрого движения глазных яблок Гоушана. В момент, когда любой громкий гэ звук, ломает сознание и разрушает биоритм. Первое пробуждение вызвало у Гоши только общий неконкретный страх. Страх звука, страх незнакомого, чужого голоса. Совершенно, как тогда казалось, обычный рефлекторный страх, самосохранение и реакция защиты. В первую ночь Гоша не боялся содержания звука, только его громкости и внезапности. Проверка проводов, вилки, отсутствующих к слову, шевеление бочки, постукивание и пошатывание никак не помогли звук вырубить. Говорение продолжалось на весь дом и резонировало от дерева досок потолка и пола. Регулировка громкости не работала. Бегунок от «Берлина» до «Парижа» крутился без препятствий, но роли не играл. Отчаянный удар кулаком сверху бочки, сделал звук даже громче на несколько секунд. Затем всё вернулось на предыдущий уровень и стихло само собой примерно через два часа. Такое гэ. Мужской голос был рваным, неразборчивым и чередовался с большими паузами, заполненными шумом моторов, галок, кашлем или барабаном работающих тикающих механизмов. Говорящий был одноязычным с Гоушаном и не называл ни себя, ни место, ни день. Было совершенно неясно как включалась и отключалась передача и что это был за радиоспектакль. Нервы Гоши пришли в порядок лишь поздно утром, когда он проснулся во второй раз, естественным способом. Каким-то эхом в нём ещё играл голос, та художественная постановка. Но как из плохой попсовой песни, Гоше закатилась в голову только пара строк. Что-то про бурные волны и оранжевые апельсины. Можно подумать, что волнам нельзя придумать определение поинтереснее, а апельсины бывают не оранжевыми.

С того времени, самого начала той последней отпускной недели, стал Гоушан не одинок. В его крепкой домовитой даче поселился ночной голос. Являлся который обычно около двух часов ночи, продолжаясь от четверти часа до нескольких часов подряд. Голос русский, мужской, взрослый. Гэ – голос. Всё с теми же паузами шума или треска эфира. Походили эти паузы на переключение где-то далеко кассет с записью новой части аудиоспектакля. Но при том, включающий их, забывал убрать микрофон или включить рекламу. Слушатели, такие как Гоша, могли долго быть свидетелями хлопанья чего-то на ветру или стука крышки, фантазировать, как это всё связано с речевыми кусками. На третью ночь, Гоша отметил про себя, что ему нравится эта тайна. Это чудо радиоволн, пойманных неработающей древней бочкой. Он вспоминал дедушку и научился вслушиваться в речь незнакомца. Хоть качество звука было ужасным, расшифровать содержание пьесы полностью было невозможно, отдельные предложения Гоша понимал целиком. Диктор вёл монолог, обращённый к какому-то его знакомому или другу, к мужчине, вспоминал разное несущественное, задавал вопросы. До того поначалу текст был обыденным, что Гоша научился под него засыпать. Под этот грохот, гэ. Так бы и спал, наверное, как ребёнок на рок-концерте, если бы на четвёртый день, диктор не произнёс весьма логопедически следующие предложения: «Не волнуйся так сильно за меня, я пересидел моргание и последовавшую бомбёжку на Киевской. Слушал плеер, пока не разрядился. Потом с незнакомыми мужиками посмотрели…». Далее начался гипноз метронома и голос исчез, вероятно, до следующей ночи. Упоминание Киевской, похоже, что станции метро, той самой, самой многолюдной и пересадочной, ввело таинственный голос в реальный мир Гоши. Он перестал быть инородным и страшным. Сразу стало ясно, что речь как минимум про конец двадцатого века, начало двадцать первого, про Москву. Плеер тот, мужики, бомбы… Всё стало похоже на современную пьесу, может быть и аудиодорожку какого-то сериала из ТВ. Хотя нет, песен и саундтрека в общем не было. Всё-таки радио. Моно. Какое-то странное радио. Кто сейчас пишет спектакли для радио? Гоша, закрывая глаза, посчитал это невероятно немодным и оттого притягательно странным. Олдскульным. Ламповым. Он решил, что в новую ночь кратко запишет отдельные реплики, чтобы позже, в интернете, поиском найти весь текст, ну, хотя бы название и автора. Эта летняя история могла бы стать украшением отпуска. Это можно пересказать коллегам в качестве приключения. Тем более, что звук стал отчего-то чётче. Лишь отдельные слова проглатывались, например, Гоше часто слышалось «моргание» вместо какого-то другого более подходящего к месту слова.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.