— Мой Вождь, — произнес Фиакул; ветер разметал его незаплетенные в косы волосы. — Мой Вождь, этот клинок, что у тебя в руках, — приданое твоей матери. Не мне следить судьбы тех, кто приходится названной родней Лугу Длинной Руки. Твоей матери не было среди тех, чьи тела я предал огню в ту ночь.

— Айе! — повторил юноша, и новый порыв ветра подхватил его слово.

ГЛАВА 4

РЕКА ПРОЗРЕНИЯ

1

Лейнстер, среднее течение Боанн

весна года 1465 от падения Трои

Вечерело; воздух был свеж и прохладен, и запахи весеннего леса, травы, влажной земли ощущались как-то особенно явственно после прошедшего недавно легкого дождика. Капли влаги еще поблескивали на траве в пятнах пробившегося сквозь листву золота заходящего солнца.

Юный МакБайшкнэ вышел из леса на берег Боанн, остановился, оглядываясь. Огромное Солнце висело прямо перед ним, уже почти касаясь вершин дальних холмов. МакБайшкнэ шел на запад.

Взгляд его выхватил вдруг человеческую фигурку на берегу шагах в пятидесяти выше по течению — маленькую, почти незаметную среди листвы в одеждах серых и зеленых тонов. Человек сидел спиной к лесу на стволе упавшего дерева, чьи корни подточила река, и смотрел на закат. Бесшумно — не чтобы напугать, а просто потому, что привык ходить именно так, — МакБайшкнэ подошел к нему.

— Здравствуй, кто бы ты ни был, — неожиданно сказал сидящий, даже не обернувшись. — Вышел посмотреть на закат?

Юноша остановился, несколько озадаченный тем, что его заметили.

— Нет, — сказал он. — Я просто иду мимо. Впрочем, здравствуй.

Человек, как показалось МакБайшкнэ, усмехнулся. Юноша подошел ближе и увидел, что тот сидит, свесив ноги с бревна и болтая ими в прозрачной над песчаным дном воде.

— Зря, — сказал человек. — Я имею в виду: зря идешь мимо. Закат сегодня красивый, — он, наконец, обернулся, и юноша увидел его лицо — чистое, почти без морщин лицо пожилого, но здорового человека. Волосы, заплетенные на висках в косички, были почти седыми, а глаза — темно-карими, веселыми. — Меня зовут Энайр.

— А меня… — МакБайшкнэ замялся на долю секунды, а потом назвал прозвище вместо полученного неделю назад «временного» взрослого имени: — А меня — Финн.

— Хорошее имя, — Энайр улыбнулся, качнул в воде ногой, спугнув стайку резвых мальков. — Особенно, если понимать, что оно означает.

— Всего лишь то, что у меня светлые волосы, — юноша пожал плечами.

— Иногда говорят, что не бывает неверных ответов; бывают неверно понятые задачи.

МакБайшкнэ собрался было ответить, что его имя касается лишь только его самого, — и ответить резко, — но почему-то не сделал этого. Возможно, добродушное, хотя и с лукавинкой, лицо сидящего на бревне человека просто не располагало к грубости. Вместо этого назвавшийся Финном спросил:

— Ты слышал, как я подходил? У тебя хороший слух, Энайр.

Тот снова усмехнулся.

— Да нет, не слышал. Не переживай за свое умение тихо ходить по лесу, мальчик, — с ним все в полном порядке, тебя не услыхал бы даже какой-нибудь пугливый мыш.

— Но ты ведь поздоровался со мной.

— Ну и что? Я просто понял, что ты подошел.

— Но как?

— Как? Не знаю. Как медведь, спящий в берлоге, чувствует в дни Имболка приход весны? Ясно, что не ушами. Да и какая разница?

Они помолчали.

— Садись рядом, — сказал Энайр, спустя время, за которое солнце успело опуститься ниже и коснуться холмов. — С этого места прекрасно наблюдать за закатом.

Финн присел на бревно.

— Ты часто приходишь сюда смотреть на закат? — спросил он.

Энайр пожал плечами:

— Часто, когда это сочетается с другими моими занятиями.

— А чем ты занимаешься еще?

Энайр не ответил, и Финн подумал уже, что тот не расслышал вопроса, когда его новый знакомый вдруг заговорил — чуть приглушенно, чуть распевно:

Я собираю слова.

Я смотрю на закат.

Я слушаю звезды.

Я беседую с дубом, я пою для орешника —

В глубине леса, где зеленая тишь.

Я жду Лосося.

Я молчу о многом:

Я собираю Слова. 

Финн вдруг ощутил некое неясное волнение, словно предчувствие события.

— О чем ты говоришь? — спросил он. — Что значит «собирать слова»?

— Настоящие слова нельзя просто придумать. Они — вокруг нас, и в нас самих тоже: в красках заката, в мерцании звезд, в шуме ветра, в улыбке девушки. Их — настоящие слова — можно только собирать, как дары.

Финну показалось, что он почти понимает, что имеет в виду странный его собеседник. Но… он никак не мог ухватить это понимание, оно ускользало от него, как вода из неплотно сжатой горсти.

— Энайр, — попросил он, — пожалуйста, скажи мне какие-нибудь из тех Слов, что тебе удалось собрать.

В час, когда Солнце касается моря,

Ветер стихает;

Над зеленью трав,

над ручьями в долинах,

над фьордами в скалах

Повисает безмолвье.

Долог был день.

Над Тропою Предела —

покой и усталость.

Золотом выстелен путь на закат;

Одиноким мерцаньем

Из далеких пределов,

От самого Солнца,

Накатит волна.

Мягко плеснет на блестящую гальку

под скальным обрывом

И вынесет Слово.

Энайр замолчал.

Солнце на западе последний раз сверкнуло меж вершинами холмов и скрылось за горизонтом.

— О Энайр, — сказал Финн. — Могу ли я просить у тебя разрешения остаться здесь хоть ненадолго и учиться твоему Искусству?

Было тихо, только плеснула в реке у камней рыба. Финну показалось, что он видел мелькнувшую над водой спину большого лосося.

2

Лейнстер, среднее течение Боанн

весна года 1465 от падения Трои,

ночь того же дня

Энайр привел Финна в свою избушку, стоявшую на опушке леса неподалеку от того места, где юноша вышел к реке. В очаге еще ровно светились угли; хозяин вытянул лучинку из аккуратной связки на полке, зажег ее от углей, запалил фитилек масляного светильника, — хотя в окно еще лился неяркий вечерний свет.

— Садись, мальчик, — сказал он Финну, указывая на лавку у стены и сам присаживаясь у очага.

Финн опустился на лавку, разглядывая обстановку жилища мага. Энайр положил в очаг полено, достал откуда-то кусок сыра, разрезал его на несколько частей.

— Так чему же ты хочешь учиться у меня?

Финн задумался, принимая протянутый сыр.

— Меня учили слагать заклятья, и говорили, что я неплохо овладел этим Искусством, — сказал он медленно (Энайр едва заметно кивнул). — Это… тоже поэзия, но то, что ты называешь «собиранием слов» — что-то совсем другое. Я не прав?

— Прав.

— Я могу заклятьем разжечь огонь или приманить зверя. Но в результате получится только огонь и только зверь, вышедший из леса. Ничего больше. Сила, которую я вложу в заклятье, и слова, которые я произнесу, уйдут… — он замолчал.