Снова пауза, вздох, и МиРеу продолжает…

- К счастью, это был сезон дождей, они лили беспрерывно. Конечно, они мешали мне, но и спасали от шныряющих в округе патрулей врага. Кому хочется постоянно ходить под сильным проливным дождем? Да и видимость была практически нулевой, что тоже выручало. Когда я сделал очередную остановку, мой друг очнулся, пришел в себя и долго смотрел на меня ... Потом он слабо улыбнулся и сказал: «Я знал, что еще увижу тебя, мой лучший друг. Но не стоит тебе заниматься мной, не надо тащить меня дальше, это уже не поможет мне, поверь. Спасай свою жизнь, и живи мой лучший друг МиРеу, живи за себя и … за меня. Живи достойно. А я буду, буду смотреть на тебя … оттуда. Пусть у тебя все будет хорошо, и когда-нибудь мы с тобой обязательно встретимся. Но верю, что это будет очень нескоро. А сейчас просто выживи и будь счастлив!» Потом он тихо добавил: «Страшно умирать, ничего толком не сделав в этой жизни. Поэтому сделай в этой жизни что-то и за меня, мой друг!». После чего он снова потерял сознание.

Ли МиРеу замолчал, сглотнув. Он словно снова проживал тот момент, хотя, наверное, так оно и было. Наконец он продолжил:

- Он умер рано утром на моих руках. Прожив почти два дня после смертельного ранения. Умер прямо на рассвете, с улыбкой на устах, он был большой весельчак, мой друг ЧанХо, даже смерти в лицо он улыбался …

Помолчав, ветеран добавил:

- Это и был самый страшный день в моей жизни. День, когда на моих руках умер мой близкий друг и товарищ, друг детства. И я ничем не мог ему при этом помочь. Ему, как и мне, было чуть больше 19-ти лет. Я стоял на коленях перед его телом, лицо мое было мокрым. Нет, не от слез, слезы закончились. Это был дождь, который все-так же лил, не переставая. Он как будто оплакивал потерю моего друга ЧанХо вместе со мной. Вместе с его смертью тогда ушла и часть меня, ушла навсегда. Потом я подумал, что и как я скажу матери ЧанХо? Как рассказать ей о смерти любимого сына?

Опять пауза, ветеран отпил воды из стакана, помолчав сказал:

- Да, самый тяжелый и страшный день в моей жизни, хотя мне при этом ничего не угрожало, но потеря лучшего друга, мысли о его маме и все, что тогда произошло, до сих пор стоит передо мною, стоит мне закрыть глаза и я вижу это так отчетливо, как будто все это произошло вчера.

Снова вода, ветеран продолжает:

- Потом я пару дней таился в лесу, хотел подстрелить кого-нибудь из врагов и хоть так отомстить за смерть друга. Но на третий день после смерти ЧанХо наша армия с союзниками начала наступление и освободила этот район. Когда я добрался до своих, то все они были в шоке, так как думали, что я погиб, все о чем-то шептались между собой и провожали меня странными взглядами пока я шел к командиру. А командир, увидев меня удивленно воскликнул: «Что с тобой произошло МиРеу? Ты себя в зеркале видел? Ты же поседел! И это в 19 – то лет!» И действительно, выйдя от командира и найдя зеркало я увидел, что волосы мои действительно побелели, как будто у уважаемого аджосси. Не все конечно, но большая часть. Война… она такая … безжалостная и беспощадная, пожирает души и тела людей, как ненасытный зверь. Оставляет на сердце и в душе ноющие раны. Поэтому берегите мир! Нет ничего хуже войны, хуже смерти молодых ребят и слез матерей! Надеюсь, ваше поколение сделает больше нашего и не повторит наших ошибок. Ну, а то, что вы сейчас здесь ...

Ветеран обвел взглядом зал, понятно дело, это намек на тюрьму, и продолжил:

- Поверьте, после тюрьмы жизнь тоже не заканчивается. Вы еще найдете свое счастье в жизни! Найдете себе любимых, родите детей и будете счастливыми и достойными членами нашего общества. Я верю в это и всем вам этого желаю!

После небольшой паузы зал разродился бурными и продолжительными аплодисментами. Часть осужденных плакала, потрясенная рассказом ветерана, даже у некоторых суровых охраниц в глазах блестели слезы.

Интересный рассказчик этот МиРеу. – подумалось мне.

Но вот что-то такое во время его рассказа все время вертелось в моем подсознании глубоко внутри этаким нудным комаром, как будто пыталось мне что-то сказать. Что-то в его истории мне показалось знакомым, как будто я где-то это уже слышал. Хотя, вполне возможно, что и слышал. Мало ли в войну было подобных похожих историй! Но вдруг … когда ветеран произнес, что он стал седым после всех этих событий, то меня … накрыло!

- Чего это она? – толкнула БонСу лучшая швея Анян.

Да уж! Им было чему удивиться: сидящая рядом Агдан замерла, глаза уставились в какую-то невидимую цель, а ее губы что-то шептали.

- Крыша походу поехала. - решила ЧэИн, добавив.

- БонСу, ты это, толкни ее! Что это она так странно замерла?

БонСу нерешительно протянула руку, собираясь выполнить сказанное, как вдруг ЮнМи очнулась и требовательно протянула руку:

- Блокнот и ручку!

К счастью, у предусмотрительной ЧэИн оказалось и то, и другое. Она, оказывается, в свободное время рисовала разные дизайны одежды, что-то придумывала сама, что-то видела по ТВ. Нет, ну точно есть у нее тяга и талант к дизайнерству! Но сейчас мне не до дизайна одежды от храброй портняжки. В этот блокнот я писал текст песни. Песни из того, моего мира, посвященной погибшему другу, на Чеченской войне, там, в той России. Исполнял ее Алесей Глызин. Она так и называлась – «19 лет». Что касаемо авторских прав на эту песню, то уверен: раз здесь не было Чеченских войн (я как-то посмотрел историю тутошней России), то и этой песни не должно быть. В крайнем случае что-нибудь придумаю. Скажу, например, что слышал на русском форуме, вот и отложилась в памяти. А когда вспомнилась, решил, что моя. Хотя, повторюсь, скорее всего, ее в этом мире нет. Пока нет…

Она-то вот и витала, и стучалась в моем подсознании, особенно громко в последние минуты рассказа ветерана. А его фраза, что он стал седым - как фотовспышка, вызвала эту песню из глубин моей памяти. Надо же, - удивился я, - войны такие разные, а судьбы и истории могут быть похожи, очень похожи.

А МиРеу прямо как Серега из той песни, даже созвучно получается. И история в песне просто один в один про него, можно сказать. К тому же, похоже мой «Level» переводчика достиг такого уровня, что, вспомнив русский текст, я очень быстро перевел его на корейский. Опять же, по смыслу и созвучию практически прямо как в оригинале. Получилось даже еще чуть быстрее, чем с песней «Остров …», и мне кажется, что даже лучше. Да уж, расту не по дням, а по часам! Приятно. Ну аккорды песни Алексея Глызина я знал, как-то играл ее знакомый парень во дворе, участник той самой Чеченской. Но хотя я сам никогда не играл и не пел эту песню, но вот есть какое-то у меня внутреннее твердое ощущение, что все должно получиться. Не может не получиться!

Так, что там нам машет распорядительница этого мероприятия? Ага, пора идти за кулисы и готовиться к концерту…

Меня ожидаемо в этом концерте поставили выступать самой первой с «Группой крови». Но нет, первой песней теперь будет совсем не она! Есть у меня еще немного времени подготовиться, пока высокие гости рассаживаются в зале, со сцены уносят столы, подключают аппаратуру, ну а мне надо еще раз проверить мою временную прелесть - старую испанскую гитару.

Надеюсь, она меня не подведет, впрочем, я сам расшибусь в … хмм … лепешку, но спою от всей широты русской души. Чтобы слушающие меня корейские души развернулись, а потом свернулись, как говорят в одном «другом мире». Пора, пора услышать и этой Корее новую грустную песню от меня, которую я посвящу ветерану и герою войны Ли МиРеу, его погибшему другу и вообще всем корейским ветеранам. Они этого точно достойны!

Глава 17. Концерт «19 лет». И забрезжит тихо «рассвет».

Корея. Тюрьма Анян. Актовый зал. На сцене Пак ЮнМи. Рядом с ней стул, на нем гитара; стойка с закрепленным микрофоном возле нее, еще один микрофон на другой стойке направлен в место предполагаемого резонаторного отверстия инструмента.