Даже символично получится, если все у них получится, и камера снимет то что они думают, то это будет та ещё бомба … информационная. Никакая бомбарда 19 века с ней и рядом не стояла. Осталось только незаметно прикрепить возле этой бомбы в руках … вторую бомбу, намного современней.

Но как все-таки удачно расположена правая рука статуи, как раз на уровне стола «герцога», причём, припомнив уроки господина Наомото именно с этой камерой, он понимает, что в объектив должны войти и стол и беседующие за ним.

Но как же незаметно установить данный девайс в руке императора, эти двое, что сейчас заняты разборками с братцем Ян, могут не вовремя заметить его непонятный манипуляции рядом со статуей.

Но словно поняв затруднения режиссёра, СеЧан, неожиданно хватает свободной рукой «французского солдата». Очень удачно хватает за расстёгнутый камзол, или как там называется эта его форма? Вот что значит нарушение формы одежды, нарушение устава. И не важно в армии какой страны и какого исторического периода. Соблюдал бы ее французский кореец, глядишь все бы и обошлось. Но не служил, наверное, этот барменишка в армии, ни в французской, ни в корейской. Одно слово ряженный!

К тому же получается он работает на «герцога Веллингтона», врага французского императора в битве при Ватерлоо. Так что так ему и надо … предателю. Одел форму, будь любезен служи тому, чью власть она символизирует.

После того, как «предатель» был схвачен за расстёгнутую часть обмундирования, бывший «американский футболист» корейского розлива, встряхнув двух исторических соперников, ловко развернул их спиной к ДжунХьюну.

Это был его шанс! Пара шагов и он уже у цели. Камера была уже у него в руках, даже включена, быстрый анализ места, и вот она уже уютно расположена и закреплена рядом с непонятным предметом в руке скульптуры. Причём сама камера была такого грязно-бурого цвета, так что не очень-то бросалась в глаза. Получилось, как будто скульптор так изначально и задумывал вложить в руку скульптуры этот непонятный для 19 века предмет.

Но в любом случае больше чем полдела сделано, пора уже заканчивать это начавшее выяснение отношений, а то как бы и до травм не дошло. А вот этого им точно не нужно. Пора вытаскивать из этой пьесы напарника, пока он не заигрался и его слова «труп» номер один и «труп» номер два не приобрели страшного буквального значения.

- ЧанСе прекрати, отпусти быстро этих людей. Немедленно отпусти их я говорю! ЧанСе, хватит уже буянить, тебя же дома старенькая мама с лекарством ждет, подумай о ней.

- Мама? – растерянным голосом произносит ЧанСе отпуская оппонентов.

Нет, возможно, что Станиславский на это его «Мама» и сказал бы свое знаменитое «Не верю!» Но дуэт, попавший в крепкие «дружеские» объятия бывшего футболиста, это вам совсем не великий Константин Сергеевич. Да и не до того им было, здесь глоток чистого воздуха в кафе намного важней оценки артистических способностей по Станиславскому. К тому же парень-буян, закрепляя роль, еще и недовольным правда голосом пробурчал.

- Извините!

Правда пока вот не понятно, были ли эти извинения приняты или нет? После освобождения от крепкой хватки, парочке закашлявших оппонентов явно было не до этого, но раз они ничего не сказали в ответ, то будем считать, что извинения … приняты.

Считать то мы можем что угодно, но все равно пришлось дальнейшее ведение переговоров с пострадавшей парочкой брать на себя ДжунХьюну. Так как с этим «Быдло-душителем», те разговаривать категорически отказались. Но в общем надо сказать, переговоры прошли относительно успешно, ДжунХьюну удалось убедить пострадавших не поднимать шума и не впутывать в это недоразумение правоохранительные органы.

Ну, а в качестве извинений пришлось официанту выдать ну очень хорошие чаевые. Второму пострадавшему вслух огласить, что бутылка коньяка на столе за их счёт, а еще в качестве компенсации точно такая же будет оплачена в баре «У Ватерлоо!» и будет ждать пострадавшего в любое удобное для него время. Здесь можно сказать что они еще легко отделались. Причем … обе стороны.

Скорее всего и официанту, да и «герцогу» не хотелось впутывать в разборки полицию и по каким-то своим причинам. А возможно это желание отбил смирно вроде сейчас сидящий за соседним столом их недавний оппонент по борьбе, но вот как он себя поведёт в случае вызова полиции это тоже большой вопрос.

И проверять этого парочке не хотелось категорически. Видимо не понравились им и объятия бывшего корейского спортсмена, пролетарские так сказать и крепкие руки простого человека. Поэтому, по-быстрому согласились на компенсацию, только чтобы поскорее выдворить из кафе этих «загулявших недоумков».

Но всё равно, когда они вышли из Ватерлоо, то дешево отделались в буквальном смысле совсем не подходило для их ситуации, денег у них не осталось даже на автобус. Пройдя пару кварталов пешком СеЧан наконец недовольно заговорил.

- Надо было тебе сбежать после того как ты установил камеру и подал мне знак. Я бы от этих двух дохляков легко ушел.

- От них возможно и ушел, а вот от полиции навряд-ли. – отвечает ДжунХьюн. - Наверняка и в кафе, и в его окрестностях камеры установлены, твою физиономию быстро бы вычислили, а там глядишь еще кто-то додумался сравнить твое лицо с лицами, участвующими в том же митинге в Седжоне. Или при проверке компьютерная программа автоматически выдала бы эту информацию. Нам в преддверье выхода фильма такая головная боль точно не нужна. Так что деньги это самое малое что мы могли потерять.

- Тебе хорошо говорить, малое надо же. – ворчит СеЧан. - А мне пришлось отдать все что заработал я и мой брат, за последние два дня за сопровождение французских друзей, отдать этим двум рвачам.

- Ничего страшного. – хмыкнул напарник. - Считай, что французы тебе подбросили деньжат, а ты все … французу и англичанину и отдал. Так что все справедливо. К тому же потратился не ты один. У меня с собой были деньги подготовленные за оплату комнаты за месяц, что я снимаю. И вот теперь похоже моей хозяйке придется еще немного подождать, а мне быть очень красноречивым и убедить ее что все заплачу, как только – так сразу!

Но несмотря на денежные потери, и немного потрепанную одежду, настроение у СеЧана было приподнятым. В отличии кстати, от того же ДжунХьюна, который все еще сомневался в правильности содеянного. Наконец не выдержав он обратился к СеЧану.

- Что ты такой довольный? Нам все деньги пришлось оставить в этом Ватерлоо. А ты этому я смотрю очень рад?

- Я рад не этому, а тому что все у нас с тобой получилось. – слышит он в ответ.

- Ну ещё не понятно получилось или нет. - вздыхает режиссёр и оператор в одном лице. - Вот когда вернем камеру и обработаем видео, только тогда будет понятно. А сейчас надо срочно звонить МиЧе и ехать к ней, всё рассказывать и получать по шапке за самодеятельность.

- Может не надо, зачем ее беспокоить? – встревожился СеЧан.

- Надо, СеЧан, надо! А как камеру завтра утром забрать ту не подумал? То-то и оно, я тоже не подумал. Но точно знаю, что наши рожи там утром светить точно нежелательно.

- Ничего, когда все увидят, что у нас получилось то, сразу поймут, что всё мы сделали правильно и вовремя. - успокаивает его, ну и себя заодно его напарник. - Да и … шапок у нас с тобой к тому же нет, так что по ним мы точно не получим, а специально покупать их не будем.

- Мне бы твою веру и твой оптимизм. - вздохнул ДжунХьюн. - Ладно, я звоню, ты главное молчи.

Он достал телефон, набор и исходящий вызов, и вот наконец на той стороне ответили.

- Алло, МиЧа, здравствуй это я ДжунХьюн, ты извини что так поздно, точнее, наверное, очень рано, но тут такое дело…

Через какое-то время он заканчивает разговор, во время которого братец Ян сидел тихо и говорит тому.

- Уф, семь потов стекло пока с ней разговаривал. - Поэтому кстати я не звоню ГаБи, чтобы не стекло двенадцать потов.

- Это ты грамотно поступил. – порадовался СеЧан, который тоже ГаБи очень сильно ... уважал.