Смотрю на госпожу напротив, уже другим, я бы сказал оценивающим взглядом, наверное, так смотрит снайпер из засады на противника. «Холенная морда» заерзала, наверное, почувствовала себя неуютно под таким вот прицелом. Эх, мне бы еще синие глаза вернуть, тогда бы эта здесь бы и выложила все свои хитрые планы в отношении меня. Мечты, мечты! Но теперь ход за подружайкой президентши. Та похоже внутренне пережила очередной «ук», но заговорила со мной, впрочем, вполне спокойно, холодно правда, но спокойно.

- Мне приятно слышать такую неистовую веру в корейское правосудие от такой молодой девушки как ты. Но ты же знаешь, по закону пока не пройдет полгода, никакой пересмотр дела не возможен, и даже полгода в тюрьме, это … полгода.

- Да, по закону это так. – невозмутимо отвечаю я. - Но есть в законе и условия, когда этот срок может быть изменен, к примеру, в связи с новым обстоятельствами в деле. И я считаю, что такие обстоятельства в моем деле есть!

- И какие же это обстоятельства? – с сарказмом спрашивает дамочка.

- А вам зачем это знать госпожа СунСиль? Вы же не мой адвокат! – отвечаю ей в еврейском стиле, вопросом на вопрос.

- Да, наверное, и не зачем. – криво усмехнувшись отвечает та. - Но ты же понимаешь, что даже твое повторное дело в судах может рассматриваться очень долго, я бы сказала … неприлично долго. И ты все это время будешь находится здесь, в тюрьме!

- Понимаю это госпожа СунСиль. – с безмятежностью, которую не испытываю, отвечаю я. - Но на это я отвечу вам так.

А про себя, я неожиданно вспомнил, как ответил примерно на такой же вопрос один главный герой, знахарь, из одноименного и очень старого польского фильма, так и ответил.

- Ничего страшного, и в тюрьме люди живут!».

Ну и конечно добавил и своего.

- Но знайте, я буду сражаться за свою свободу до конца. И на свободу я должна выйти только по пересмотру моего дела, выйти невиновной, и никак иначе.

Ну, ничего, я еще потерплю, очень надеюсь, что после этой премьеры фильма-расследования с громким названием, шестеренки корейского правосудия, и возможно не только они, закрутятся с большей скоростью, и главное закрутятся в нужную мне сторону. – а это уже были не озвученный вслух мои мысли.

- Значит вот ты какая. – посмотрела внимательно на меня большая шишка в корейском истеблишменте.

Вот какой ты северный олень! – не к месту мелькнуло в моей голове, но я сдержал неуместную улыбку, а «шишка» тем временем продолжает.

- Значит не хочешь писать помилование, а хочешь пересмотра своего дела? Что же, это твое право. Ты, наверное, надеешься, что после этого фильма будет много обращений граждан, при чем не только корейских, масса обращений в администрацию президента чтобы тебя освободили? Но поверь, я также могу устроить так, чтобы в противовес этому было просто огромное количество обращений от возмущенных граждан Кореи, которые хотели бы, чтобы приговор в отношении тебя оставили без изменений.

Понятно, теперь в дело пошел метод кнута, раз пряник оказался черствым и с подвохом. – думаю я.

А разошедшаяся не на шутку мадам, тем временем продолжает.

- Таких обращений будет много, очень много, настолько много что они, они … закроют от тебя солнце!

- Значит я буду сражаться в тени! – гордо прерываю я разошедшуюся женщину.

- В тени, почему в тени? – тупит не знакомая по-видимому с творчеством древних греков кореянка, ну или как вариант, в школе плохо учившая античную историю.

(Незадолго до сражения в Фермопилах между армией персидского царя Ксеркса и греческой объединенной армией в 480 году до н.э., спартанский военачальник Диенекес получил сообщение, согласно которому у персов так много лучников, что их стрелы закроют солнце. Диенекес констатировал - «Значит мы будем сражаться в тени!». Прим. – автора).

- Шутишь так значит! – наконец нахмурилась СунСиль. - А я еще хотела решить все с тобой по-хорошему. Но раз ты не договороспособна то не буду тебя больше задерживать и тратить свое время на бесполезную с тобой болтовню. Но я все-таки спрошу тебя напоследок еще раз. Готова ли ты, смирить свою гордыню и сделать так, как тебя попросят уважаемые в нашей стране люди? К примеру, написать помилование? Взамен обещаю, ты будешь свободна, будешь спокойно жить и заниматься своим творчеством. И каковым будет твой окончательный ответ?

- Лучше умереть стоя, чем жить на коленях! – гордо отвечаю я словам испанской коммунистки на эту прощальную речь от СунСиль.

(Слова видного деятеля испанской коммунистической партии Долорес Ибаррури из ее выступления на митинге в Париже 03.09.1936 г. про преступления фашистов в Испании. Обычно цитируется как призыв к активным гражданским действием, к обретению чувства собственного достоинства. Прим. – автора).

- Ладно! – после небольшой паузы выдыхает та. - Мне все с тобой ясно. Можешь идти, я тебя больше не задерживаю.

- Спасибо госпожа СунСиль вам за все и … прощайте! – сказав эти двусмысленные в некоторой степени слова, я совсем не на коленях, вышел из кабинета начальницы тюрьмы Анян. А про себя думаю, с одной стороны плохо заиметь такого если не врага, то недружелюбно настроенного человека в верхних эшелонах власти. Ну и с другой есть и положительный момент, как там говорил знаменитый древнегреческий Сократ – «Все тайное, рано или поздно, становится явным!»

Да, древние греки у нас сегодня похоже рулят. Считаю, что кое-что из разговора с этой СунСиль мне приоткрылось. По крайней мере я теперь предполагаю кто стоит за моими заключениями на земле корейской. Недруг приоткрыл мне немного свое так сказать личико. А скоро возможно откроется весь.

Дормамму, открой личико! Вот черт, прицепился же ко мне этот самый Дормамму. Ну все, теперь буду мысленно эту подружайку корейского президента называть только так и не иначе, мысленно конечно, аборигены, да и не только они не поймут. Ну нет тут вселенной Марвел и никогда не было, соответственно нет и их героев.

Так стоп. Что я только что сказал про себя? Нет вселенной Марвел? НЕТ ВСЕЛЕННОЙ МАРВЕЛ? Вау! Так это же какое для меня дно ... золотое! При нужной подаче и организации дела даже алмазное я бы сказал. Где там мой блокнот как у СунОк, срочно завести, а лучше два! От перспектив даже слегка закружилась голова, а на лицо сама собой наползла идиотская улыбка. Ну хоть за это тебе спасибо … Дормамму!

Немного попозже, тот же кабинет начальника тюрьмы. Но одно действующее лицо изменилось, теперь вместо Агдан разглагольствования СунСиль приходится выслушивать госпоже НаБом.

- Как же вы с ней справляетесь госпожа НаБом? По мне так очень невоспитанная девица с отсутствием элементарных понятий о вежливости и поведении в приличном обществе.

- Ну госпожа СунСиль. – НаБом жмет плечами. - Это тюрьма для несовершеннолетних преступниц, а для них невоспитанность я бы сказала это меньшее из зол. А уж о вежливости здесь думают в последнюю очередь.

- Понятно. – СунСиль задумчива, и после недолгой паузы вкрадчиво говорит собеседнице. - Скажите госпожа НаБом, а вы могли бы устроить в тюрьме, скажем так «сладкую» жизнь, в переносном конечно смысле, этой самой Агдан? Такую жизнь, чтобы ее ноги при малейшей возможности сами понесли ее к выходу из этого заведения?

-Знаете госпожа СунСиль, у нас конечно есть определенные методы давления на скажем так не совсем адекватных осужденных девушек. Но все они прописаны в законе о пенитенциарных заведениях Кореи и в правилах внутреннего распорядка тюрьмы. Просто так, мы тут на никого ни давим и ни заставляем делать что-то против его воли. Это будет не законно!

- А если будет такая вот необходимость поступить немного не по закону? – вкрадчиво спрашивает подруга главы государства. - В этом случае что-то можно будет предпринять?

- Даже не знаю, что на это ответить, госпожа СунСиль. – несколько растеряна начальница тюрьмы. - Я конечно понимаю, что вы хотите как-то надавить на ЮнМи, но поверьте, сейчас у меня нет никаких оснований для ее наказания. Более того, ЮнМи у нас числится на очень хорошем счету. Причем не только в тюрьме среди осужденных, она пользуется авторитетом и уважением и среди сотрудников тюрьмы и даже у простых жителей города Аньян. Сами понимаете с чем это связано.