По мнению некоторых экономистов (в их числе, к примеру Стив Кин, Стефани Келтон и группа, известная как посткейнсианцы), ответ такой: два волшебных денежных дерева есть в любой экономике, которая контролирует собственную (суверенную) валюту, – например США, Великобритания, Япония или Китай.
Дерево номер один. Правительство может выпустить столько денег, сколько ему требуется на поддержание существования[27], а затем собрать налоги, чтобы обеспечить стабильность цен. Так выглядит «наше» волшебное дерево в демократическом обществе.
Второе волшебное денежное дерево доступно банковскому сектору, как описано выше (нет, они не просто посредники, и им не требуются резервы для создания займов[28]. Банки оценивают риски и вероятность возвращения займа. На практике эти дополнительные деньги (деньги как кредит) в последнее время в подавляющем большинстве случаев вкладываются в такие ресурсы, как недвижимость, акции фондовых бирж, интеллектуальная собственность, страхование, биг дата и так далее. Это позволяет ценности обоих капиталов расти, особенно если идет экономический рост, а доходу – приумножаться (благодаря взиманию платы за доступ к активам). Про эти ресурсы важно помнить, что их количество ограничено, доступ к ним может быть продан с выгодой, часть из этих средств – прибыль. Этот излишек, разумеется, – «рента» того или иного вида, плата владельцу дефицитного ресурса, изначально владельцу земли в случае земли/недвижимости. Термином «экономическая рента» описывается прибыль в более общем понимании, т. е. с ее помощью создаются средства сверх тех, что были бы получены в ходе обычной работы с конкурентным рынком, – эти средства являются незаработанным доходом. Банковское дело, согласно Майклу Хадсону, тоже зарабатывает экономическую ренту. Эти деньги называются процентами.
Хотя есть близкая связь между изобретением и применением денег и их использованием для покупки активов и создания экономической ренты от этих ресурсов, в расширенной экономике они находятся рядом со вторым дополнительным узлом: Недвижимостью и Монополиями.
Давайте снова рассмотрим рис. 12. Начиная говорить о Недвижимости и Монополиях, мы должны обсудить идею общественного достояния. Люди, культурные и физические запасы мира – земли, атмосфера, океаны, приливы и отливы, полезные ископаемые, схемы механизмов, накопленные знания и социальные данные, продукты или системы – все может считаться «общественным достоянием». Оно может быть использовано разными способами для получения результатов, которые мы желаем видеть в нашем обществе. В прежние времена в большинстве частей света управляемое общественное достояние являлось нормой, как указывает Элинор Остром[29]. Важно подчеркнуть, что дискуссия идет о доступе к общественному достоянию. Общественные блага не принадлежали и не принадлежат отдельным личностям, вместо этого, как правило, к ним имеют доступ и ими управляют группы лиц, которые их используют. Как вариант, эти мировые общественные блага могут иметь ценность только в том случае, если они «огорожены», как частная собственность, а затем переданы в правильное использование, за что владельцу полагается компенсация. В наши дни, конечно, это доминирующий взгляд на общественное достояние – которое пока не «огорожено»!
В классической экономике этот фактор производства, описанный как «земля», был назван отдельно, но в более поздних трудах по экономике (неоклассических) в конце XIX века землю сгруппировали с прочими видами капитала – так, например, сделал видный американский экономист Джон Кларк[30], частично для того, чтобы победить ставшего политиком журналиста Генри Джорджа. Джордж в своей невероятно популярной книге «Прогресс и бедность»[31] глубоко исследовал социальное напряжение конца XIX века в США, объясняя его главным образом экономическими рентами, выплачиваемыми владельцам частной собственности. Джордж и его последователи рассматривали незаработанный доход как источник прибыли и налоговых льгот, особенно в случаях, когда речь идет о земельном налогообложении, но никак не в виде дополнительного источника налогов, взимаемых с предприятий и работников.
Затея Джорджа провалилась, однако его влияние широко распространилось к началу ХХ века и в политике эры прогрессивизма (что означает, что оно продолжалось даже после его смерти в 1897 году). Экономист Джордж Соул считал Генри Джорджа самым знаменитым американским автором книг по экономике и «автором книги, которую читали чаще, чем любую другую когда-либо написанную книгу по экономике».
Согласно Гаффни и Харрисону[32], экономика в ее неоклассической модификации означает, что роль земли становится менее заметной, в то время как повышение благосостояния населения и экономический рост облегчили состояние бедных. Общественное достояние снова начало появляться во время 1960-х годов, особенно в связи с борьбой за охрану окружающей среды. Возможно, стоит упомянуть, что в последнее время растет внимание к тем, кто владеет землей и иными источниками богатства – природными фондами общественного достояния[33].
Ясно, что спотыкающаяся продуктивная экономика с низким ростом, но с растущим неравенством богатства и доходов из-за владения недвижимостью, интеллектуальной собственностью, финансовыми инструментами, акциями и долями возвращает интерес к разнице между заработанным и незаработанным доходом. Похоже, что неравенство, созданное таким образом, – это системная функция, а не ошибка!
В 2016 году Рана Форухар описала это в своей книге «Делатели и получатели» и, критикуя незаработанный доход, говорила о «присвоении ренты» и «доходе рантье»[34]. Это до сих пор настоящая проблема. Поскольку мы пытаемся оценить материально-производственные запасы, потоки и реакции реального мира, то считаем, как Хадсон и Беземер, что полезно учитывать собственников реальных активов или тех, кто «огораживает» общественное достояние (материальную базу), в качестве основных участников экономики.
В результате диаграмма Хадсона и Беземера (рис. 12) усложняется, но стоит сфокусироваться на ее ключевых точках. С одной стороны мы видим физическую (ресурсы и энергия) экономику производства, потребления и обмена, а с другой – систему «Деньги/Финансы» и «Недвижимость/Монополии», которая привлекает возврат собственникам активов за доступ к ресурсам физической экономики. Иллюстрация показывает два аспекта одного экономического процесса.
Базовая поправка, предложенная Майклом Хадсоном и Дирком Беземером: деньги как кредит наверняка лучше обращаются в продуктивном и соревновательном («свободном и честном для всех») окружении. Они должны перестроить производственную инфраструктуру (капитал) или производственную мощность, а не концентрироваться в мертвом цикле ресурсов (Финансы, Страхование и Недвижимость, по описанию Хадсона и Беземера). Этот цикл таков, что обращение в нем раздувает пузыри активов намного сильнее, чем в мире производства и потребления. Здесь также отмечается, что сторона спроса в экономике так же важна, как сторона поставки – производства, и что затраты происходят до прибыли.
В качестве напоминания: все это происходит там, где мы предполагаем, что системы реального мира комплексны и адаптивны. Наша цель – выносливая и эффективная, долговременная и результативная экономическая система. Подход, разумеется, эвристический, но его основные характеристики сосредоточены вокруг изменений запасов, потоков и обратной связи в физической экономике и монетарном цикле; в некоторых отношениях это очень просто.
Мы считаем, что существует необходимость восстановить дополнительную циркуляцию средств внутри экономики посредством вложения денег в ее отрасли, отвечающие за траты на товары и услуги, а не в те, которые фокусируются на скупке активов, позволяющих зарабатывать на экономической ренте (незаработанном доходе). Инвестирование крайне важно, так что есть потребность восстановить общую инфраструктуру, на которой построен пригодный для жизни мир, включая все рынки[35]. В то же время важно снижать тенденцию к приобретению ресурсов вместо производства и потребления и увеличивать общественное достояние и связанный с ними природный и социальный капитал.
