– Зачем ты мне это говоришь? – насмешливо поинтересовался Денис. – Я не поп, и исповедь твоя мне до лампочки.

– Вроде все там закончилось, – после небольшой паузы сказал полный. – Пора идти. Ты с нами иди, – посоветовал он. – Ночью запросто или прибить сразу могут, или к себе уволочь. Особенно арабы. Вообще беспредел полный.

– Правильно говорит, – подтвердил его слова коренастый, – утром уйдешь, сейчас опасно. Тем более после этого кипиша на рынке. Лихо кто-то сработал. Наверное, гантамировцы. Их в ту войну один на один с басаевцами оставили. Вот они сейчас и отыгрываются.

– Ладно, – кивнул Калмыков, – пошли.

Илья, прислонившись спиной к дереву, закрыл глаза. Он брел наугад и нарвался на нескольких человек, которые, окликнув его по-чеченски и не получив ответа, сразу начали стрелять. Илья кинул в них «лимонку», скатился по пологому берегу к реке. И здесь, когда входил в воду, получил пулю в бедро. Его спасла ночь. Правда, приходилось часто уходить под воду. Боевики с берега стреляли по реке. Потом кто-то, видимо, вспомнив, как глушат рыбу, бросил в воду «лимонку». Счастье Ильи, что голова его была над водой. Будь он в воде, всплыл бы вверх животом. Спасло то, что он сумел ухватиться за какую-то пластмассовую бочку. Он догадался вернуться на тот же берег, с которого вошел в воду. Правда, сделал это через полчаса. Выбравшись на берег, разделся и отжал камуфляж и носки. Разорвав тельняшку, перетянул ногу. Пуля вошла в бедро и при малейшем движении причиняла сильнейшую боль. Одевшись, он побрел вдоль реки, дрожа от холода. Увидел что-то вроде сквера, перелез невысокую железную ограду и, добравшись до первого дерева, прислонился к стволу спиной, закрыл глаза. Кружилась голова. Илья чертовски устал и хотел спать. Он понимал, что это от потери крови. Надо было идти, но он не знал куда, даже предположить не мог, где находится. На словах, когда разрабатывали план предстоящей операции, все казалось легче. Взорвали машину, постреляли и, разбежавшись, встретились у моста. А на деле… Он, замычав, помотал головой.

– Мост, – открыв глаза, прошептал Илья. Помогая себе руками, поднялся. Он видел впереди мост и сейчас, вспомнив об уговоре, решил идти к нему. Илья надеялся, что кто-то из товарищей сумел уйти и ждет там, у моста.

– Где они? – стремительно войдя в комнату, требовательно спросил по-чеченски смуглый араб. Лежавший на кровати старик чеченец, открыв глаза, неожиданно улыбнулся. Вяло махнув рукой, снова закрыл глаза. Двое боевиков-арабов начали обыскивать дом.

– Где все? – подступив к старику, зло спросил боевик-чеченец. Старик лежал молча.

– Сайфула! – раздался громкий крик. – Здесь подвал! Комната! Оружие чистили!

Араб посмотрел на открытую дверь. Вытащил нож и, не поворачиваясь, резким движением бросил его назад. Старик захрипел, лезвие ножа вошло ему в горло. Сайфула стремительно вышел.

– Здесь они и были, – сказал один боевик другому. – Гантамировцы. Сайфула вроде хотел Марият к себе взять. А теперь…

– Тсс, – остановил его тот. – Услышит, и все. За них Хаттаб стоит стеной.

– Она тебя ненавидит, – сказала Марият. Малика молча кивнула. – Куда мы идем? Может, вернемся домой?

– Боюсь, туда нам нельзя, – тихо проговорила Малика. – Твой отец сказал, что отправит сестер и мать в деревню, в горы. За ними заедет один полевой командир. Твой отец остался умирать. Он очень просил…

– Я пойду домой. – Марият шагнула назад.

– Ты ничем ему помочь не сможешь, – тихо сказала Малика. – Надо исполнить его последнюю волю. Он очень тяжело болен. Ты же знаешь…

– Отец! – всхлипнула Марият.

– Пойдем к мосту, – позвала Малика. – Может, кто-нибудь там.

– Нас обязательно остановят, – сказала Марият. – Сайфула сейчас ищет меня, я уверена.

– Что же делать? – вздохнула Малика.

– Пойдем к Марии Павловне, – немного подумав, предложила Марият, – она хорошая женщина.

– Но она русская, к ней могут зайти боевики.

– У нее останавливался какой-то русский, знакомый Басаева – журналист. И последнее время к Марии Павловне боевики не заходят. А журналист все время где-то ездит. Пойдем.

– Но сначала нужно пойти к мосту, – возразила Малика. – Может, кто-нибудь там ждет. До аэропорта, конечно, дойти никто не смог. Только бы все были живы! – Она вздохнула. – Пойдем к мосту.

– Нас могут остановить. Видишь? – Марият кивнула на пронесшуюся на большой скорости машину с включенными фарами. – Они ищут тех, кто стрелял на рынке. И думают, что это чеченцы Гантамирова. Мы не дойдем.

– Тогда, – вдруг лихо сказала Малика, – берем машину!

– Что? – поразилась Марият.

– Пойдем! – Малика вернулась во двор. – Там стояла машина. Узнаем, кто хозяин, и поедем.

– Но он не даст, мы женщины. Это у русских…

– Я долго была с русскими, – улыбнулась Малика. – А они не такие, как те, кого я знала раньше, не говоря уже о чеченцах. И поэтому я стала смелой! – Малика засмеялась.

– Это заметил и отец. Ты изменилась. Стала более разговорчивой и веселой. Он удивлялся: «Ведь их в любое время могут убить. А Малика…»

– Пошли!

– Но как мы найдем хозяина? Ведь сейчас почти три часа.

– Машина старая, значит, хозяин не боевик. Разбудим жителей первой квартиры и именем Аллаха потребуем назвать хозяина. А у хозяина тоже именем Аллаха заберем ключи.

– Но так нельзя, – остановившись, помотала головой Марият. – Зачем нам…

– Мы должны добраться до моста! – резко сказала Малика. – Может, там ждет помощи кто-нибудь из них. А может, они все там.

– Ну вы и живете! – Денис усмехнулся.

Коренастый, он назвался Пикой, полный и еще двое привели его в недавно оборудованное подвальное помещение. Посреди небольшой комнаты лежал коврик. На стене какой-то мусульманский знак.

– Иногда арабы заходят, – недовольно буркнул Пика. – Или турки своему Аллаху молятся. Долго. Нас выгоняют.

– Пожрать у вас чего-нибудь найдется? – почувствовав голод, спросил Денис и, вспомнив Илью, нахмурился.

– Ты чего? – спросил Пика.

– Так, – отмахнулся Калмыков. – Тебя как зовут-то?

– Меня Пончиком, – добродушно проговорил полный.

– Как вы сюда попали? – искренне изумился Калмыков. – Сидели бы дома…

– Пика рассказал тебе, как здесь оказался, – вздохнул Пончик. – Меня похитили. Я в Ингушетии с бригадой строителей был. А здесь, в яме, меня один знакомый увидел, Гусь. Он в лагере был, на выездной зоне какой-то комбинат строили. Я там прорабом работал. Меня зеки и прозвали Пончиком. Так Гусь теперь здесь, в отряде какого-то полевого командира. Вот он мне и предложил: бери автомат, и все. Сто баксов в день, и никто не тронет. Я согласился сразу. Нас таких здесь мало. Мы, как крепостные, только с оружием. Видишь? – Он показал пронзенный стрелой знак на стене. – Старшим какой-нибудь чеченец из простых. Но обычно одни ходим. Вроде патруля, что ли. Ты-то в отряде, поэтому и отношение к вам у боевиков другое. Вам все-таки иногда платят. А нам… – он махнул рукой, – хрен да луку мешок. И лучше не спрашивать. А то запросто могут голову отрубить или назад в яму сунуть. Уходить тоже не могу, боюсь. Или эти перехватят, или там расстреляют. Я же участвовал в казни пленных. Заставили. Кровью пачкали. Так что…

– Хватит исповедоваться, – с трудом сдерживая ярость, буркнул Денис. – Давайте пожуем чего-нибудь. Покемарю часик и отвалю. Меня, наверное, моя команда ищет.

Илья, сжимая в руке рукоятку десантного ножа, затаив дыхание смотрел на четыре силуэта у самой воды. Он уже не раз жалел, что бросил свою последнюю «лимонку». И решил, что, если его заметят, воткнет кинжал себе в горло. Тупой болью ныло простреленное бедро. Он услышал разговор на незнакомом языке. Затаился и прижал острие ножа к горлу, чуть ниже кадыка. От моста послышался автомобильный сигнал и призывный крик. Четверо побежали туда. Богатырь, облегченно вздохнув, убрал руку с ножом. Всмотрелся в стоявшие метрах в десяти от берега частные дома. Правее были многоэтажки.