– Топляк снимать все равно надо, – сказал Лисандр, который еще во времена Кимона участвовал в осаде Кипра, а также отличился в битве при Саламине. – Думаю, пары триер хватит, чтобы сорвать обшивку и вырвать шпангоуты. Пошлем туда человек десять хороших пловцов и лодку с абордажными крючьями и канатами. Растащим его на куски, как крабы – падаль.

Перикл согласно кивнул, потом обратился к офицерам:

– На рассвете подойдем к берегу. Как только эпибаты окажутся в воде, начинайте обстрел стен с палубы. Зажигательными не стрелять. Попробуем взять город приступом. Остальные корабли будут дрейфовать по Боспору, ожидая команды на перестроение. В случае если Кизик сделает вылазку на триаконтерах, лембы взять в кольцо…

Разобрав тактику боя, Первый стратег отпустил офицеров. Но приказал остаться Лисандру.

– Тебе придется проникнуть в город. Найдешь ойкиста[126] афинских клерухов, потребуешь помощи.

– Афиняне? Здесь? – удивился эпистолевс.

– Десять лет назад Коллегия постановила проверить списки демов. Бывает, что метек подкупает демарха, и тот записывает его гражданином. Когда запахло жареным, многие метеки разъехались по колониям в варварских землях, чтобы сохранить гражданство, – объяснил Перикл. – Мы их простили.

– Да, командир, – по-военному четко ответил Лисандр.

Обернувшись, Первый стратег жестом подозвал рыбака, которого днем угораздило выскочить наперерез триере. Долбленка перевернулась, но бедолагу спасли, бросив ему веревку. Теперь, замерзший на ветру и жалкий, он дожидался допроса на палубе.

– Дай ему плащ, – приказал Перикл одному из эпибатов.

Рыбак укутался в шерстяную хламиду. Его колотило, хотя скорее от страха, чем от холода.

– Как зовут? – спросил Перикл.

– Клиний.

– Покажи дом ойкиста.

– А?.. Кого?.. Зопира? Так это… возле фактории… ага, он же зерном торгует, ну вот, значит, где торгует, там и живет.

Держась за планшир, рыбак всмотрелся в береговую линию. Начал тыкать пальцем.

– Вон храм Деметры, дальше храмы Аполлона Филесия и Афродиты Урании… За ними винодельня, потом кварталы гончаров, оружейников, валяльщиков… Все эмпории – на окраине. Они, понятное дело, находятся рядом с дорогой, чтобы телеги было удобнее разгружать… Там и дом Зопира. Большой такой, из зеленого мергеля – сразу увидите.

– Кто у вас пресбевт? Гилон? – допытывался Первый стратег.

– Так это… да.

– Отношения с Кизиком какие?

– Дружат.

Перикл досадливо покачал головой: его худшие опасения подтвердились. Когда-то присланный Советом пятисот в качестве ойкиста афинянин сумел забраться на вершину власти, но, как только стал пресбевтом, ввел непомерные налоги на ввозимые из Афин товары, а последние несколько лет даже не предоставлял отчеты о проделанной работе. Формально – союзник, а фактически – местный царек, плюющий на обязательства перед метрополией.

«Значит, они близки, – думал он. – Вряд ли удастся Гилона перекупить. Если бы его мучали угрызения совести, давно бы выехал встречать эскадру».

– В городе есть фракийские наемники? – неожиданно спросил Спарток.

Рыбак кивнул.

– Где казарма, знаешь?

– А то! Это слева, возле дворца Гилона. Пристройка к кузне.

– Сколько их?

– Человек пятьдесят.

– Ты что задумал? – сощурился Перикл.

– Если они перейдут на нашу сторону, возьмем Нимфей в два счета.

Первый стратег крякнул от досады. Это что же получается, он столько сил приложил, чтобы сделать одриса гражданином Афин. А главное – полезной, можно считать, незаменимой фигурой в политической игре на Боспоре. И вот теперь он хочет совершить безрассудный, опасный поступок, который может стоить ему жизни и сорвать хорошо продуманный план.

Ответ прозвучал жестко:

– Ты не для этого плывешь в Пантикапей.

Спарток не сдавался:

– При всем уважении… Мы не знаем, сколько в городе афинян и как они настроены. Ты политик, поэтому исходишь из того, что каждый клерух должен быть патриотом Афин. А ты уверен, что они готовы идти на жертвы, рисковать своей жизнью, жизнью семьи?.. Вспомни, что ты говорил мне про пританов: каждый думает в первую очередь о достатке и спокойной старости. Чем эти афиняне отличаются от тех? У них тоже промысел, дети, добро… Ты уверен, что они хотят перемен?

– Может, и не хотят, но перемены к ним уже пришли. – Перикл обвел рукой пролив, где повсюду на фоне темнеющего неба торчали мачты триер. – Ты спрашиваешь, уверен ли я. Нет, но я верю. По моим сведениям, Гилон зажимает клерухов, обложил эргастерии непомерным налогом. Все лучшие должности отдал на кормление потомкам милетян… Так что я надеюсь на их помощь.

– Хорошо, давай оценим силы противника. Гарнизон – раз. Ополченцы – два. Наемники – три. Сколько отсюда до Пантикапея?

– Около сотни стадиев[127].

– Ночной переход. Если Кизик вечером отправит гоплитов, утром они будут здесь. Тебе нужна длительная осада?

Перикл не перебивал, хотя на скулах заиграли желваки. В нем боролись негодование и здравый смысл. Два года назад он возглавил афинскую армаду во время похода на Самос. Осада длилась девять месяцев, и все-таки мятежники сдались. Но там ситуация была другой: островитяне не могли рассчитывать на стороннюю помощь. Получается, фракиец прав: если к Нимфею подойдет ополчение из Пантикапея, дело может принять нежелательный оборот.

– Не отправит, – подумав, сказал он. – Гарнизон должен остаться в городе, а фаланга не может выдвинуться мгновенно: нужно оповестить призывников, дать им время на сборы, подготовить провиант и оружие, снарядить обоз… Мы не знаем, мир сейчас у Кизика с Октамасадом или война. Разведчики доложили, что недавно произошла стычка под Пантикапеем, но обстановка на Боспоре меняется быстро. Нужно все проверить, чтобы не напороться на скифскую конницу…

– Кто пойдет к Октамасаду? – спросил Лисандр.

Перикл взял бороду в кулак.

– Я, кто же еще.

– Отправь одного из эпистолевсов. Не подвергай себя опасности.

– Нет, у варваров принято, чтобы вожди договаривались, глядя друг другу в глаза. Так?

Он вопросительно посмотрел на Спартока.

Тот кивнул, потом напомнил:

– Наемники…

Первый стратег досадливо вздохнул.

– Я ценю твое рвение, но пойми меня правильно. Ты мне нужен живым и здоровым. Сам знаешь почему.

– Знаю, – невозмутимо заметил Спарток. – Мы сюда воевать пришли. Стрела может найти в толпе любого, потому что смерть не разбирает, кто куда пришел, и зачем. Это может случиться и в Пантикапее. Так что ж теперь – всю дорогу прятаться за мачтой? Я верю в успех, точно управлюсь до рассвета.

Перикл молчал – ох как нелегко ему сейчас давалось решение.

– Хорошо. Пойдешь с Лисандром. Видите здание под красной черепичной крышей у подножия холма?

Оба кивнули.

– Это храм Деметры. В случае успеха любого из вас, неважно кого, нужно рядом с ним зажечь костер. Так я узнаю, что в городе нас ждут и поддержат при штурме. И добавьте в огонь побольше зеленых веток, чтобы шел белый дым.

Лисандр показал на массивное здание над обрывом, похожее на обычный глинобитный дом, но крупнее.

– Лучше там: с акрополя костер будет заметнее.

– Что в этом доме? – спросил Перикл рыбака.

– Храм Кабиров.

– Как туда попасть? По дороге нельзя… – заметил Спарток.

– Разберетесь на месте, – буркнул Перикл.

Потом снова обратился к рыбаку:

– Есть еще дороги, кроме Пантикапейской?

– Так это… конечно. Зерно же возят. Только вам по воде надо. К северу от Нимфея находится большая бухта, но она мелкая, корабли туда не заходят, только рыбачьи лодки. Можно пройти тихо, на веслах. Там моя деревня.

Дальше решили так. В назначенную ночь два небольших отряда под командованием Лисандра и Спартока зайдут в бухту на лодках, высадятся и двинутся по городу, стараясь не привлекать к себе внимания. Из оружия возьмут только махайры[128], чтобы не звенеть амуницией. Для защиты – наручи, под хламидой не видно. После выполнения задания оставшиеся в живых рассредоточатся по городу и будут ждать штурма.