И я действительно воспринял эту встречу как знак: «Тебе стоит остановиться на этой земле». Впоследствии я решил принять предложение Адыгейского государственного университета и стал заместителем руководителя Кавказского математического центра.

К медийности моей личности я отношусь спокойно, хотя она доставляет определенные хлопоты. Дело в том, что мне приходит много писем, примерно 25–30 в месяц, в которых незнакомые люди претендуют на мое внимание. Они написали собственные труды, по их мнению гениальные, и хотят, чтобы их кто-то прочел и дал оценку. Некоторые даже просят о личной встрече. Но когда человек утверждает, что вот так, с полпинка, он смог решить великую проблему, это в ста процентах случаев – бред, вызванный тщеславием.

Однако мне приходит и много хороших, теплых писем. Я всегда радуюсь им и полагаю, что дурацкие письма – своеобразная плата за те, что вдохновляют. Это просто очередной пример того, что в природе все уравновешивается.

Если бы не математика, я бы мог стать музыкантом. Давным-давно я хорошо играл на аккордеоне, с шести лет. И очень любил импровизировать. Когда шел выступать на праздниках в свою первую школу № 835, то даже не знал, что буду играть.

Ведущий объявлял: «Ученик 1 „А“ класса Алексей Савватеев исполнит нам на аккордеоне». А что исполнит, непонятно. Репертуар полностью оставляли на мое усмотрение.

Дальше на сцену выходил «аккордеон на ножках»: я был очень маленького роста и не мог даже выглянуть из-за своего инструмента. Садился на стул и начинал играть что-то мелодичное, что приходило в голову. Потом слушал аплодисменты, кланялся и уходил.

К третьему классу ситуация ухудшилась, потому что надо было расти как музыканту. Мы стали разучивать серьезные вещи, и их надо было повторять по 20 раз подряд, одно и то же. Мне настолько надоело играть чужие мелодии, что к четвертому классу я сдался и спросил у отца:

– Папа, скажи, есть ли на свете деятельность, которая в принципе не предполагает никакого заучивания и повторения?

Он сказал:

– Да, сынок, есть, но только одна. Это математика. В ней тебе никогда не будет скучно.

И действительно, как раз тогда я на математике решал много задач, каждый раз новые. Это меня убедило. Так в четвертом классе я сделал окончательный выбор своей профессии (хотя потом меня еще помотало от химии до конькобежных гонок!).

Впрочем, я очень музыкальный человек и до сих пор играю на гитаре, а в студенческие годы даже выступал с друзьями в подземных переходах. Музыка – идеальное альтер эго математики, и для меня она – дополнительное интеллектуальное занятие.

Однажды во время полета я попросил стюардессу наполнить мне стакан на три четверти. Но она, при всем желании, не смогла это сделать – потому что просто не знала, сколько это получится в терминах количества воды в стакане!

Ну не налила и не налила. Моя жизнь от этого не изменилась, да и ее жизнь не изменится: она красивая девчонка, и с работы ее не уволят. И я не думаю, что незнание сделало ее несчастной.

Впрочем, я не уверен и в обратном – в том, что знание приносит счастье. Может быть, и не приносит. Но лично я не жалуюсь: я человек, которому не на что жаловаться по жизни. И во многом это связано с тем, что я изучал много наук, знаю, как устроен мир с научной точки зрения, и это гармонично дополняет мои религиозные воззрения.

Думаю, знания, скорее, на стороне счастья, чем на обратной. Но, может быть, для кого-то это и не так. Представьте художника, которого ломают об колено, чтобы заставить изучить и понять формулы. Он проклянет это и перестанет писать хорошие картины. Такое вполне может произойти, и, наверное, происходило неоднократно на нашей земле.

Выражение «счастье в неведении», возможно, работает с другими людьми. Но со мной – нет: я предпочитаю понимать все, и когда вижу незнакомое явление, то непременно хочу в нем разобраться.

Мне интересно, почему в какую-то область знания люди (ученые) не входили. Может, она запретная в определенных кругах, а может, причина в другом? Я часто задаю неудобные вопросы, потому что миром сегодня правит не наука, а повестки. Повестка коронавируса, повестка BLM, еще какая-нибудь. У нас свой набор повесток: цифровизации, например, или новых форматов образования.

Никем не доказано и не установлено, что повестки приносят пользу. Просто сказано сверху и велено, чтобы люди, как рабы, подчинялись. Я против этого, и наука тут дает хорошее лекарство: человек, вооруженный знаниями, вскроет все эти повестки и задаст неудобные вопросы – например, про климатическую. Эти вопросы будут неудобны тому, кто это все пропагандирует, он просто не сможет ответить на них. Почему не сможет? Да потому, что его не учили отвечать на вопросы, его дело – продвигать повестку.

Вот почему мне кажется, что классно жить с набором предметных знаний на научной основе. Ты видишь, где тебя обманывают, где тебя разводят, где тебя гонят в очередное стойло. Человека ученого туда не загонишь.

Есть вещь, которая очень сильно влияет на мою жизнь. Это репутация. Я безумно дорожу репутацией человека, который всегда держит слово.

Почему так? Я болен «сверхчестностью» по жизни – в принципе не умею врать, но дело не только в ней. Важно осознание того, что при нарушении слова контрагенты не будут поддерживать те договоренности, которые есть. Так что держать слово – это мое кредо.

Мне вообще кажется, что в нашей жизни слишком много безответственной болтовни. Кто-то говорит: «Давай сделаем то-то и то-то». И пропадает. Я спрашиваю: «Ну что, будем делать или нет?» Он говорит: «Не знаю, что-то как-то лень» или «Да что-то у меня другие обстоятельства». К сожалению, подобное бывает очень часто.

Иногда я вижу, что человек объективно зависит от более важного лица. Вот я однажды выписал в Иркутск человека с лекциями, очень известного. И в последний момент он не приехал, сказал: «Не могу, Путин зовет».

Я могу понять его отказ, но для меня это не аргумент. Помню, меня пригласили в администрацию президента, и мы назначили дату, на пятое марта, по-моему. И вдруг они мне говорят, что пятого марта нельзя: экстренное совещание у Путина, давайте шестого. «Вы с ума сошли, какого шестого, теперь уже двадцать девятого только!» – отвечаю я. Потому что до 29 марта шли сплошь гастроли и записи, которые я не могу отменять!

Я могу себе представить какие-то обстоятельства на грани фантастики, когда мне звонят и говорят: «Путин ждет прямо сейчас, немедленно, по вопросу массовой школы». Да, наверное, в этом случае я позвоню человеку и скажу: «Меня ждет Путин, извините». Ну вот реально не ниже, то есть к Мишустину, если надо менять план, уже не поеду.

И с деньгами то же самое. Я могу погнаться за очень большими деньгами, чтобы потом некоторое время жить спокойно, но не ценой нарушения уже достигнутых мною ранее договоренностей. Даже если эти договоренности не связаны ни с какими деньгами!

В своей жизни я всего три раза менял план: когда рождалась Света, когда рождался Юра и когда рождалась Надя. Тогда пришлось отменять события, но тут уж извините. (Мишенька и Галочка, рождаясь, планов не меняли – дни рождения приходились на праздники.) Ну, еще пару раз объективно не мог записываться из-за полной потери голоса, тоже пришлось переносить. А вот выступать приходилось иногда и при полной потере голоса – в апреле, кажется, 2019 года, лекций пятнадцать подряд на выезде провел в таком состоянии!

Ну и я могу представить себе ситуацию, когда я очень-очень сильно заболею, как еще не бывало. Конечно, я не смогу выступать в этом случае. Однако это не связано с моим решением, это объективное препятствие. Изменения моих планов могут происходить только, как говорят юристы, по обстоятельствам непреодолимой силы.