После 1938 года многие государственные служащие были уволены, в том числе и почтовые работники Мюнцкирхена, и для местных нацистов было обычным делом занимать такие должности17. Вполне возможно, что сама Мария в это время не проявляла политических симпатий, а просто повторяла убеждения своего отца и своей семьи.
Это один из самых больших и ироничных поворотов в жизни Марии. Не будучи еще членом нацистской партии, она потеряла работу и всякий шанс на нормальное будущее.
Или, возможно, как позже предположили многие члены сообщества, ее уволили не потому, что она не была нацисткой, а «потому что ее семья была из черных и принадлежала к ÖVP»18.
Что же до Марии, то помимо эмоциональных потрясений, связанных с потерей работы и огромными потрясениями того периода, она также потеряла своего жениха.
Мой друг [жених], который хотел сделать карьеру на государственной службе после службы в армии, написал мне после того, как я поведала ему о своих злоключениях, и сказал, что ему как солдату Третьего рейха было бы невозможно поддерживать связь с девушкой, которая вынуждена отказаться от должности по <…> причинам. Это навредит его будущему19.
Личность жениха Марии канула в Лету. Семь десятилетий спустя слухи все еще ходят по округе: у Марии была Verschmähter Liebe. Она «любила того, кто ушел». «Ее любовь была безответной…»20. «Ее жених был полицейским»21.
В последние годы появился достоверный свидетель, который утверждает, что один из близких друзей Марии опознал в женихе Марии до аншлюса Антона Шиллера, того самого мэра города во времена нацизма22. Если это правда, то это объясняет сохранявшуюся антипатию и напряженность между семьей Мандель и Шиллером.
Что бы там ни было, травма, нанесенная душе Марии, оказалась серьезной. Мало того что она пережила потерю любимого человека, Мария также лишилась положения в обществе и независимости, которую мог бы обеспечить брак. Не говоря уже о детях, которых она так хотела.
Очевидно, опустошенная и ищущая новое направление для своего теперь уже неопределенного будущего, Мария приняла решение отправиться в Мюнхен и искать работу там. «Когда в 1938 году немецкая армия вошла в Австрию, я отправилась в Мюнхен, и неприятности продолжились»23.
Часть вторая
Глава 5
Надзирательница
Я был молод. Я хватался за любые возможности. И как только я присоединился к нацистам, назад пути уже не было.
Унтерштурмфюрер СС Ганс Мюнх1
В сентябре, опустошенная отказом своего жениха и потерей работы, Мария отправилась в Мюнхен. У семьи Мандель были родственники в этом городе, и Мария надеялась найти новую работу. Позже она описала этот момент в своей жизни такими словами:
В том же [1938] году я поехала к своему дяде в Мюнхен, где он был начальником полиции, и попросила его найти мне работу в немецкой полиции. Я хотела попасть в криминальную полицию – я знала о работе полицейского управления по рассказам дяди и слышала, что сотрудники криминальной полиции хорошо зарабатывают. Вакансий не было, поэтому по совету дяди я согласилась работать Aufseherin (надзирательницей) в КЛ Лихтенбург (концентрационный лагерь). Я выбрала эту работу, потому что слышала, что охранники в КЛ хорошо зарабатывают, и предполагала, что смогу зарабатывать больше, чем медсестра. Если бы я не получила работу в КЛ, то пошла бы учиться на медсестру2.
Лихтенбург являлся недавно созданным концентрационным лагерем для женщин-заключенных, расположенным в небольшом городке Преттин, к юго-западу от Берлина. Расположенная в разрушающемся старом замке с внушительными каменными стенами и угловатым и суровым внутренним двором, новая тюрьма испытывала хроническую нехватку надзирателей. Вместо квалифицированных кандидатов-мужчин на эти должности теперь рассматривались женщины3, и нацистская иерархия начала искать новые способы активного набора и обучения надзирателей.
Была запущена гениальная кампания в прессе. В газетах появились объявления о том, что в Лихтенбург, лагерь для асоциальных и трудных женщин4, ищут надзирательниц. Позже работа рекламировалась как легкий физический труд с хорошей оплатой, а на собеседованиях соискателям говорили, что они должны будут только присматривать за заключенными5. Если соискательница спрашивала об этих заключенных, ей отвечали, что эти женщины совершили преступления против арийской расы и теперь, дабы предотвратить дальнейший вред, они должны быть изолированы от общества. Одно из описаний вакансии просто гласило: «Требуется женский надзорный персонал в лагерь, который будет построен для содержания проституток»6.
Некоторые из вновь нанятых охранников не захотели работать или были ошарашены, когда поняли, что некоторые из женщин-заключенных были арестованы только из-за их политических взглядов, а не за проституцию или «антисоциальное поведение»7. Несколько человек покинули должность после этого откровения, но большинство, в том числе и Мандель, остались. У большинства новобранцев не было других вариантов трудоустройства, и со временем, из-за рутины и давления коллектива, поступки, которые раньше виделись немыслимыми, стали для них обычным делом.
От кандидатов требовалось крепкое здоровье, отсутствие судимостей8 и возраст от двадцати одного до сорока пяти лет 9. Мандель, которой на момент начала службы в лагере было двадцать шесть лет, ничем не выделялась – средний возраст надсмотрщика составлял двадцать пять лет 10.
Большинство женщин, поступивших на службу, не были искушенными или опытными11. Многие из них имели начальное и среднее образование, некоторые были помощницами по дому или помогали в ресторанах, но лишь немногие до этого работали в тюрьмах или социальных службах.
Одна из заключенных позже сказала, что была ужасно разочарована, узнав, что «гитлеровские твари» были не прирожденными садистами или профессиональными преступниками, а скорее выходцами из среднего класса12.
В конце концов Генрих Гиммлер взял на себя инициативу по созданию группы поддержки женщин для СС, которая стала известна как SS Helferinnen («Помощницы СС»). Гиммлер распорядился, чтобы женщины, отбираемые в эту группу, соответствовали тем же расовым критериям, что и мужчины, и получали зарплату и полное военное обмундирование из ресурсов СС13. Они имели право носить оружие и находиться в сопровождении собак СС, но по сравнению с мужчинами из СС возможности женщин были ограниченны. Наивысшее звание, которого могла достичь женщина в концлагере, – Oberaufseherin (обер-ауфзерин, старшая надзирательница), которая затем руководила надсмотрщицами более низкого звания14.
В конце концов кандидатки подписывали контракт на профессиональную службу, после чего женщины считались сотрудницами СС, хотя официально в СС не состояли. И, несмотря на женоненавистничество того времени, эти женщины выполняли функции не только подчиненных. Их обязанности были обширны, и новые надзирательницы обладали негласной властью над заключенными15.
Мария позже рассказывала:
Перед тем как приступить к работе, я поклялась хранить в тайне все, что узнаю за время службы в лагере. Нас проинструктировали, что с женщинами-заключенными нужно обращаться сурово, но справедливо [streng aber gerecht]16.
Женщин-охранниц, работавших в лагерях, привлекали хорошие зарплаты, оплачиваемое жилье, гарантия занятости, а также возможность улучшить свою жизнь и статус. Для такой амбициозной девушки, как Мария, вознаграждение было колоссальным.
Глава 6
Концентрационный лагерь Лихтенбург
Жизнь в Преттине показалась Марии Мандель комфортной и знакомой. Он был ненамного больше Мюнцкирхена, но мог похвастаться уютным центром города и множеством мест для отдыха и развлечений. Бригитта Либехеншель, чей отец служил в Лихтенбурге, вспоминала Преттин как симпатичный городок с дружелюбным лудильщиком, который приезжал на маленьком шатком грузовичке и обменивал старые газеты или фольгу на мелкие сувениры1.
