А двое десантников выжили. Один был легко ранен, а второй просто в пыли перепачкался. Это потому, что они струсили и не стали стрелять из своих автоматов. И Буурал струсил, и потому жив остался. Об этом еще старый Кирсан говорил, напившись кумыса и подбирая белые капли с лица пальцами, чтобы не достались мухам: «Самое говно всегда и выживает, помни это, сынок! Хорошему человеку в мире места нет, а говно всегда свое возьмет…»

И хоть Буурал себя таким уж говном не считал, но мудростью старого Кирсана пользовался. Вот так и вышло, что он выжил в бою.

Но выжить в бою было мало – надо было выжить в плену.

Первым делом, чтобы выжить, требовалось понять, кто и зачем их держит. Ну, кто – это были, конечно, чеченцы, никаких других зулусов или папуасов здесь не водилось. А вот зачем – этот вопрос Буурала очень мучил. До такой степени, что он решил спросить десантников.

Из двух один десантник совсем был как мертвый: белый, словно мел, глаза остекленели и смотрели прямо перед собой, как две дырки. Человеческие чувства он проявлял только ночью: скрипел зубами, вскрикивал и страшно матерился. А второй был еще ничего себе, ворочал головой по сторонам, и в лице его временами блуждала какая-то мысль. Звали его Вася. Раньше Буурал думал, что такие имена только в фашистских фильмах бывают или в анекдотах – про русского, немца и калмыка.

Но при взгляде на васино лицо, конечно, не хотелось думать ни о каких анекдотах. Смотреть на это лицо было немного неприятно. Но смотреть на лица чеченцев было еще хуже. Поэтому Буурал предпочел Васю.

– Зачем они нас? – спросил у Васи Буурал.

Вася перевел на него взгляд, из которого еще не ушла окончательно мысль и сказал:

– Менять будут, вот зачем.

При этих словах Буурал немного оживился.

– На что менять? – спросил он. – Если на верблюдов или овец…

Можно было найти овцу или даже верблюда, старый Кирсан мог дать – с отдачей, конечно. Берешь верблюда, а возвращаешь верблюдицу с верблюжонком – это называлось с отдачей.

– Верблюд твоему горю не поможет, – отвечал на это Вася. – На сигареты менять будут. На сигареты и водку. Ты вот маленький, с тебя жира немного – хорошо, если на поллитру выменяют, да и то – паленую. А вот за меня не меньше канистры спирта запросят.

Тут, наконец, Буурал понял, что ему морочат голову, и отполз обиженно в сторону.

Странный человек этот русский десантник Вася, думал он. Его, может, убьют сегодня, а он все шутки шутит. Да, может, он сам его и убьет, этого Васю, почему нет? Не ждать же, когда чеченцы прочухаются. Дотерпит, когда ночью все уснут, возьмет камень и ударит по башке, прямо в череп. Чтобы в другой раз думал, какие шутки шутить…

«Нормальному человеку нет время шутки шутить, – говорил, бывало, старый Кирсан. – Нормальный человек должен о жизни думать».

Сам Кирсан никогда не шутил, он был сын врагов народа. На эту тему его, бывало, другие тоже подкалывали.

– Эй, – говорили они, – сын врага народа! Может, ты сам враг народа?

– Может быть, не знаю, – отвечал старый Кирсан. – У нас такой народ – ему все враги…

Чеченцев в лицо Буурал вообще не различал – от страха. Они все почти были одинаково черные и пугали его, каждый был готов убить бедного Буурала в любую минуту. Только Джохар выделялся среди прочих.

Этот Джохар был хуже всех, кого ни возьми. Рыжий, заросший колючей щетиной и такой маленький, что жутко было на него смотреть. Буурал, встречая его взгляд, пламенеющий темным огнем, всякий раз вздрагивал. Все боялся, что ударит. Подпрыгнет и ударит головой прямо в подбородок.

Джохар мучил его все время. Настоящий был живодер. Жестокий, как турникет в метро. С другими было проще – ударит ногой в пах, автоматом добавит по голове: лежи потихоньку, кровь сплевывай. А этот не такой. Как начнет говорить – остановиться не может. Говорит-говорит, пока сознание от ужаса не потеряешь.

– Ты, – говорит, – не раб, не скотина… Ты должен мне в глаза смотреть. Ты человек, понимаешь? Смотри мне в глаза!

Знаем мы твои глаза, думал Буурал. Посмотришь, а он тебе промеж этих самых глаз – прикладом.

– Не надо, дяденька, – тонким голосом говорил Буурал. – Не надо в глаза… Я же не десант. Я в свою часть добирался.

Но Джохар даже не слушал его оправдания. Он чего-то все от него хотел, чего-то добивался.

– Мы, – говорил, – не враги с тобой. Мы оба – русские люди. Хоть я чеченец, а ты – чучмек обыкновенный. Но оба – русские. Понимаешь, почему?

– Понимаешь, – кивал головой Буурал, хотя ни черта не понимал. Он – чучмек, тот – чеченец, где русские?

– Ничего ты не понимаешь, – злился Джохар и Буурал сжимался судорожно: ударит башкой в живот – все грибы назад полезут. – Мы с тобой в советской школе учились, оба одну литературу читали. Русская поэзия, понимаешь?

Буурал кивал, боясь, что врежут сапогом промеж ног. Как же, русская поэзия, помню! А тот, скотина, пристал, как банный лист, все свое долдонит.

– Какие, – говорит, – стихи любишь?

– Разные, – Буурал прятал взгляд. – Разные люблю.

– Ну, какие разные? – Джохар не отставал.

– Ну, вот это… – Буурал мучительно морщился, вспоминал. – Снесла курочка яичко. Не простое, а золотое…

Джохар останавливал его жестом крепкой ладони.

– Это не стихи, дурак. Это фольклор. Вековая мудрость русского народа. Понимаешь? А ты стихи давай…

Как же Буурал его в этот миг ненавидел. Стихи ему подавай, черножопому! Говорила ему в школе русичка Татьяна Пална, добрая женщина: учи стихи, козел малолетний, в жизни пригодится. Он не верил: где ж там пригодится, на заборе их что ли, заместо мата писать? А вон оно как обернулось – и правда, пригодились бы стихи. А теперь что ответишь? А Джохар все пытает, не отстает.

– Какую, – говорит, – великую русскую поэзию помнишь?

Буурал второй заход делает, мало на что надеясь:

– Колобок, колобок, я тебя съем…

Но этот стих Джохар даже слушать не стал, весь затрясся, глаза кровью налились – вылитый патиссон из вампирского фильма «Сумерки»:

– Издеваешься надо мной, да?!

Буурал не ушами – спиной, кожей, третьим глазом услышал, как передергивается затвор на его автомате.

Третий глаз – это его ламы научили уму-разуму. Эти ламы жили в монастыре недалеко от их юрты, жирные все, толстые как директор комбината. Все время ходят, четки перебирают, Будде молятся: гыр-гыр-гыр, Амитабха, гыр-гыр-гыр, Майтрейя.

Но несмотря на это, очень были душевные люди.

– Третий глаз, – говорят, – у тебя во лбу находится, все чувствует, все знает заранее. Только его открыть надо.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.