Что-то придумать.

Кофе в кафе в супермаркете совсем не похож на тот раф, который мы пили с Миланой.

Милана. Моё откровение.

Секс в отеле был жёстким, горячим, отчаянным.

Я не помню, чтобы я был таким с кем-то, когда-то. Словно наказывал её и себя. А она таяла в моих руках, стонала, кричала, я видел её слёзы. Это было хорошо. Нет. Охрененно. До потери сознания. После я распластался на смятых, влажных простынях, притянул её к себе на грудь.

Мы просто молчали. О чём говорить?

О том как хорошо? Или о том, как плохо?

Почему я ничего ей не рассказал?

А смысл?

Чтобы она меня пожалела? Разве это достойно жалости?

Я не могу бросить жену, потому что её отец, друг моего отца умирает от рака, потому что нашему сыну всего четыре месяца, потому что жена моя слабая девочка, которой нужна поддержка и защита сейчас больше, чем когда-либо. И я буду мразью, если уйду сейчас. На самом деле я в любом случае буду предателем и подлецом. В нашей семье не принято разводиться. Бросать жён.

Только вот вся фишка в том, что и прадед, и дед, и отец женились по любви. Брали в жены тех, с кем готовы были провести всю жизнь.

А я женился на маленькой Людочке, потому что она слишком сильно этого хотела, потому что её отец слишком много вложил в меня и мою компанию.

Потому что я считал, что в моей жизни нет места любви, а удобная жена – моё спасение.

Если бы я чуть-чуть подождал.

Чёрт.

А столкнулся бы я с Милой, если бы был холост?

Или именно в этом коварный план судьбы? Свести меня с той, единственной именно сейчас? Заставить меня делать выбор?

А как его сделать, если выбора нет?

Для меня нет.

А для Милы?

А для моей жены, которую по иронии судьбы всю жизнь тоже зовут не Людой, а Милой?

Всё это неправильно.

Противоестественно.

Но такова жизнь.

По крайней мере пока.

Сейчас.

Ловлю сообщение. Список.

Памперсы, если будет определенная марка, молоко, хлеб, черника, зеленые яблоки, овсяное печенье…

«Купи, пожалуйста, клубнику и взбитые сливки, я знаю, что мне нельзя, но так хочется! Я просто на них посмотрю!»

Она еще такая девочка. Хотя ей уже двадцать три.

Мне почти сорок. Тридцать девять. Скоро юбилей.

Я старше на целую жизнь.

А Милана? Ей тридцать семь. Казалось бы, почти ровесница, мужчины в моём возрасте должны предпочитать девушек помладше.

Раньше я предпочитал.

Для разгрузки, для расслабления, для секса.

Для любви, оказалось, нужно совсем другое.

И возраст не имеет значения.

И я понимаю мужчин, которые смотрят на женщин гораздо старше и влюбляются без оглядки.

Как мой земляк художник Павел Филонов влюбился в женщину, которая была старше на двенадцать лет. Меня в своё время потрясла их история, как и картины Филонова, которые висят у нас в Русском музее.

Милана подходит мне во всем.

С ней можно говорить и молчать. Это самое важное, когда с человеком комфортно молчать.

Покупаю продукты, нахожу нужные подгузники. Еще беру манго и малину – кажется, Людмила их тоже любит.

Ей нельзя, кормящей, точно. Но я, наверное, заставлю съесть. В конце концов я читал, что не стоит ограничивать себя во всем и младенцам даже полезно получать разные продукты с молоком матери.

Люда ждёт меня в гостиной. Одна.

- Привет.

- Привет.

Целую сухо, в щеку. Она привыкла. Плакала.

- Что случилось.

- Ничего, просто.

- Пойдём.

- Куда?

- На кухню. Будешь у меня есть клубнику со сливками.

- Нельзя, у Максюши будут колики.

- Когда он вырастет я ему расскажу, что ты называла его Максюшей и фотографировала голеньким.

Люда смотрит как-то странно.

- Что?

- Ты влюбился?

- Что?

- Ничего.

Глава 33

У меня дежа вю.

Это уже было. Так мы уже собирались, только тогда в Питер ехала одна я.

И Коржик был с нами. Сейчас Коржик остался на даче у родителей. Мама называет его «сыночек» и любит, кажется, больше, чем нас с братом и внуков.

Я не ревную, Коржика я и сама люблю.

- Мам, а куртку брать?

Вот! Те же слова.

И мой ответ.

- И куртку, и жилетку. Бери. И шорты с майками. Сейчас там жара, но Питер — это Питер.

Да, Питер — это Питер.

Я не сказала ему, что приеду.

И не скажу.

Наверное.

Боже, не скажу! Не «наверное», а точно. Я не могу.

Это мерзость, знать про его жену, знать про его ребёнка… Он мне рассказал.

Не давил на жалость, не объяснял.

Я ведь не прошу его бросать жену? Не прошу менять жизнь!

Я вообще попросила бы оставить меня в покое.

Если бы у меня были силы.

Но я была в какой-то агонии. Сгорала заживо. И снова как птица Феникс воскресала от его поцелуев, рук, губ. Он его аромата. От тела рядом.

А после так долго не могла прийти в себя и всё думала. Размышляла.

А как было у нас с Олегом?

Было так?

Нет, была любовь, это я точно знаю. Но было иначе. Всё иначе.

Я помню в самом начале было легко, а потом накрывали моменты такого драматизма, когда казалось, что мы просто умрём друг без друга. Убери меня от него, и я не смогу дышать.