– И к чему ты это ведёшь? – спросил Потёмкин.

– А веду я к тому, – Керенский понизил голос, – что эти два графа обсуждали, что к этому как-то причастен Вавилонский.

– Стоп, подожди, какой Вавилонский? – Потёмкин нахмурился ещё больше. – Откуда он в Лихтенштейне? Он же сидит в столице, бухает беспрерывно, и позорит имя своего отца – Железного Деда.

– Да нет, – Керенский махнул рукой, – говорят, не этот Вавилонский. А Теодор Вавилонский, сын Аристарха, внук Владимира.

– Ого, интересно! – протянул Потёмкин. – Я о нём вообще ничего не слышал. И что он, поступил на службу к какому-то известному Роду?

– Так вот, опять ты не угадал, – Керенский усмехнулся. – Он сейчас самостоятельно действует и, судя по всему, действует неплохо. И знаешь, что ещё интересное?

– Ну, говори уже…

– Полковник Кирилл Александрович Полянин вышел с пенсии, собрал своих лучших гвардейцев, и снова присоединился к Вавилонскому. Они тоже были в этом бою.

Потёмкин, откинувшись в кресле, задумчиво произнёс:

– Ну, наличие Скалы хоть немножко объясняет произошедшее. Но нифига не объясняет, почему он поехал к этому малышу. Если мне не изменяет память, ему там лет шестнадцать должно быть.

– Ну, почти угадал, восемнадцать, – кивнул Керенский. – Он стал совершеннолетним и уехал в Лихтенштейн.

– У тебя есть видеозаписи всего произошедшего?

– Я работаю над этим, скоро всё будет.

– Вавилонский, Вавилонский… – задумчиво произнёс министр обороны, постучав пальцами по столу. – Слушай, не в службу, а в дружбу. А ты можешь мне дать побольше сведений об этом пареньке? Дед был старым болваном, который не признавал авторитета, и у нас с ним было много конфликтов. Но это не отменяет того факта, что личность он был неординарная. Я, честно говоря, думал, что всё, на его сыне славный Род Вавилонских закончился. Но то, что ты рассказал про этого паренька, меня очень заинтересовало. Дай побольше какой-нибудь информации.

Керенский улыбнулся и, достав из портфеля папочку, протянул её министру обороны.

– Я знал, что ты это попросишь. Вот тебе, изучай.

– Спасибо большое, – кивнул Потёмкин, с интересом глядя на папку.

Керенский вышел из кабинета, а Потёмкин задумчиво водрузил на нос очки и открыл папку. Первое, что он увидел – молодое лицо парня, который был похож на юную копию легендарного графа Вавилонского.

Когда мы вернулись обратно в родовое имение, первым делом, Скала связался со своим начальником штаба, генералом Васильевым. Новость, которую тот сообщил, была неоднозначной. С одной стороны, больше войск на территорию Лихтенштейна Австро-Венгрия не вводила, и границы теперь были под контролем. С другой – австрийские пограничники, с показной невинностью, разводили руками, делая вид, что не понимают, кто именно напал на княжество.

Получалось, что первая горячая фаза войны закончилась также быстро, как и началась. По крайней мере, пока закончилась. Васильев, конечно, предупредил, что пограничники усилены, а местные Роды приведены в полную боевую готовность. Но даже так, на душе у меня стало легче.

Учитывая, что я не спал больше двух суток, да ещё и потратил огромное количество энергии, моё состояние оставляло желать лучшего.

– Дядь Кирь, – сказал я, обращаясь к Скале, – я пойду и отдохну немного. Если что-то случится… будите сразу, не стесняйтесь. Ничего со мной от этого не будет.

– Хорошо, – кивнул Скала. – Отдыхай! Мы проследим, чтобы всё было в порядке.

Я поднялся наверх, в свою комнату, и рухнул на кровать. Перед тем, как уснуть, еще раз «просканировал» окрестности, проверяя, всё ли в порядке, нет ли угрозы. Убедившись, что вокруг всё спокойно, я отключился.

И проспал почти двое суток. Я просыпался через каждые восемь часов по таймеру, чтобы проверить состояние своего магического ядра, подпитывал его энергией, а затем снова погружался в сон. Всё это время, пока я спал, мои люди ходили на цыпочках, стараясь не шуметь. Кто-то заботливо ставил рядом стакан с водой. Я не открывал глаз, но подозревал, что это Настя заботилась обо мне.

Когда, наконец, я проснулся окончательно, то почувствовал себя совершенно другим человеком – бодрым, отдохнувшим, полным сил. Я сладко потянулся, разминая затёкшие мышцы, а затем, вскочив с кровати, подошёл к окну. На улице светило яркое солнце, а в саду, за окном, пели птицы.

Мир вокруг казался таким мирным и безмятежным, будто и не было никакой войны, никаких сражений. Я улыбнулся, с удовольствием вдыхая свежий утренний воздух, а затем пошёл умываться.

Спустившись вниз, я с удивлением увидел, что в имении царит идеальный порядок. Да, часть мебели была уничтожена, но все следы недавних боевых действий были тщательно убраны. Мои гвардейцы, под руководством Фредерика, умудрились не только навести порядок, но и восстановить большинство повреждений. Перед отъездом я успел исправить последствия только самых сильных разрушений, а те, что поменьше, трогать не стал. Сейчас всё вокруг блестело чистотой и порядком.

Я осмотрел стену, где ещё совсем недавно зияла огромная дыра от взорвавшейся гранаты. Теперь на этом месте красовался идеальный каменный узор. Я подошёл ближе и дотронулся до него пальцем. Камень был тёплым, словно живым, и я провёл по нему рукой. Память камня мне всё подсказала.

«Анастасия…» – подумал я, с улыбкой представляя, как она, не жалея сил, трудилась над восстановлением дома.

Когда мы, собравшись за столом в огромной столовой, принялись за завтрак, я, оглядывая почти пустое помещение, невольно заметил:

– Как-то тут просторненько, – заметил я.

– После твоей прошлой усадьбы, да? – Настя с улыбкой посмотрела на меня. – И в моём доме такого не было.

– Дед любил простор, – пояснил я, с наслаждением вдыхая аромат свежесваренного кофе. – Он большую часть времени проводил в походах и жил в палатках, поэтому для него все эти высокие своды и всё такое, как бы, особенно приятно.

– Да, – кивнула Настя, – я оценила архитектуру. Действительно, сделали со вкусом, но со своеобразным, таким солдатским. Всё очень просто и консервативно. Иванов, правда, пытался придать дому помпезности, но, судя по всему, вышло у него ещё хуже.

– И знаешь, почему? – спросил я, с улыбкой глядя на неё.

– Ну, конечно, знаю, – ответила она. – Потому что перестраивать что-то – это лишняя трата сил и денег. И обычно бесполезно. Если хочешь что-то строить, то строй изначально под себя.

– Умничка, – кивнул я, – понимаешь главное. Поэтому всю эту бутафорию, лепку Иванова, я предлагаю нахер содрать. Это дедовская память, пусть всё будет так, как он хотел.

– Хорошая идея, – кивнул Скала, отрезая кусок бекона. – Всё лишнее убрать. Лично я предпочитаю, чтобы всё тоже было просто и функционально.

На самом деле, мне самому не очень нравился этот суровый стиль. Всё вокруг напоминало какую-то казарму, а не усадьбу, где должны жить аристократы. Но, с другой стороны, я должен признать – всё было сделано грамотно. Скала прав – всё просто и функционально, а главное – надёжно.

– Знаешь, – улыбнулся я, глядя на Настю, – у меня тоже несколько другие вкусы. Но нам никто не мешает построить свою собственную усадьбу, в которой мы будем жить.

– Мы? – Анастасия, с удивлением глядя на меня, рассмеялась. – Теодор, а ты не слишком ли торопишь лошадей?

– Ну, а что торопить лошадей… – я, изображая дурачка, пожал плечами. – Я – учитель, ты – моя ученица. Чтобы подтянуть тебя до моего уровня, потребуется ещё очень много времени. Я думаю, в ближайшие лет сто мы точно не расстанемся, – добавил я, с улыбкой наблюдая за её реакцией.

– В ближайшие лет сто, как учитель и ученица? – Анастасия, не отрываясь, смотрела на меня своими голубыми глазами, в которых плясали смешинки.

– Ну… – на секунду я задумался, чтобы придумать что-нибудь этакое, и, изображая смущение, сказал: – В принципе, я не против, чтобы ты потом решила разнообразить свою специализацию, и стала… моей женой. Но… за эти полвека тебе нужно будет не только изучить основы Магии Земли, но и научиться готовить блинчики с творогом. И ещё – печь вишнёвый пирог. Вот такой, – я обвёл рукой пространство, намекая на величину пирога, – чтобы хватило на всю нашу большую семью!