– Что вам от меня нужно? – обернувшись, раздраженно спросила Свентицкая. – Я уже все вам сказала! Вы что, следите за мной?

– Ни в коем случае, Наталья Викторовна. Меня не пустили в палату к генерал-лейтенанту, и я ухожу. Но хочу оставить вам свои телефоны…

– Не надо. Не собираюсь вам звонить!

– Это же вас ни к чему не обязывает.

– Они мне просто не нужны!

– Пускай будут на всякий случай.

– Как-нибудь перебьюсь, – огрызнулась она.

– Наталья Викторовна! – повысил голос Плетнев. – Необходимо проявить элементарное благоразумие. Вы должны понимать, что идет охота. Ваш муж едва не стал жертвой. Дальнейшие действия преступников могут быть непредсказуемыми. Вы – самый близкий человек генерал-лейтенанту, у вас должна быть возможность в любое время связаться с нами. – Он засунул визитку в наружный карман ее сумочки. – До свиданья.

– Ладно, – донеслось ему вслед.

Выйдя из ворот госпиталя, она повернула направо, а Плетнев пошел налево.

«Странно жена генерала ведет себя. Ведь Свентицкий выжил, тут следует радоваться, быть со всеми доброй. У нее же совершенно непонятная, противоположная реакция. Спросила, слежу ли я за ней. Естественно, да! У сыщиков своеобразная работа. Иногда для пользы дела можно и прилгнуть. Святая ложь… Посмотрю-ка, кстати, куда наша дамочка направляется», – решил Антон.

Ускорив шаги, он на том углу, где кончился госпитальный забор, свернул направо и, дойдя до переулка, приблизился к проспекту, по которому, по его расчетам, должна была сейчас идти Наталья Викторовна. Тут Антон замедлил шаги, чтобы не попасться ей на глаза, и сделал это вовремя – заметил невдалеке голубенький плащ Свентицкой. Благо, подвернулся старый тополь – ствол невообразимой толщины. Плетнев спрятался за ним и осторожно выглянул.

Наталья Викторовна стояла возле машины, синего «Фольксвагена», и беседовала с каким-то мужчиной – высоким, светловолосым, одетым в роскошный костюм песочного цвета. Тот улыбался, словно слушал что-то забавное. А потом и вовсе рассмеялся, приобняв, чмокнул Свентицкую в щеку и открыл переднюю дверцу. Наталья Викторовна устроилась на переднем сиденье, мужчина сел за руль, и «Фольксваген» уехал.

Плетнев хотел запомнить номер машины, однако, к своему удивлению, увидел, что номерные знаки этой безупречно чистой машины густо заляпаны грязью.

Когда Плетнев вошел в маленький, с низким потолком, полутемный зал кафе «Фортуна», посетителей там не было. Это незаметное заведение, находившееся на территории спортивного комплекса, не пользовалось большой популярностью. Только когда здесь проходили международные матчи волейболистов или баскетболистов, часть зрителей после игры оседала в оказавшемся под рукой скромном кафе. В обычные дни, когда трибуны не собирали болельщиков, сюда мало кто заглядывал. Однако для многих сотрудников Генеральной прокуратуры «Фортуна» представляла нечто вроде ведомственного клуба, поскольку владельцем являлся их бывший сослуживец. Для своих товарищей по оружию отставник делал всякие поблажки, начиная с приготовления специальных блюд по заказу и кончая предоставлением кредита.

Несмотря на не столь позднее время, кафе уже готовилось к закрытию. На столиках топорщились ножки перевернутых стульев, что вызывало грустное настроение. Такое бывает на безлюдном осеннем морском берегу, когда деревянные лежаки унесены с пляжа и сложены под навесом, а тишина нарушается лишь тревожными криками беснующихся в поисках еды чаек.

Александр Борисович, в джинсах и в светлом летнем пиджаке, сидел в дальнем углу зала, возле фортепиано с откинутой крышкой. Правой рукой он наигрывал в замедленном темпе мелодию некогда популярного пугачевского шлягера, а другой в это время осторожно наливал из бутылки водку в стоявший на деке винный фужер.

Когда Антон обратился к нему, Турецкий повернулся, и стало видно, что тот изрядно пьян. Это было заметно по его окосевшим глазам, однако речь была совершенно внятной и координация движений более чем нормальной.

– Ты на чем-нибудь играть умеешь? – спросил он, поставив бутылку.

– К сожалению, нет, – признался Плетнев.

– Ни на чем? Даже на какой-нибудь завалящей арфе не играешь?

– Нет, Александр Борисович. – Плетнев не мог понять, говорить серьезно или отвечать абы как, лишь бы отделаться от болтовни пьяного человека. Все же добавил: – Даже на органе не играю. Музыкальным слухом меня природа обделила.

– А-а, это называется – медведь на ухо наступил. Ну, тогда ты напрасно сюда приехал. Умел бы играть, мы бы сейчас с тобой оркестр организовали. Сели бы в подземном переходе, деньги зарабатывали бы. А так, получается, зря. Мотай отсюда.

– Александр Борисович, уже поздно, кафе закрывается. Поехали домой.

Вместо ответа Турецкий царственным жестом взял лежавшую на деке, возле бутылки, книгу в мягкой обложке, наугад раскрыл ее и, поправив очки, прочитал вслух:

– «Я так устал, как не уставал еще ни разу в жизни, – подумал старик, – а между тем ветер усиливается». – Он захлопнул книгу и улыбнулся: – А я, в отличие от него, не устал. И ветер меня не пугает. Нам не страшен ураган. И мне здесь нравится.

– Все равно, посидели – пора и честь знать. Они скоро закрываются.

– Ничего подобного, – с пьяным упрямством произнес бывший «важняк». – Здесь же капиталистическая Европа – работают до последнего посетителя. Сегодня я желаю воспользоваться таким гуманным достижением цивилизации на полную катушку. Буду гулять, пока не придет первый посетитель следующего дня. Передам ему эстафету и тогда уйду с чистой совестью.

– Ну, Александр Борисович, это же явный перебор. Сколько можно сидеть! Вы устали, повара устали, хозяин – и тот к концу дня с ног валится. Пускай идут домой, к своим семьям. Мы тоже уйдем восвояси.

– Мы не уйдем! – Турецкий многозначительно поднял палец. – Мы – уедем!

– Ах да. Вы говорили, что на машине сюда приедете. Где она, если не секрет?

– Да где-то здесь поставил голубушку. В смысле – возле входа. Сюда-то я не въезжал, вошел пешком. Кое-что соображаю. Не конченый еще человек. Рано меня списывать со счетов, майор.

– В таком виде вам нельзя садиться за руль.

– Да какая собака меня остановит! У меня в ГИБДД кругом свои люди. Пальцем не тронут. Хотя я без «мигалки».

– Вы и сами далеко не уедете, в какую-нибудь стенку врежетесь. Давайте я отвезу вас домой.

– Не хочу домой, – по-ребячески захныкал Турецкий. – Что я там забыл?!

– Тогда поедем ко мне, – предложил Антон.

Александр Борисович отрицательно помотал головой и обеими руками ударил по клавишам – заиграл «Я люблю тебя, жизнь». Играл и насвистывал. Остановившись, сказал:

– Ты, я вижу, тоже уходить не собираешься. Тогда давай выпьем. Зачем напрасно терять драгоценное время?!

Вот теперь стало заметно, что Турецкого развезло, язык уже меньше слушался его, движения потеряли уверенность.

– Александр Борисович, я сегодня пить совсем не настроен. Хочется с вами серьезно поговорить. Выслушайте меня. Я мечтаю стать полноценным детективом. Мне практически поручено первое дело. Я хочу работать в «Глории»…

– Тоша! Друг! Что ж ты сразу не сказал! – перебил его Турецкий. – Насчет «Глории» это же отличная мысль. Супер! Там есть диван, причем кожаный, из бывших. Телефон можно запросто отключить, и никто не побеспокоит, даже если среди ночи совершится преступление.

– Макс может до сих пор там сидеть, – напомнил Плетнев о компьютерщике агентства. Вечно озабоченный улучшением существующих программ, заменой прежних на новые, тот действительно очень часто засиживался допоздна.

– Ну, Макс – свой человек. Он нам не помешает. Поедем-ка туда, дружище! Что-то я нынче притомился сверх всякой меры.

Поднявшись, он с громким стуком закрыл крышку фортепиано. Затем достал из кармана пиджака смятые деньги и, не считая, бросил их на соседний столик. Появившийся словно из-под земли молоденький официант взял нужную сумму, остальные бумажки благородно хотел вернуть Александру Борисовичу. Однако тот с пьяной удалью стал отказываться, сопровождая свои слова и жесты хорошо известными пошлостями типа «это на чай» и «сдачи не надо!». Официант настаивал на своем. Дело кончилось тем, что Антон взял у него деньги, две купюры тут же ему вернул, остальные засунул Турецкому в карман пиджака.