Вспоминается осень. Уточнение года не так важно, как может показаться. Но именно тогда свершилось погружение в безумное начало. От «без ума». Что и продолжается.

Школьные малолетние будни, встречи с друзьями. Неторопливое детство, которое так стремительно проносится. Ты проникаешь в собственные воспоминания, все тебе кажется наивным и глупым. А перенестись назад хочется каждому. Но не всегда мы были счастливы. Вернее, иногда мы были счастливы. Времени свободного не было. Чем мы занимались? Поглощали знания, ну или делали вид, что поглощаем. Так и получалось изо дня в день. Пришел, отсидел, ушел.

Приятели, которых мы всегда считали друзьями, на деле являются просто иллюзией. Никакого открытия.

Рано утром я пошел в школу. Там встретился со своими друзьями. Мой лучший друг Леша любил кино, был шутником. Вместе смотрели фильмы, еще не понимая, что это классика. Мы не знали, что существуют многочисленные научные работы, посвященные этим фильмам. Нам было все равно. Для нас не существовало ничего, кроме этих фильмов и эмоций, получаемых от просмотра. Смотрели то, что грело нам души. Другой мой друг – Ильнур был неуверенным в себе чуваком, который то и делал, что молчал. Но если скажет чего – хоть стой, хоть падай. Также рядом находилась девчонка – Саня. Парень в юбке, хоть и клише, но такой она и была. Еще один мальчик существовал рядом – Семен. Одноклассники стремились окончательно уничтожить его самооценку. Но я не был тем самым парнем, что нравился всем. Нет. Я был чудаком. Таким и остался. Грустный клоун.

Домашние работы делались очень тяжело. Не давалась мне учеба легко. Никогда. Но частенько у меня получалось выходить сухим из воды. Не за счет хитрости, а потому, что я был огорожен типа куполом неприкосновенности. Просто так складывались карты.

Была у нас учительница. Сука такая. Честное слово. Тамара Владимировна, лет 30. Одинокая несчастная баба с прицепом в виде маленькой дочки. Муж-чурик бросил их, потому что выебала эта Тома ему мозг. Так и вымещала на нас она свою злость. Лживая и хитрая. А тех самых учеников, которые ее любили, мы называли «жополизами». Ну, то есть лизали ей жопу: доносили на своих же одноклассников, делали комплименты, ходили рядом и садились на первые парты, чтобы быть как можно ближе к своему кумиру. Бывало, заходили к ней в гости и играли с ее чадом. Среди обожателей сучьей жопы числились: наша староста Катя и ее подруга Ксюша. Была еще одна деваха, звали ее Роза. Почему-то мне кажется, что она страдала аутизмом. Не знаю, может это и было так, но тогда я не придавал этому значения.

Часто после уроков мы оставались на школьном дворе и играли в снежки, били друг друга и ругались матом. Однажды во время таких игр из школы вышли трое: Тамара Владимировна, Катя и Ксюша. Двое моих одноклассников кидались снегом, обоссаным собаками. Их забавляли подобные игры: написать кровью на зеркале в туалете для девочек «Ты – следующая», вывесить фотографию учителя в черно-белом цвете и дорисовать черную полосу в углу. Так вот, один из них, В., кинул огромный снежок в А., который стоял спиной ко входу. А. увидел, что в него летит этот желтый ком и увернулся. Снег прилетел в рыло Томы. Катя и Ксюша стояли в растерянности и выпучили глаза. Ступор. Лицо Томы покраснело. Ей было неловко, обидно, злостно. Она пришла в ярость. Пальцы скрючились в кулаки. Она побежала вниз по лестнице и крикнула: «В.! Иди сюда! Что за шутки? Ты че, клоун что ли?». Она надрывалась. Глаза как у таракана. В. ей ответил. Он стоял, ничего не предпринимая:

– Извините… я случайно, – сказал он.

– Ты думаешь я не знаю, а? – подбежала она.

– О чем? – воскликнул В.

Он действительно не понимал, что Тамара Владимировна имела ввиду.

– О том, что ты меня ненавидишь! Я взрослая, понятно? Я мышью не буду!

Она приблизилась к В. так, что на секунду всем показалось, что вот-вот и она влупит ему. Она тыкала в него пальцем и орала:

– Я хочу правосудия!

Тома запрокинула голову и начала истошно рычать в небо. Глаза вылупила. Все стояли и наблюдали. Нас было человек 15 во дворе. И только А. решил заступиться за В.:

– Вы права не имеете нас трогать!

Тамара посмотрела на него, теперь ее лицо напоминало морду утки. Она повернулась к крыльцу, на котором стояли жополизки.

– Пойдемте, девочки. Завтра у вас контрольная будет. – пробормотала Тома. Троица удалилась.

– Что это сейчас было?.. – спросил один из девятиклассников.

– Это было шикарно! – объявила Лиза.

Лиза – одна из тех, кто не может находиться в одной комнате с Тамарой Владимировной. Часто у них возникали конфликты. Тома вызывала ее мать в школу, поскольку Лиза не хотела отдавать свой сотовый. Мама же ответила дочке: «Нахер она нужна… отдала бы его и все. Че она меня с работы тянет. Дура какая-то».

– А че шикарного? Завтра контроша… – вздохнул Леша.

– Знаешь, ничего страшного, – ответила Лиза, – зато А. эту тварь на место поставил. Так и будем ее называть. Тварина, блять…

Так мы и разошлись.

Придя домой, я кинул портфель на пол своей комнаты и уселся на стул. Раздеваться было лень. Я расстегнул куртку и взял в руки телефон. Пролистал ленту новостей. Начал думать. А что, почему никто не помог В.? Только А. и то, потому что друг.

Драка. Камень полетел в башку. Лицо в ранах. Засохшая кровь. Корка гноя. Двойки. Кривые гниющие зубы Томы. Пропал ребенок.

Мы позвонили соседям Леши. Это были странные армяне, живущие в трешке: четыре ребенка в одной комнате, два в другой, родители в третьей. Воняло кофе. Прямо блять воняло. Тошнота. Куча обуви. На ботинках лежат куртки. Кофе. Пот. Резина. Синтетика. Кожа. Армяне.

Жил Леша с мамой и бабушкой в однокомнатной квартире. Бабушка спала с Лешей в комнате, а мама на кухне. Раковины не было. Посуда мылась в ванной. Обоев не было. Зато были ноты и приятный запах. Запах не чистоты, а чего-то домашнего, уютного. Отец от Леши отказался.

Дверь в квартиру открылась. Перед нами стояла мама Леши, от которой пахло чем-то невнятным. Резким. Туманным. Снова четким. Бомж, запах которого в себе совмещает пот, теплую мочу, приторный алкоголь. Забивающая субстанция отрыжки. Так пахла мама Леши.

На табуретке, находящейся между дверьми ванной и туалета, стояла массивная клетка, в которой жил хомяк. Василиса.

– Пельмеши будете? – спросила мама.

– Не, спасибо! – ответили мы.

– Странно…

Она кинула презрительный взгляд.

Леша домой не пришел. Она решила тяпнуть. Пизданулась лицом о стол. Спят усталые игрушки…

Вопрос о ее сексуальности ранее не стоял. Стояли члены. Но сейчас даже самый нечувствительный нос услышал кальмара. Может быть, Леша там ловил рыбу? Ловись, рыбка, большая и маленькая! Решили, что пользовать прорубь по назначению не будем. А хотелось.

Дом, милый дом! Тома напиздела, мол, уроки срываю. Я прихерел. Тургеневская девушка. Шаль. Пучок. Сальная челка. Персиковые туфли. Акне. Грымза.

Утро. Объявление. Нет даты пропажи. Мужик. В блевотине виднеются кусочки пиццы. Я хочу питсу. Сморчки на пальто.

– Двадцать рублей не будет? Дочке свечку поставить.

– Какую свечку? В очко себе свечку вставь.

Пропнул под сраку. Дядя Витя ебнул лопатой в челюсть чуваку. Куча собак на школьном дворе. Кучи говна. Зачем, дядя Витя? Зачем?..

– А ты представляешь, я даже и не знала, что она проститутка?

– Ты о чем?

– Тетя Лиля сказала, что видела, как Лиза ему дрочила на последнем этаже. Что-то там письку терла. А она замечание сделала, так они сразу и убежали!

– А она откуда знает, что это Лиза?

– Так она под ними и живет.

– А я видел, что в другом подъезде. Она там окна мыла.

– Ну мне она так сказала. Я в шоке была, когда услышала.