* * *

Вся информация о ходе расследования убийств работников прокуратуры в Москве и Усть-Каменске стекалась к Ивлеву, который ежедневно упорядочивал ее и передавал наверх Банникову. Каждый раз ему приходилось выслушивать от него нагоняи за отсутствие результатов – не было пока ни одного подозреваемого, кроме Новикова. Но он никак не вписывался в версию об имеющейся связи между двумя убийствами. О вызове на допрос руководителя комитета Верховного Совета СССР Краснова, Банников и слушать не хотел:

– Ты даже не представляешь, какой шум он может поднять. С этим придется повременить пару недель – поговаривают, что там грянут перемены и Виктора Ильича планируют не включать в новый состав. Вероятно, еще до выборов Краснов вернется в Усть-Каменск. Дайте указание Чмарину, пусть он там постарается собрать потихоньку информацию об этом народном избраннике. И твоим ребятам из следственной группы надо пошевелить извилинами, подумать, что можно ещё сделать, должны же быть и другие версии.

Начальник Главного следственного управления замолчал, что-то решая для себя, и как-то неуверенно проговорил:

– Драгоценное время уходит, пожалуй, поделюсь я с тобой слухами, но вполне достоверными. Дело в том, что я совершенно случайно узнал, о поступивших в комиссию партконтроля уже нескольких писем от ветеранов труда Усть-Каменска. Там утверждается, что Краснов систематически злоупотреблял своим положением. В жалобах изложены факты строительства дачи с использованием незаконно приобретенных стройматериалов и его участия в распределении дефицитных товаров. Я не смог получить копии обращений граждан, но они должны быть в документах областной партийной комиссии, переславшей их в ЦК КПСС. Думаю, что на месте будет легче что-то найти или самим переговорить с ветеранами. Мне известна только одна фамилия – Красильников, он когда-то работал прокурором Южного района.

– Вы думаете, что это как-то связано с преступлениями? – с явным недоумением в голосе спросил Ивлев, – слишком все это далековато и мелковато для мотива убийства.

– Кто его знает, во всяком случае, в последней анонимке прямо указано о причастности Краснова к этим преступлениям, – голос Банникова звучал уже властно, – и ничего конкретного у нас пока нет. Все тщательно надо проверить. Одновременно ищите другие зацепки.

– Можете быть уверены, мы задействовали все ресурсы, я лично расшевелил агентурную сеть, – зачастил Ивлев, – зональные прокуроры проверяют все дела, связанные с деятельностью Федосова в Генеральной прокуратуре. Работники МУРа сумели установить новых свидетелей, со слов которых составлен фоторобот предполагаемого убийцы. Но это мог быть и просто случайный прохожий.

– И насколько он достоверен? – оживился Банников, – сравнивали с описанием подозреваемых в Усть-Каменске?

– Мало общего с Хруновым и Новиковым, да и свидетели разошлись в оценке работы нашего художника, один из них говорит, что похож, а второй утверждает, что не очень. Ивлев помолчал и добавил:

– Эксперты установили, что ножи делали в разных местах. Да и без экспертизы видно, что финка из Усть-Каменска отличается от московской заточки высоким качеством работы и материалов. Для изготовления орудия убийства Федосова использовался обычный кусок нелегированной инструментальной стали и брусок березы.

Отчитавшись перед руководством, Ивлев пригласил следователя по особо важным делам Горелова Александра, надеясь получить от него хотя бы крупицу новой информации.

– Геннадий Петрович, пока ничем порадовать не могу. Со своей стороны я все сделал безукоризненно: назначил экспертизы и криминалистические исследования, направил отдельные поручения по всем, самым незначительным вопросам. Надеюсь, результаты будут непременно – где-то убийца наследил и это непременно всплывет.

– Нашли, где и кем был изготовлен нож? – в голосе Ивлева появились нотки раздражения, – это единственное вещественное доказательство!

– Есть показания осведомителя о том, что неприметную заточку заказывал для себя какой-то авторитет. Даже сам по себе этот факт вызывает подозрение. Будем проводить проверку – по моему заданию опера МУРа отрабатывают круг знакомых этого мастера. Сам он никак не подходит на роль убийцы.

– Есть у меня к тебе поручение, – Ивлев решил мимоходом использовать Горелова, – ты же общаешься с Чмариным, сегодня позвони ему и передай, что от своего осведомителя случайно узнал о существовании бывшего прокурора Южного района Красильникова. Он несколько лет находится на пенсии, и от безделья пишет жалобы, в том числе на возможных фигурантов расследуемого дела.

– И это все?

– Да, я думаю, этого будет достаточно.

Наступили смутные времена, и Ивлев никак не хотел быть втянутым в разборки, происходящие наверху, во властных структурах. После известных репрессий НКВД к партийным и советским работникам, органам прокуратуры теперь требовалось специальное разрешение на проведение в отношении их проверок. А повседневно этой работой занимались комиссии партийного контроля, созданные при комитетах КПСС. Злопыхатели поговаривали, что в тамошних архивах лежат секретные папки на каждого ответственного работника огромной и могущественной страны.

Но никто не мог запретить тому же участковому переговорить с отставником о его жалобах и заявлениях.

* * *

Защитником Новикова согласилась стать местный адвокат Коренева Нина Ивановна, сорокалетняя, немного полноватая блондинка со светло-серыми, часто смеющимися глазами. Свою трудовую деятельность она начинала, в отличие от большинства коллег, не в правоохранительных органах, а юрисконсультом в областном автоуправлении.

Эта работа приучила ее к скрупулезному изучению самых различных документов. Приходилось постоянно вникать в смысл хозяйственных договоров, приказов администрации предприятия и руководителей районных подразделений. Много времени уделялось претензионно–исковой деятельности, когда приходилось посещать по этому поводу государственный арбитраж. Иногда участвовала в судебных процессах, связанных с трудовыми и жилищными спорами между администрацией и работниками управления.

Привитые навыки помогали ей легко разбираться в казуистике следственных и судебных документов, выявлять все неточности и недоработки следователей и народных судей. Имея десятилетний стаж работы юрисконсультом и шестилетний в адвокатуре, Нина Ивановна пользовалась заслуженным авторитетом среди коллег. Изучая материалы уголовного дела при предъявлении обвинения своему подзащитному, Коренева сразу обратила внимание на акт криминалистического исследования отпечатка обуви, найденного на месте преступления. Эксперт отразил в нем, что, судя по отдельным элементам подошвы, ботинки имели заметный износ. Новиков пользовался подаренной обувью не больше месяца, и они никак не могли так быстро стереться.

Отрицать, что у Виктора была третья группа крови невозможно, но следы на шее выглядели пустяковыми и представляли собой обычные синяки. Даже с учетом прошедших нескольких дней после их причинения, вызывало сомнение, что кровь под ногтями Кравченко, принадлежит Христосу. Коренева подала письменное ходатайство о проведении соответствующей медицинской экспертизы.

Нина Ивановна не поленилась сходить в ресторан «Восход», где предъявила фото Новикова. Его здесь уже знали – официант подтвердил утверждение Виктора о том, что из заведения он ушел с девушкой, которую называл Катькой. Та, будучи пьяной, буквально висела на ухажере, обхватив рукой его шею. Но убийство Кравченко произошло в тот же день, только утром, поэтому девица вряд ли могла подтвердить алиби своего провожатого. Тем не менее, девушку надо было найти, о чем адвокат также заявила ходатайство. Сам Виктор уже не помнил, когда и где познакомился, то ли с Катькой, то ли с Ингой – с пьяных глаз все девушки для него имели одинаково привлекательный вид.

Новиков заявил, что финка, послужившая орудием убийства, ему не принадлежит. В его доме действительно был самодельный нож, но он только отдаленно напоминал предъявленное следователем холодное оружие, а по качеству работы и использованных материалов, бесспорно уступал. Судя по всему, над клинком для убийцы потрудился талантливый мастер, но таких умельцев на зоне пруд пруди.