К телестудии мы приехали минут через двадцать. Это было высокое здание, прямоугольное, словно сделанное из блоков конструктора. Никаких вывесок и антенн, ничего не указывало на то, что это именно то, что нам нужно. Но нас уже встречали двое, один из них охранник, второй — помощник редактора, мужчина средних лет с кучерявыми пышными волосами и щеткой усов под носом. Помощник долго рассыпался в благодарностях и комплиментах, потом пригласил войти.

Нас привели в одну из студий. Это был огромный зал, темный, весь опутанный проводами. Под ногами проходили какие-то рельсы, а в дальнем углу стояла огромная видеокамера, похожая на робота. В помещении пахло резиной, сигаретами и чем-то химическим. А еще тут суетились люди, десятка два. Кто-то что-то прикручивает, кто-то тащит провода, кто-то выстраивает свет. Работа кипела.

— Мать честная! — присвистнул Генка, задирая голову вверх. — Никогда не был в таких местах.

Меня было сложней удивить, я повидал всякого, но даже я невольно озирался по сторонам, рассматривая всяческие штуки. Все это походило на космический корабль, в котором мы внезапно оказались.

Сопровождающий провел нас в центр зала, где размещался стол, диван и огромная ширма с английской надписью: The show «Tonight with Harry King»!

Где-то над головой время от времени хрипел динамик — режиссер раздавал указания работникам по монтажу ширмы.

Пока мы осматривались, Теодор успел подняться в рубку, встретиться с режиссером и коротко объяснить ситуацию о том, из-за чего мы приехал раньше запланированного времени.

— Все в порядке! — вернулся Теодор. — Журналист Гарри Кинг уже тоже здесь, чтобы проконтролировать установку реквизита, сцена готова, так что мы можем начать раньше. А вот, кстати, и сам господин Кинг!

Теодор оглянулся в сторону входа, откуда появился гость.

Это был пожилой уже мужчина, чуть сутулый на правую сторону, словно когда-то получивший травму ноги, да так ее и не залечивший, привыкший беречь конечность, сильно не опираясь, а сместив походку, прихрамывая.

Лицо журналиста было вытянутым, бледным. Лысый затылок огранял ежик редких седых волос. Острый подбородок закачивался такой же острой маленькой бородкой. Журналист походил на доброго старичка из сказок, если бы не его глаза. Доброты там не было ни капли. Колкий, пронизывающий взгляд сразу же вызывал неприятное чувство, казалось, что гость видит тебя насквозь, через одежду.

Он подошел к нам, улыбнулся, обнажая ряд крепких желтых зубов. От гостя пахло дорогим парфюмом и сигаретами, а лацканы пиджака были вышарканы до дыр.

«Очень специфичный человек», — подумал я.

— Добрый вечер! — приветствовал меня журналист на русском языке, почти без акцента.

— О, вы тоже знаете русский? — удивилась Марина.

— Знаю, — кивнул гость. — Язык врага нужно знать!

И рассмеялся своей шутке.

Только вот нам было не смешно.

— Это — Гарри Кинг, — представил Теодор гостя.

— Очень рад вас видеть! — ответил тот, протягивая руку для приветствия.

— Андрей Герасимов, — назвался я.

И пожал на удивление крепкую ладонь гостя. Остальные тоже представились.

— Прошу вас — садитесь! — сказал Кинг, указывая на удобный диванчик, стоящий прямо посередине съемочного зала.

— Господин Кинг приехал к нам из Вашингтона. Он опытный журналист, ведет свою собственную передачу и очень сильно хотел встретиться с вами, поэтому попросил возможность прибыть к нам, чтобы снять один из своих выпусков вечернего шоу здесь.

— Теодор все верно сказал, — кивнул Кинг. — Уверен, это будет интересный выпуск!

Мы прошли на диван, расселись. Режиссер начал раздавать команды операторам и те принялись перемещать камеры.

— Уже снимаем? — спросил Теодор.

— Нет, начнем минут через десять. Сейчас пока картинку отстроим.

Мы немного расслабились.

— И все же, где вы выучили язык? — спросил я.

— Нигде. Русский язык я выучил сам. Вообще люблю изучать языки. Знаю пять: английский, русский, французский, испанский и немного немецкий.

— Да вы настоящий полиглот! — удивился Теодор.

— Ну что вы! Просто любитель. Языки — это мое хобби.

— У вас достаточно хорошее произношение, — заметил я.

— Мой близкий друг, писатель Джон Стейнбек, однажды был у вас в СССР, и привез оттуда хорошую коллекцию ваших фильмов. По ним я и учил произношение.

— Вы дружите с Джоном Стейнбеком? — не смог сдержать удивления я.

— Дружил, — поправил меня Кинг. — Он год назад умер. А вам он тоже знаком?

— Знаком.

— Я думал он у вас в СССР сейчас не в почете. Его взгляды на Вьетнамскую войну не сошлись с вашими.

— Его книги от этого хуже не стали, — ответил я.

Кинг удовлетворенно кивнул.

— Стейнбек очень хорошо отзывался о СССР. Поэтому мне так интересны вы, простые ребята, которые смогли покорить такую невероятную высоту. Это удивительно!

Кинг пристально посмотрел на меня, и мне стало неприятно от этого взгляда — словно болотной жабой по лицу провели.

— Гарри! — прохрипел динамик над нашими головами. — У нас все готово, мы можем начинать запись.

Журналист глянул на нас.

— Начнем?

— Давайте, — кивнул я.

— Камеры готовый? Свет? Начинаем!

Вспыхнули софиты, ослепляя, задвигались камеры, взирая на нас. Гарри Кинг улыбнулся во все тридцать два зуба, начал вступительную речь на английском. Говорил он быстро и наш переводчик, сидящий рядом с нами, едва справлялся. Впрочем, ничего нового он нам не сообщил. Гарри Кинг долго рассказывал на камеру кто мы такие, откуда приехали и что именно осуществили. Речь была хоть и длинной, но особо восторга нашим подвигом я в ней не услышал, все весьма сдержанно, хоть и по факту.

Потом, когда вступление закончилось, Гарри повернулся к нам.

— С вашего позволения с вами я буду говорить на русском языке, там будет удобней всем. А потом, при подготовке передачи, мы наложим перевод. Вы не против?

Мы были не против.

— Итак, мой первый вопрос касается непосредственно Пика Победы.

Кинг пристально посмотрел на меня, спросил:

— Может, все же расскажете мне и нашим телезрителям, что там произошло наверху?

— Что вы имеете ввиду? — насторожился я.

Гарри Кинг снисходительно улыбнулся.

— Хорошо, если вы хотите, то я объясню. Но думаю, что вы всё прекрасно понимаете и без меня.

И вновь эта ядовитая улыбка.

Гарри Кинг глянул на бумагу.

— Из официального сообщения следует, что вы достигли вершины Пика Победы вдвоем — вы и ваша спутница, Олеся Яцкевич.

— Верно, — кивнул я.

— А вот ваши товарищи, Орлов, Костин, Костарев и Самойлова остались на семи тысячах. Почему? Почему они там остались? Почему вы все вместе не взошли на Пик?

— Таков был изначальный план, — сухо ответил я.

— Мне кажется, вы лукавите, господин Герасимов. Я понимаю, что вы вряд ли ответите всю правду. Но я надеюсь, что я ее все же услышу.

— Мы достигли Победы вдвоем, разве этого мало?

— Пусть это решают наши телезрители, — Кинг улыбнулся на камеру.

А мне вновь стало противно.

— А я напомню, что в нашей студии группа молодых альпинистов из Советского союза, которая достигла Пика Победы — горной вершины высотой более семи тысяч метров, считающейся среди спортсменов одной из самых сложных вершин для восхождения. Возвращаясь к нашим гостям, хочу спросить. Вас ведь инструктировали?

— Простите, что?

— Вас инструктировали советские службы, прежде чем вы ехали сюда?

— Нас предупреждали, что мы будем встречаться с разными людьми. И не все нам могут понравиться, — ответил я, пытаясь задеть журналиста.

Но тот был матерым и лишь вновь снисходительно улыбнулся.

— Это были люди из КГБ? — последнее слово он произнес с американским акцентом, словно намерено издеваясь над нами. — Всем известно, насколько тяжело и неохотно советские власти отпускают людей за границу. Видимо у них есть какие-то опасения касаемо того, что их граждане могут тут остаться. Вы хотите тут остаться?