Подкошенный зверь грузно пал ниц, изливаясь потоками желтой крови из некогда цельной, крупной вытянутой жуткой морды, и взведенный адреналином Калиб немедля басом окликнул Гайта – Тощий! – но тот будто уже с концами растворился в густом боре.

Крывшие правый фланг Моз и Коуб сообща, с трудом, конечно, но повалили незадачливо нападающего зверя, который нацелил клыки, в спину Моза, пока тот мельком следил за сиром Джоалем. Коуб который без отброшенного в сторону неподгонного шлема, стал в разы манёвреннее, полоснул зверя по когтистой лапе, и тот от пульсирующей боли, судорожно прижал культ к себе, виновато опустив сизые уши. Моз откликнувшийся на визг, тотчас как подогретый каленным железом по шеи, расторопно вогнал меч, по самую рукоятку, в расширившийся оникс глаза, испуганного садней хищника.

И только не вовлечённый, всеми фибрами ощущающий снедающий взмокшую холодной испариной грудь страх Джоаль, у которого пересохло в горле, и сокрушались боем осатаневши стучавшего сердца виски, истуканом слыша своё раскатистое дыхание стоял за пнем, с которого разила отдаленные цели бойкая как игла Риба. Стрела за стрелой соскальзывали с её толстеньких пальцев, и, шерстя по воздуху плюмажами, достигали точки, и когда после можно было расслышать щенячий визг, Джоаль урывками вытесняя сознания из пленившего ужаса понимал – Попала.

А занявший передовую, на раз, уклоняющийся и срубающий сизых верзил как матерый дровосек пни на плахе Клайд собрав ещё двойку в набирающийся обхват некрополь тем временем, растерялся, так как счел, что прореженные клином его отпора ряды хищников, обошли их с тыла. И он не успел среагировать, вернув себе обзор разухабистой чащи, как новый, раззявивший пасть затмившей все особливо падших собратьев куйн, сиганул в его сторону. Окроплённый меч подвел его, и он ускользнул из левой кисти, когда тот с неприятным ударом по локтю и лопаткам оказался на неровной земле прибитым навзничь, среди покрывала веток и мшистых корней, и влажной подстилки, впившейся в затылок и токмо отстиранные штаны. Остервенело накинувшийся хищник, обдавший его каперсовым вяжущим духом, впил в его широко разверзнутые руки свои черные когти, и с упорством вдавливал их в лесную выстилку и выпирающие жилы корней, меж которых словно в паз упала его левая рука. Широко разинув, крупную пасть, куйн, истекая желчью показал свой двойной синий язык, и ряд совершенно безобразных зубов, которые будто истлели, отчего были желтоваты, и каждая щербинка на эмали, бросалась в ему глаза, тварь уже готова была преломить попавшуюся в ловушку стреноженную жертву. Но не успел огорошенный Клайд насладиться всей прелестью тлетворного смрада из оскобленной пасти животного, как чудом выдрал более вольготную к уловкам правую руку из плена когтей, да подъёмного веса животного, прокатив ту по траве и благодатной для его плутней мягкой грязи с впивающими в рукав иглами. И недолго думая, он, сведя лицо в кулак направил её в метившую в него пасть животного, опережая его прыть.

Это узрела Риба и тревожно вскрикнула, когда ей точно защемило сердце. И тотчас её приметил очередной пробегающий хищник, и, навалившись на рослый облезлый до обзола пень, сбил его трухлявую основу всем своим весом, вложенным в передние могучие лапы, и она, утратив под собой устойчивость аляповато повалилась наземь рядом с цепеневшим Джоалем, который аналогично поддался упору падающего пня.

Как только расправленная ладонь Безродного посетила растворенную пасть зверя, тот, не брезгуя даром насилу схлопнул широкую челюсть. Но вместо пиршества победы, и привкуса желанной теплой крови заструившийся из культи в недра ненасытного зева, хищник, болезненно ошалело разинул ониксовые зеницы до точки белого зрачка, с черными границами обводов капель вокруг, вытянув черты морды и обескураженно прижал острые уши. Он казалась бездумно, ухватил ртом булыжник, и сжал, что было сил челюсть. Опрометчиво сдавленная пасть быстро со скулежом разжалась, и этого мгновения окатываемому конгломератом смрада Клайду более чем хватило. Он воротил к себе нетронутую кроме облюбованную обтекающей слюной и словно атласно златым свечением, целую правую в перчатке, и, опустив её за пазуху, и резво вынул кинжал с инкрустированной чешуей рукоятью. И вогнал его в грудь животному по рукоять, которое все ещё чувствовало неизгладимую пронзившую боль по всей ротовой точно обожжённой полости. Оказавшись между сосков (предположительно самки), остервенелый следопыт потянул ставшее плугом лезвие вниз, вспарывая брюхо дальше, пока хватало, длинны руки. Остановился он у границ таза, и его и без того вновь заляпанную грязью одежду, обкатило потоками горячей желтоватой крови, и мгновенно вырывающимися из широкой прорези внутренними амниотически-осклизшими органами в общей гаме нависшего каперского амбре.

Зарумянившейся пылом схватки пускавший с лица декалитры пота Калиб вонзил секиру в очередного хищника, и довольно заметил, что их ряды неустанно редеют, а тут и вовсе пресеклись, и тут же как получив обухом по голове опомнился – Сир! – утробно вскрикнул он, и его слабо приметная затесавшая у желтых бусин, облюбовавших нос и щетину ухмылка, воина, стосковавшегося по хорошим битвам, исчезла, отдав эстафету обуявшему страху перед гильотиной, за не сохранность жизни своего вверенного. Его шрам с левой скулы, что стал явнее, когда кожа стала краснеть от вложенных натуг, вновь пропал за алебастровой бледностью холодившего льдом жилы испуга.

Ретировавшись к тылу, он, спровоцировав к действию расторопных Моза и Коуба, которые аналогично вдоволь перепачканные желтой кровью, инициативно бежали за ним, опять найдясь из куража схватки, помянув о дальнейшей судьбе за несохраненную жизнь патрона. Они пересекли павшего плашмя громоздкое тело альфа-самца, у которого из спины поверх слипшейся шерсти со следами извержения желтой крови и обломанных пик стрел, торчал проклюнувшийся зуб лезвия меча, что прошёлся через все дюжие тело, и вышел из слипшейся сизой шерсти у истканного иными стрелами и рукоятками хребта блестящим огоньком. Его крупная морда кой впору откусывать людям мыслительные темницы по шеи, была рассорена на две части, и с перекошенным синим языком, осовевшая тварь смотрела в разные стороны своей нонче раздвоенной головой, выпуская из широкой прорези раструба неистощимый желтый сток орошающей утоптанную лапами мураву.

И подбежав всей трезвонящей кольчугами троицей к пню, они узрели непредвиденное. Последний из куйнов, лежал возле виконта, а тот исступлено замеривший и обездоленный на присутствие духа, пришибленно сидевший на земле расставив ноги, не мог вынуть руку, что впритык вошла в пасть рванувшего зверя, по локоть. Ратники, томно выдохнув втуне пропавшие опадения, скопом сбросили со спины возросшие горы страха, сменив их на лощину устоявшегося успокоения – отбились. Они бережно вынули оловянную руку сира судорожно непреклонно сжимающую гравированный кинжал, из горнила со стенками зубов, попутно удостоверились, что ран нет, и кафтан даже не прокушен, а всего на всего пропитан кровью, и все вместе подняли его на ноги, и пока тот со снулым видом, сконфужено одушевленно находясь уже ощутимой гусиной кожей, дрожа всем согбенно согнутым телом, вкрадчиво отмечали вслух.

– Все позади Сир. Вы живы…

Но тот все ещё до конца был не с ними. Он уже мысленно попрощался с миром. С возрастными познавшими варикоз графинями и нажившими брылы баронессами, которых любил больше всего на свете, как и слащавые сонеты, с Дивелзом… с любимой теткой.

Но было воспаленный сперва стычкой, а после нахождением патрона Калиб тут же протрезвел, и, ухватив секиру, вспыльчиво заворчал, дребезжа сведенным лицом.

– Как токмо попадётся мне на глаз этот костлявый ублюдок, я ему тотчас голову от шеи отхерачу! Сучонок малодушный, слинял, покинув строй!

Все его бухтение ушло в молоко, так как белее мела, забывший себя Джоаль все ещё был вне себя и держался лишь на руках участливых подчиненных, и усадившие его как из воды вышедшие сухими лишь брызгами капель потрафленые Моз с Коубом дабы тот не рухнул с ватных ног, учтиво дали ему отпить из кожаной фляги, напоминающую грушу. Калиб утирающей испарину с пропитанного брызгами приторной крови лица, заметя закономерную заботу о господине и целость младших, подбочившись оправив измызганную коту и бренчащую колючку, и перехватив древко секиры, пошел искать остальных. Ему неустанно встречались обступившие скоропостижное поприще брани желтоватые потеки, что забредали под одеяла из осыпавших иголок елей, и палых чешуи распавшихся шишек. Он с опасливой поступью брел мимо испустивших дух коренастых холмов сизых жилистых тел в промоинах желтых потеков в воцарившемся каперсовом горько соленом благоухании, крепко сжимая рукоять, пока не обнаружил меч с долговязой рукоятью, и расписным эфесом, и изящные руны в сердцевине невыразительной полосы двойного окроплённого желтыми стоками дола. Ратник тотчас стал метаться по сторонам взмокшей головой, но видел только сгруженные окопами тела куйнов, да поваленные трухлявые стволы в оцепления чащобы смолистых елей.