– Цена? – опять совершенно спокойно, и бесстрастно отозвался он баритоном, преодолевая невнятную речь похмелья, ища опору своей неустойчивости.
– Я склонен предоставить вам полторы тысячи монет, за туда и обратно. Хотя доподлинно, не знаю, какие у вас расценки…
– Две тысячи, – тут же наперекор его речи, отчеканив, более твердо огласил он. – И все траты, на снедь, веревку, и пледы для ночлега на вас.
Он изрекал вызывающе, и не соответствовал такому чопорному расчету, исходя пропахшее навозом место. Но, однако ж, все вышесказанное, было по делу. Взбеленившийся на дерзость Калиб опять хотел бросить не хорошей посул, но последние слово, так или иначе, было за Джоалем. Гайт услужливо полез в свой вьюк, проверяя, сколько монет, передала ему королева. Там было три мешка, по тысячи монет в каждом, и это был притык. Он, подмяв губы, выделив крапинки на носу, кивнул виконту.
– Мы согласны, – благонравно кивнул ему, располагающий Джоаль.
– Предоплата, – спокойно указал тот, что все же вызвало на волю неосознанную клокочущую ярость у Калиба.
– Да как ты смеешь пьянь бесстыдная?! Это виконт Джоаль, племянник королевы!
Джоаль, закрыл веки, стукнув сведенными зубами, но уже скоро через обуявший слух звон расслышал сдавленный вымученный смех, человека в черном.
– Учитывая, как вы вольно разглашаете имена знатных персон, ких полагалось утаить, мне жизненно необходимо иметь хоть что-то за душой, до того, как кто-то позариться покуситься на “племенника королевы” …
Он постепенно сох на затухающих и без того скраденных тучами лучах, и щетина стала менее приметной, в кривой непривычно набежавшей на скуластые черты улыбке, и ярких серых зениц, выпутавшихся из шор волос.
– Все будет, по-вашему, – примирительно отозвался Джоаль, и жестом велел Гайту отнести ему первый мешок. С неохотой к месту сделки, и самого подряжаемого человека, рябой потупив взор, передал ему звонкий мешок, с перевязочным шнурком. Пока тот звонко прыгал у него в руке, оруженосец, все ещё пытался смириться с перегаром, кой все ещё остался во рту у сокрытого под навесом наемника. Но не вышло…
– Но, тем не менее, – бойко отозвался хрипом Калиб, казалось, пытавшись загладить свою прошлую вину пред патроном, – нам не лишнем будет заиметь сходный залог. Вам право надлежит разуметь, что ваша репутация до поры выше вас. Мы безусловно люди из замка, но нас не так легко облапошить, как вы грезите. Нам нужны более веские резоны в пользу ваших талантов и слова, нежели слово хозяина пустой корчмы, и эльфа нервотички.
От последнего слова, тот явно остался недоволен, и слегка качнувшись, находя опору, все же хрипло ответил, по существу.
– Да, вы правы. Доверие… не лишне заработать. У меня есть только меч, и она, – брезгливо указал он себе за спину на бочку, – так, что вот вам залог. Поутру встретимся на середине площади, у ратуши. Советую, запастись провизией, и сменить одежду, на… менее приметную…
Не успел он договорить, как зеленая фигура, вновь спрыгнула с бочонка в хлипающую грязь, и, доходя едва ли до его пояса, она, избоченившись, судорожно упирая руки в бок бурой жилетки, придерживая дол длинного по её меркам меча подмышкой, лепетала вслух, и довольно укоризненно.
– Меня, доверить им?! Воякам?! – она остервенело, дернула, головой уводя челку, а задранные веером острые уши её дергались в такт дыханию, покрываясь синими жилами на внутренней салатовой части.
– Мы тебя не обидим, – вкрадчиво попытался утешить её Джоаль. Но та была слишком своенравна, и пламенно пустила скабрезность, метнув к нему скроенную ядом гримасу.
– Да я тебе бы в рот плюнула, ни будь ты нашим вербовщиком!
На её резкое высказывание тотчас отреагировал, Калиб, набрав спертого воздуха в легкие, для хорошего горячего словца, но его опередил хозяин этой вздорной особы.
– Риба! – просто на просто прикрикнул он за её спиной, и та, сразу стухнув, поджала губу под клыки, и сделалась покладистой под гнетом его не попираемого авторитета. – Не смей пререкаться! Ты удашься с ними. Снимешь им комнату, и заселишь на ночь. Затемно встретишь меня с мечом, и сумкой в руках. Отвечаешь за все головой. Усекла? – он был тверд, но без перебора, отчего та хмурилась, однако вне новых приступов истерик, мельком покобенившись, коротко откивала, очевидно своему патрону.
– Что помещает ей умыкнуть от нас, и стянуть оставшиеся деньги? – опять заярился Калиб. Ответ нашел его в момент.
– Она ведает, что подобное портит мне реноме. Нет репутации, нет денег. Это все чем могу вас уважить. А нынче мне пора подготовиться. Фортуны вам, – отчеканил тот, и слегка шатко перешел он слабый заборчик и направился в сторону публичного дома.
– В чем? – озадаченно нахмурив тесные брови, заломил ему на дорогу Джоаль, не понимая заключительной реплики разболтанного, но уже обжившего тысячу звеневших у него под боком чеканок следопыта.
– Не каждый сможет снести Рибу, и я вам не завидую, – напоследок сказал тот через плечо, и обтекая, косолапо пошел прочь по хляби, форсируя дорогу к заветному месту.
Вся группа единодушно, опустилась вниманием на меленькую взбалмошную фигурку, держащую на спине большую сумку, и широкий и не удобный для её роста меч, а она, ответно спустив бордовые брови, гневно вперилась в них, очаровывающими глазами вне белка, чья синева пленяла, вынуждая утонуть в ней интересом.
– Я Джоаль сын Кармаля Лармонта. Виконт Майзы, и племенник королева Флагении…
– А мне, насрать, – безразлично отозвалась меленькая фигурка, втянув лицо до запавших ямок на щеках, не дав ему закончить. Она, упарившись на почивающую хавронью, перепрыгнула ограду, задев её укрытым острием меча, и увязая в грязи, упорно устремлялась вперед меж топкой дороги, напоминая плавник над застывшей зыбью. Все, обомлевши, смотрели на эту диковинную особу с сапфировыми глазами, и длинными острыми ушами с двумя серьгами, и как пучок темно красных волос раскачивался от её косолапых движений в топи дороге. Она уже прилично отдалилась, проделав шельф утопленных следов, когда, раззадорено обернувшись, заметила, что вся ватага нанимателей застыла у хлева, замеривши как истуканы, наблюдая за ней и якорем свисающей котомки чуть меньше её самой прижившейся на спине.
– Ну чего корни пустили? Пошли, переростки. Смердящий пот, храп и пердешь, в четырех стенах, сам себя не сделает.
Вся гурьба, озадаченно поглядывая по сторонам, последовала за ней, мысленно усмехаясь над её покачиваниями во время преодоления тягучих масс. Хотя вздорный слог тоже не оставлял повода не исказиться краешком уст в набежавшую ухмылку.
9.
Гостиница, в которую всю ораву, пробираясь по хлипкой приставучей хляби завела Риба, вызвала форменную дрожь у Джоаля. Ветхое строение, нисколько не соответствовало, воззрению прекрасного, устоявшегося в уме виконта, касательно комфорта сна. Начиная с облезло выгоревшего на свету фасада, и далее вклиниваясь в обшарпанные двери, буря непринятия сего дома в его душе лишь крепла. Местный колорит, расположившийся на стульях у пылающего горнила очага изразцово-облицованным по подолу в “парадном” вестибюле, с величественной кладкой вытянутой в потолок трубы, в безвкусных, рваных одеждах, то и дело, заливаясь кашлем, надсадно надрывал связки, подливал масла в огонь его терзаний. И следом точно трафя зарождающуюся одиозность, испускал густые кишечные газы, на фоне зарева отходящего огня, пока их тени вытянуто отдалялись на бронзовые стены с обшарпанными портретами градоночальника и короля в зубоскалящей гуляющей ряби. А замурыженный стертостями и въевшейся грязью дощатый пол и высокий, поддернутый пятнами чада бурый от отсветов потолок поддерживаемый искаженными тенью брусьями балок, расходился по двух соседствующим комнатам. По одесную в спустившейся тени растянулся широкий стол с гладкой не затертой поверхностью, для банкетов, и даже стойкой с напитками, озаряемых тухнувшими шандалами, невостребованного крыла. А ошую была как раз им нужна. Даже не взирая на то что стены были вылощены побелкой, и следы налета желтизны жирных прогорклых пятен, и силков размещённой паутины у стыков сцепа балок в затемненных углах.
