Заполненный до отказа зал утонул в шуме, гости наперебой обсуждали личные дела, и им, казалось, не было никакого дела до хмурого сребровласого юноши, затравленно оглядывающегося по сторонам. Но стоило статной фигуре его отца показаться в дверях, и все как по щелчку замолчали. В помещении стало ярче – пламя свечей вытянулось, когда окружение вдруг замерло. Серьезный и сдержанный, владыка молча в полной тишине прошел к своему столу и только здесь позволил себе улыбнуться одним уголком губ:
– Простите, дорогие гости, неотложные дела.
В следующее мгновение У Чана едва не унесло потоком лестных слов, обращенных к владыке:
– Достопочтенный глава уважил нас своим появлением! За срочные дела не извиняются, это мы наверняка пришли раньше положенного.
– Мы безгранично благодарны вам за приглашение. Позвольте поздравить вас: такой сын, как у главы, – дар. Клану У благоволят Небеса!
– Слышал, глава благополучно разобрался с чиновниками, которые надумали нагреться за счет налогов горожан, – позвольте и с этим поздравить!
– Да не просто разобраться, а… – Мужчина прервался на полуслове, когда в приемный зал вошел еще один не менее важный человек. – Госпожа! Ваше появление радует глаз народа – вы прекрасны, как ясная луна средь распустившейся весенней ночи!
Толпы подхалимов, как считал У Чан, или карьеристов, по мнению Го Бохая, столпились вокруг двух фигур и осыпали главенствующих лестными словами. Кто-то без конца твердил о девичьей красоте, унаследованной госпожой от матери, кто-то чествовал достопочтенного главу У и его расчетливый ум. В какой-то момент их похвалы и вовсе переросли в излюбленную в высшем обществе игру: один восхваляет деяния собеседника, а тот в свою очередь в разы преуменьшает собственные заслуги. Победить в подобной игре невозможно – на то и расчет.
У Чан поднялся навстречу матери и, коротко поклонившись, поприветствовал ее парой формальных фраз. И неожиданно для себя добавил:
– Рад видеть вас после долгой разлуки, матушка-государыня.
На ее красивом припудренном лице мелькнуло странное, немного растерянное и словно бы болезненное выражение, но отточенный годами отчуждения навык безукоризненно держаться на людях помог ей быстро совладать с нахлынувшими чувствами. Ее взгляд вновь стал холодным, а губы тронула приторная улыбка, когда она без тени искренней привязанности вернула сыну его приветственные любезности и прошла к своему месту. У Чану ничего не оставалось, кроме как сесть обратно и заняться свежеприготовленными закусками из острого краба[6].
Но спокойно поесть на пиру в свою собственную честь оказалось невыполнимой задачей. Напротив отдающего дань деликатесам наследника уселся человек и тихо усмехнулся:
– А я думал, ты не появишься, молодой господин У. Еще и без учителя, как необычно! – Бань Лоу явно наслаждался тем, что является главной язвой для наследника клана.
У Чан про себя отметил, что юноша выглядит впечатляюще: закончив фразу, он махнул рукавом в сторону, медленно протянул руку к грозди на столе и, оторвав виноградинку, подкинул ее вверх и словил губами. От него веяло томным ароматом уверенности, и этого нельзя было не почувствовать.
Окинув взором пустующие в зале места, У Чан не удержался:
– А что же ты один? Цюань Миншэн не был удостоен чести сопровождать тебя этим вечером?
– Какой ты сегодня внимательный, Чан-Чан!
У наследника глаз дернулся, обычно так к нему обращался только Мэн Чао.
– Жаль только, таких простых вещей не понимаешь. Семейство Цюань – в прошлом дешевые торгаши, ни один из них так и не решился прыгнуть выше головы. Здесь Миншэна будут больше терпеть, чем потчевать искренними улыбками.
Бань Лоу пристально всматривался в непроглядную темень глаз напротив и не мог удержаться от легкого поддразнивания. Разумеется, хитрец заметил, что наследник клана раздался в плечах, а его и без того густые волосы разлились по плечам и спине рекой расплавленной стали. И теперь Бань Лоу думал о том, поумнел ли щенок хоть немного или все же кинется в драку.
У Чан склонил голову набок и, в точности копируя манеру держаться собеседника, обхватил кончиками пальцев верхние края чарки и слегка поиграл кистью, будто стремясь раскрыть аромат напитка. Дождавшись, когда взгляд удивленного развернувшейся сценой Бань Лоу скользнет по его руке и вернется обратно, он притворно грустно вздохнул:
– Лестно ты о своем приятеле отзываешься.
– Вот именно что о приятеле. Как хочется, так и говорю, – недовольно пробурчал Бань Лоу. Разом растеряв всю свою игривость и с раздражением закинув еще одну виноградину в рот, он откинулся на спинку стула: – Тем более, если бы не мой отец, он бы никогда не встал на один уровень со мной. Миншэн рад быть мне приятелем. В отличие от некоторых.
Договорив, Бань Лоу не услышал ничего в ответ – ни критики, ни сарказма. Вдобавок его собеседник с издевкой отвел взгляд глубоких черных глаз куда-то в сторону. Оказалось, что после возвращения в родные края Бань Лоу и У Чану совсем не о чем стало разговаривать. Да и о чем, когда все годы юноши провели в холодной вражде и ненависти? Судьба действительно злая шутница – усадила кота и собаку за общий стол!
Потихоньку гости проходили глубже в зал, и вот за столом уже сидела пара-тройка генералов. Вдруг они приметили того, из-за кого устроили торжество. Один из военачальников поинтересовался:
– Молодой господин, как вам возвращение в родные края? Все ли было спокойно на обратном пути?
Не успел У Чан и подумать над ответом, как к нему обратился другой:
– Никак иначе! Ведь вплоть до границ Севера и Юга каждого из молодых господ сопровождали по три взвода первостатейных солдат дома Луань. При этом для безопасности будущих богов их кортежи передвигались исключительно днем, а уже доехав до родных краев, они были переданы под нашу защиту.
– Тогда как же так вышло, что молодой господин У оказался в Тяньцзине раньше остальных? – прозвучал скользкий вопрос молодого господина Бань.
Генералы переглянулись. Для У Чана реакция мужчин оказалась довольно предсказуемой, ведь никто из присутствующих кое-чего не знал: та повозка, в которой наследник клана должен был прибыть в родные края, уже на подъезде к границе была пустой! Осведомлен был лишь личный слуга, который весь путь до горы Хэншань скрывал этот факт от других.
– И ведь правда! Когда мы прибыли, Тяньцзинь уже был охвачен праздничным настроением! Я бы в жизни не подумал, а уж тем более не стал бы… – Дальше мужчина продолжил шепотом: – Однако, молодой господин, скажите, вы же не пытались обвести нас вокруг пальца? Если выяснится, что все это время мы охраняли пустую повозку, гнить нам до скончания своих дней в темнице.
– Ну вы и сморозили, генерал Бо! – произнес мужчина рядом. – Вы слишком мнительны. Подумать только! Конечно же, все не так, да и не нашего ума это дело. Молодой господин был избран вознестись, неужто вы думаете, что ему кто-то может навредить? У Тяньбао неведом страх! Наверняка на своем пути он уже открыл непостижимые для нас, смертных, силы!
Сидевший справа от говорящего Бань Лоу поперхнулся цветочно-фруктовым напитком и закашлялся. Немного погодя он прокряхтел:
– Силы? Неведомые смертным?
– Именно так! – твердо заверил голос из-за спины.
Обернувшись, генералы и юноша обнаружили Бань Хэна, свободно размахивающего веером:
– Позволите, я присоединюсь?
Кучка генералов сдвинулась, и на освободившееся место сел начальник округа Цзыю, доброе расположение духа которого вызвало волнение у юных господ за столом.
Один из сопровождающих Бань Хэна устроился рядом:
– Можно ли уже вас поздравить, уважаемый? До нас дошли радостные вести! Глава У назначил вас начальником сразу нескольких округов. Под вашим чутким управлением малые кочевые народности в землях близлежащих провинций точно остепенятся!
Мужчина рядом цокнул:
– Ай-я, одним поздравлением тут не отделаться, вот, позвольте поухаживать за вами… – Чарка старшего господина из семейства Бань наполнилась напитком приятного розового оттенка. – Теперь-то дела у вас пойдут куда лучше и быстрее, ведь ранее вы не могли и простого административного указа отдать без разрешения госпожи.
