И сейчас, то ли после того как я пощупал Сердце бога, то ли просто поумнел, но я склонен был с ней согласиться. Я пытался провести реформы, но сделал это слишком резко, не обеспечив переходной период. У местных нет идеи, картинки любой формы республиканского правления. Они привыкли жить в размытом правовом поле где общность интересов среди разных групп часто временна, а часто её нет. Они как реликты архаики в моем мире, опираются на семьи и тесно спаянные опять же родственными и общим хозяйством сообщества. А все вокруг априори воспринимается как враждебное. Только в моем мире условный враг, который хочет всех убить и изнасиловать государство, то тут такой враг буквально за забором. Противостояние всех против всех, постоянная готовность к насилию — даже не обязательно из-за глобальных разногласий, как у крестьян и крупных землевладельцев-аристократов, а даже одних и тех ремесленников, но из разных гильдий. Единственное, что их бы могло объединить, так это общая опасность. Без неё они они превратятся в пауков в банке. Им нужен самый страшных и большой паук, такой как мой отец, которому бы скармливались соперники. Это была простая и понятная система. Даже если тебе лично вдруг не повезло, и ты пойдешь на корм паука следующим— ты знал правила игры, вини только себя.

И я в эту сложную систему сдержек и противовесов влез как обезьяна, одновременно выдернув сосредоточие формальной власти в своем лице, а потом могучим пинком добавил Парламент, чьи функции непонятны до конца даже мне. Зато, на обе эти вещи бедняки возложили все свои надежды, как это часто бывает у обездоленных. Ведь для них единственный шанс изменить судьбу, только когда приходит нечто новое.

И сейчас Серебряная палата мешает всем. Думаю, крах моего протопарламента неизбежен. Странно, почему я не видел этого раньше?

— Скоро в Караэне польется кровь, — задумчиво сказал я. — Если уже не пролилась. Я дал возможности слишком многим. И слишком многим это не нравится. И у тех, кому это не нравится, слишком много возможностей.

Адель глянула на меня. Жестом отослала фрейлин и служанок. Я подождал, пока вся эта толпа не соберется и не уйдет. Только когда за Лансом закрылась дверь, я продолжил.

— Это будет война всех, против всех, ведь я дал иллюзию, что можно получить все, — потер переносицу. На меня внезапно надавил груз ответственности.

— Теперь я поняла, — кивнула Адель. — Это как история про мудрого рыцаря Альдейла и охоту за серебряннорогим оленем.

Видя мое непонимающее лицо, она пояснила.

— Попросим Сперата рассказать эту историю завтра за ужином, наверняка он её знает. Эта история красива и про любовь. Сейчас же я говорю про ту её часть, когда мудрый рыцарь Альдейл перебил рыцарей, что отправились в Арденнский лес на охоту за серебряннорогим оленем так же, как и он. Ведь куда легче найти в лесу оленя, если ты охотишься один. И куда меньше шансов получить одну, конкретную добычу, если охотников сотня. Потому ты не отпускаешь этих крестьян и заводишь знакомства в Таэне. Ты ждешь и готовишь армию.

Она мило ткнулась мне в плечо, а потом с неожиданной силой бросила меня на спиной на подушки.

Она решила, что я провоцирую в Караэне восстание, чтобы мои враги передрались между собой. А потом я смог разом добить выживших. Я хмыкнул. А что, это и в самом деле может сработать. Если только первым этим не воспользуется Аст. Однако, я гарантированно смогу опереться на долгобородов и горцев. При любых раскладах эти две силы окажутся гонимыми и притесняемыми. Скорее всего за меня встанет часть аристократов, особенно тех, у кого есть замки, но нет земель и доли с торговли. Для них это будет возможность занять положение на ступеньку выше и улучшить свои доходы. При этом, в случае моей неудачи, они смогут отсидеться за стенами и избегнуть немедленной ответочки. Впрочем, губы Адель очень скоро отвлекли мои мысли от политики.

Утром, после завтрака, я отправился к своим сотникам. Нашел их обоих сидящих в тени невысокой, по плечо, стены. Это не очень прочная стенка опоясывала башню в которой мы жили, хозпостройки, сады и огороды вокруг неё. Не укрепление, а скорее просто ограда от случайных коров или пьяниц. Леонхарт и Фрозен сидели в окружении примерно десятка человек. Посреди них стоял бочонок с холодной колодезной водой, в которую был погружен не маленький кувшин с пивом. Еще шагов за двадцать я их почуял — пахло потом и говном. Как от сильно опустившихся бичей. Я сдержал брезгливое выражение лица. А вот Ланс — нет.

— Закрой забрало или следи за своей рожей, — прошипел я ему.

Он молча захлопнул забрало. Кажется, он не спал ночью — круги под глазами, красные белки. И с утра ни одной шутки. Учитывая его таланты в магии, он должен довольно быстро восстанавливаться. К обеду должно пройти.

Сотники и остальные вскочили и стали кланяться. Я обратил внимание, что хотя они в обычной одежде горожан или зажиточных крестьян, у них с собой оружие. Щиты, топоры, алебарды — лежали и стояли у стены рядом. Это было немного не привычно.

Я немного постоял, давая себе время адаптироваться к смраду. Сам виноват — надо было им организовать баньку. Сейчас и займусь. А то они запаршивеют так.

— Я слышал, у вас есть разногласия с горожанами… — начал я, но забыл название городка. Впрочем, выкрутился легко. — Соседнего города. Расскажите, в чем дело.

— А, дак это, Пёзтик, — закивал Леонарт, явно нарочно перевирая название города. — Да козы они там все драные, сеньор Магн. Шлите их лесом. А то нам скажите, мы их сами пошлем. Вон, видите, свиноты какие, стоят, пырятся! — и он показал рукой на городок.

Паустик находился метрах в трехстах. Усеянное крупными обломками из белого мрамора и серого гранита поле между нами было засеяно брюквой. Мелкая, напоминающая зеленую редиску, эта дрянь была твердой, волокнистой, горьковатой и просто невкусной. Но прекрасно подходила как корм лошадям. И крестьянам, особенно к концу года, когда запасы подходили к концу — хранилась она неплохо. Я заметил, что пара десятков квадратных метров брюквенного поля с нашей стороны опустошена — вместо плодов остались только дырки в земле. Сам городок мало чем отличался от десятков, или даже сотен городков в долине Карана. Столь лишь разницей, что стены у городка были неплохие. Сложены из крупных разноцветных блоков, явно добытых из руин, и основание для стен и домов не скальный выступ, а какой-то древний фундамент из огромных блоков. На верху стен за нами наблюдало несколько человек, в шлемах и с копьями. Ворота были закрыты. Забавно, что ровное пространство под поле найти тут можно было только вдоль стен. В основном пейзаж представлял собой холмы, скрывающие развалины и просто руины.

— Я не спросил тебя, что мне делать, — сказал я холодно. — Я спросил, что у вас произошло.

Я вдруг почувствовал себя не уютно, при взгляде на эти полтора десятка довольно мрачных рож. Зря я приперся в одной тонкой кольчуге. Даже шлем не одел. Поленился. Жарко. А вот Ланс, как всегда, в полных латах. Сперат опять где-то с Гвеной пропадает. Впрочем, Леонхарт тут же залепетал неумело кланяясь.

— Так ничего и не было. Так, пару брюкв на похлебку подергали. Ну, может еще коза… Эта, как его… — Леонхарт замялся, страшно тараща глаза. Как будто сейчас кинется. Я понял, что на его посеченой роже так зверски выглядит смущение, только после того, как уже схватился за Коготь. Впрочем, на это, кажется, никто внимание не обратил — у меня и так руки все время на оружии.

— Приблудилась, сеньор Магн. Коза-то, — пришел ему на помощь Фрозен. — Прям к кострам вышла.

Я с сомнением посмотрел на стену. Лагерь пехотинцев располагался внутри, за стеной, на пустыре в углу, между хозпостройками.

— А стену перепрыгнула? — уточнил я. За моей спиной гулко хмыкнул в забрало Ланс.

— А кто его знает, сеньор Магн, — невозмутимо пожал плечами Фрозен. — Дурная коза была. Даже две. Или три.

Я не удержался от понимающей улыбки. Мясо — всегда большой соблазн. Видя, что я не злюсь, мужички осмелели.