Проблема производительного и непроизводительного труда не так проста. Ни вещный труд, ни позиции различных по социальному положению людей, ни содержание труда, ни его классово-психологическая окраска, ни результат труда, ни его опредмеченные или неопредмеченные формы не могут выступать в качестве надежных, т.е. объективных критериев отнесения того или иного вида труда к труду производительному.
В современных исследованиях в роли критериев выступают качество, объем, интенсивность и даже степень общественной значимости труда. С подобным успехом можно выделять другие пробные камни, такие, например, как физический рост исполнителя, цвет его волос. Необходим всеобъемлющий отличительный признак, который бы удостоверял объективную истинность отнесения труда к производительному или непроизводительному.
Такая универсальная мера, достаточно жесткая, есть. Это прибавочная стоимость, истинный смысл которой уловил А. Смит. В результате труда, производящего такую стоимость, государство, капиталист, государственный капитализм, капиталистическое государство или любой работодатель присваивают эту прибавочную стоимость полностью или частично.
Весь вопрос заключается, как мы увидим, не в шаманских заклинаниях о порочности и бесчеловечности прибавочной стоимости, возникающей по неумолимым экономическим законам, не подвластным социальным потрясениям и катастрофам, а в том, кто распределяет конечный продукт, кто является хозяином результатов своего труда – сам исполнитель – работник или великая множественность паразитирующих посредников.
Приведем лишь некоторые из многочисленных фактографических высказываний К. Маркса на этот счет: "…производительна лишь та рабочая сила, применение которой дает большую стоимость, чем та, которую имеет она сама". "Производительный труд может быть поэтому определен как такой труд, который прямо обменивается на деньги как на капитал…"
Анализируя экономические воззрения физиократов, К. Маркс замечает, что они нащупали фундаментальное положение о том, что "производителен только такой труд, который создает прибавочную стоимость, т.е. только такой труд, в продукте которого содержится стоимость, превышающая сумму стоимостей, потребленных во время производства этого продукта". "С капиталистической точки зрения производителен только тот труд, который создает прибавочную стоимость".
Однако непроизводительный труд может быть очень прибыльным. В конечном счете "цель капиталистического производства – прибавочная стоимость, а не продукт", – заключает в пылу полемики автор рассматриваемого сочинения, что противоречит как его собственным утверждениям о капиталисте как управляющем и руководителе, так и реальной действительности: ни прибавочная стоимость, с одной стороны, ни товар, ни услуги, ни деятельность, с другой, не могут существовать независимо, если речь заходит о производительном характере труда как свершившемся факте. В противном случае непонятно изобилие так называемых товаров первой и далеко не первой необходимости на капиталистическом рынке.
Конечно, доход получать можно из чего угодно, как доказал опыт римского императора, но это не значит, что в конкурентной борьбе капиталист, фетишизируя прибавочную стоимость, забыл об уровне покупательского спроса на изготовляемый товар.
Из всего сказанного становится совершенно понятна характеристика непроизводительного труда, приведенная бегло К. Марксом: "Это – такой труд, который обменивается не на капитал, а непосредственно на доход, т.е. на заработную плату или прибыль…".
Памятуя о том, что К. Маркс приводит такую характеристику труда, "которая проистекает не из его содержания или его результата, а из его определенной общественной формы", зададимся вопросом: какой же труд господствовал в "новом" обществе почти с начала XX века? В этом нам помогут, как ни парадоксально, выводы К. Маркса, по-своему вскрывшего главные моменты рассматриваемой проблемы.
Выбрав из огромного научного инструментария в качестве основного метод классового анализа и синтеза, основоположник марксизма еще раз указал на классовый характер подхода к разрешению сложного вопроса, установил связанную и с классовой позицией психологическую платформу трактовки "политэкономами" XVII – XIX веков этой проблемы. Опираясь на опыт предшественников, раскрыл с указанных позиций диалектическую взаимосвязь производительного и непроизводительного труда; в аспекте своего метода уточнил положение об абстрагированном характере деления труда на труд производительный и труд непроизводительный вне зависимости от содержания труда, трактовал суть производительного труда как труда, обмениваемого на капитал.
Резюмируя положения К. Маркса о характере производительного и непроизводительного труда, можно сделать вывод о том, что труд, обогащающий правящие классы (группы), с их точки зрения есть труд производительный, а труд, не создающий для них прибавочной стоимости, является непроизводительным.
Отчего идет такая упорная дискуссия о производительном характере того или иного вида труда? Почему исследователи проявляют к этой проблеме повышенный интерес?
По нашему мнению, на этот далеко не риторический вопрос К. Маркс в свое время дал довольно-таки исчерпывающий, четкий и лаконичный ответ, характеризуя производительных работников как ту категорию, которая, во-первых, "доставляет средства для оплаты непроизводительных работников, а во-вторых, доставляет продукты, потребляемые теми, кто не выполняет никакого труда".
Естественно, никто из живущих не желал и не стремился казаться нахлебником и слышать упреки в собственной паразитарности, ибо на уровне так называемого обыденного сознания труд непроизводительный носит отпечаток чего-то второстепенного, не обязательного, второсортного. Мы опускаем здесь крамольную мысль о правомерности такого категорического суждения, приведенного в вышеназванной цитате, ибо в жизни труд производительный и труд непроизводительный сложно диалектично и динамично взаимосвязаны, дополняют друг друга и взаимообогащают. Они неразрывны.
Подробнейшее обращение к высказываниям именно К. Маркса о производительном и непроизводительном труде помогает уяснить характер труда той художественной интеллигенции, которая сознательно и сверху формировалась под влиянием своеобразно воспринятой "пролетарской" идеологии, а государство "нового" типа, проповедовавшее свои официальные догматы, формально опиралось на диалектику, на классовый подход во всех сферах жизнедеятельности "масс".
"Чтобы исследовать связь между духовным… и материальным производством, – писал К. Маркс, – прежде всего необходимо рассматривать само это материальное производство не как всеобщую категорию, а в определенной исторической форме. Так, например, капиталистическому способу производства соответствует другой вид духовного производства, чем средневековому способу производства".
Какой же вид духовного производства пришел на смену капиталистическому, какой качественно иной вид производительного труда выступает в духовном производстве и период тотального огосударствления средств производства и производственных отношений?
Здесь необходимо отступление. Огромный промышленный и энергетический потенциал России совершил гигантский качественный скачок в конце XIX —начале XX века, приблизив переход страны в ряды ведущих мировых держав. Честолюбие, тщеславие и жажда российских революционеров войти в историю сделали ставку на огромное количество разоряющегося, безземельного и малоземельного, в большинстве своем неграмотного крестьянства, готового на любой бунт и видящего своего "классового" врага в каждом образованном человеке. Масса рабочих, в основном непрофессиональных, пополнялась в первую очередь из этих крестьян. Прослойка интеллигенции, едва начавшая формироваться во второй половине XVIII века, была в количественном отношении сравнительно мала.
