Бо— бо был, естественно, там, где мы его и оставили, -на борту корабля.

Пилот челнока не обращал на нас никакого внимания. Аннали Макхью и Розали Дайкстра вместе со Спунер и Фридо Кандлом давно уже сидели на своих местах, разглядывая от нечего делать параметры старта нашего транспортного средства. Мои сослуживцы и так не были общительными людьми, теперь же они и вовсе всячески давали нам понять, что считают одного из нас или даже обоих разносчиками по меньшей мере чумы, что само по себе было не так уж неверно. Дайкстра подняла глаза от пульта.

— Берни по-прежнему на корабле.

— А где СРР?

— Здесь нет. К тому же Берни новый вариант еще не дописал. — Вообще-то Дайкстра была тихой женщиной, но выглядела не хуже футбольного защитника и потому особо с Дэви Ллойдом не церемонилась.

Твердобокий надулся:

— Что значит — еще не написал новый? А со старым что случилось?

— Старый испортила Аннали,. — фыркнула Дайкстра.

Аннали Макхью недовольно проворчала нечто, что должно было означать объяснение.

— Ну что ж… Э-э… Кен расскажет вам, каковы наши стандартные рабочие процедуры. Вы с ним будете нести вахту вместе. Ну, и как я уже сказал, добро пожаловать, а если есть проблемы, обращайтесь с ними к Берни. — И наш капитан тяжело прошел к креслу.

Макхью подняла голову:

— Не обращайте на него внимания. Он просто разозлился, что у нас семьдесят килограммов лишнего веса, считая вес ваших вещей. Мы еще не вывесили новое расписание вахт, но вы будете вместе с Кеном. У вас есть около двадцати минут, чтобы привести себя в порядок, прежде чем начнется ваша вахта.

Вахты на «Шпигате» длились по восемь часов, по три дня подряд из каждых четырех. Когда мы уселись, я сказал Катарине:

— После вахты помогу тебе выбросить барахло Элайн. Потом можно будет попробовать окурить ее комнату дымом.

Она улыбнулась своей едва заметной кривоватой улыбкой, которой я уже начал побаиваться.

— Много званых, да мало изгнанных? Я прикрыл лицо ладонями:

— О Господи. Это даже не смешно.

— Знаю. — Она похлопала меня по руке. — Зато наповал.

— Твои сослуживцы узнали, что ты вампир, до того, как уволили тебя, или после? Я все никак не могу вспомнить — на каком корабле, ты говоришь, летала?

— Вообще-то, — мурлыкнула она, — я и не говорила тебе, Кен. Да и не скажу. — На сем разговор закончился, а челнок взлетел.

Мы, как всегда, подходили, экономя топливо на каждом маневре. Я видел, как Катарина пристально вглядывается в обзорный экран, на котором уже появился «Ржавый шпигат». Там не на что было смотреть. Его построили по типовому проекту, чтобы избежать лишних расходов, и больше всего он походил на коробку для ботинок, летящую в открытом космосе. И хотя сейчас он был не в лучшем виде, ионизированное покрытие на обшивке все еще было заметно — его нанесли еще на верфи, чтобы обозначить трюмы. Трюм номер один был самый маленький и располагался сразу под жилыми отсеками. Трюмы два, три и пять протянулись вдоль всего корабля — они были предназначены для перевозки крупногабаритных грузов, а номер четвертый был разбит на несколько частей, и туда сваливали все остальное. «Шпигат» представлял собой старую потрепанную посудину, тронутую молью, но все же он был нашим домом.

Когда мы перешли на борт, я проводил Катарину в берлогу Элайн и оставил ее решать, откуда лучше всего начать уборку.

Сам же я по-быстрому принял душ. Потом, лихорадочно вспоминая все, что когда-либо читал о вампирах, надел большой нательный крест и заглянул на камбуз, чтобы прихватить несколько зубчиков чесноку.

Когда я появился на мостике, Бо-бо уже исчез, а Катарина проверяла приборы на панели управления.

— Привет, Золушка. Твой экипаж ждет тебя, — поздоровался я, садясь в соседнее кресло пилота.

— Хочешь, чтобы я повела? — спросила она и улыбнулась, увидев распятие. Через несколько секунд ее вырвало — от чеснока.

— Извини, — пробормотала Катарина, — наверное, это аллергия. Вот уж не думала, что чеснок так на меня подействует.

— Ничего-ничего, мне эта твоя рубашка совсем не нравится, — утешил я девушку и, вытащив платок, с немалым удовольствием промокнул некоторые интересные места. Да что уж там, ты либо доверяешь кому-либо, либо нет. Она взялась за управление, а я подыскал неплохое местечко для рубашки и чеснока — в мусоросборнике.

Мы привели себя в порядок, и я, шлепнувшись на место, уже более пристально осмотрел свою напарницу. Она была хороша, гораздо лучше, чем я ожидал. Работа по управлению старым кораблем в основном заключается в том, чтобы следить — не вышла ли из строя какая-нибудь важная часть оборудования, а на таком старом ведре, как «Шпигат», это не так-то просто. Катарина же явно знала, что делала.

— Хм, здесь и впрямь требуются по меньшей мере двое, чтобы заставить эту консервную банку работать. Вы не думали поставить корабль на текущий ремонт? — спросила она, не прерывая предстартовой подготовки.

— Мы даже думали устроить капремонт. На самом же деле давным-давно нужно разобрать все, что есть, и провести полную модернизацию

— И?

Я пожал плечами:

— Дэви Ллойд едва успевает расплачиваться за обслуживание и выплачивать взносы по закладной.

— Ясно. А что будет, если доходы и вовсе сравняются с расходами?

— Думаю, рано или поздно сломается что-нибудь такое, что Деви не сможет починить. Надеюсь, тогда у меня уже будет новый корабль.

— Ого! — Она запустила программу проверки исправности оборудования. — Кен, мне вовсе не хочется придираться, но, судя по твоим словам, тут все скреплено картонными заклепками и жевательной резинкой. Я не очень уверена, но, кажется, ваш глушитель вибрации работает не совсем хорошо. Мне проверить его?

— Разумеется. Может быть, ты и права. Мы его разберем, когда выйдем с орбиты. Похоже, когда Берни уходил, все индикаторы горели зеленым. Сейчас пока ничего не краснеет, да и стандартные параметры он нигде вроде бы не менял. Ты видела Берни?

— Чуть-чуть. Он мне напомнил тощего Санчо Пансу. Он очень торопился покинуть мостик.

— Берни, по прозвищу Бо-бо, — самый настоящий ипохондрик. Он собирает всевозможные панацеи, чтобы лечить разные воображаемые недомогания. Даже друзья считают его психоневротиком, поэтому нетрудно представить, что думают о нем в экипаже. Обычно у него столько воображаемых болезней, что, мне кажется, ему нелегко будет заболеть чем-нибудь настоящим.

— Наверное, кто-то что-то ему ляпнул мимоходом, потому что, когда он выскакивал отсюда, на нем была стерильная повязка и резиновые перчатки. — Она проверила уровень выхода энергии. — А вы здесь каким-нибудь спортом занимаетесь?

— Как придется. Трюм номер один пустой, а он имеет как раз те же размеры, что и корт для ракетбола. Ты играешь?

— Немного — призналась она.

— Хорошо. Давай постучим немножко после того, как сменимся и рассуем твои вещи по углам. Посмотри-ка, если на этом индикаторе появляется такая штука, тебе надо делать не так, а вот так. Ага, вот этого-то мы и должны ожидать. Да, мне следует предупредить тебя — по воскресеньям мы обедаем вместе.

В знак признательности она отсалютовала мне указательным пальцем, и шрам ее ярко вспыхнул.

— Я давно хотел спросить про твой шрам. Где ты?…

— Это была большая рыба. Шрам у меня появился раньше, чем Маклендон, если ты об этом хотел спросить.

— Кажется, с моей стороны нетактично было заводить такой разговор. Рыба?

Она заметно напряглась, но тут же расслабилась.

— Несколько лет назад я выполняла небольшую работку для журнала путешествий. Я уговорила их дать мне заказ на разворот, посвященный ночной охоте с гарпуном на рыбу.

— Очень интересно. Я и не думал, что тебе нравится море, — пропел я, желая выудить подробности.

Она посмотрела на меня и улыбнулась:

— По-видимому, я загубила свою литературную карьеру, неправильно начав.

— Как так? — спросил я, с удовольствием заглотив наживку.

— Как-то раз, в одну страшную штормовую ночь, мне повстречалась акула… — начала она.